Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аллан взглянул на Мидуинтера.
– Я не помню, чтобы я разговаривал о прудах и озерах. А вы?
Вместо того чтобы отвечать на этот вопрос, Мидуинтер вдруг спросил доктора:
– Есть у вас последний номер мэнской газеты?
Доктор снял ее с полки буфета. Мидуинтер нашел страницу, заключавшую те выписки из недавно изданного «Путешествия по Австралии», которые так заинтересовали Аллана накануне и чтение которых кончилось глубоким сном его друга. Там, в том месте, где описывают страдания путешественников от жажды и открытие, спасшее их жизнь, в самом интересном месте рассказа явился широкий пруд, виденный Алланом во сне.
– Не откладывайте газету, – сказал доктор, когда Мидуинтер показал ее ему с необходимым объяснением. – Прежде чем мы дойдем до конца исследования, очень может быть, что эти выписки понадобятся нам опять. Пруд мы нашли, а как закат солнца? Ни о чем подобном не упоминается в газетной выписке. Обратитесь снова к вашей памяти, мистер Армадэль. Нам нужны ваши впечатления наяву о закате солнца.
Опять Аллан не мог найти ответа, и опять быстрая память Мидуинтера помогла ему в этом затруднении.
– Я думаю, что я могу добраться до этого впечатления так, как добрался до другого, – обратился он к доктору. – Когда мы приехали сюда вчера, мы долго ходили по холмам…
– Именно! – перебил Аллан. – Помню. Солнце закатывалось, когда мы воротились в гостиницу ужинать, красное небо было так великолепно, что мы оба остановились посмотреть на него. Потом мы стали говорить о мистере Броке и далеко ли отъехал он. Моя память, может быть, сначала медленно воспроизводит прошлое, доктор, но когда я достаточно сосредоточиваюсь, остановить ее невозможно! Я еще не кончил и половины.
– Подождите минуточку из сострадания к памяти мистера Мидуинтера и моей, – сказал доктор. – Мы проследили ваши впечатления наяву: открытую местность, пруд и закат солнца, но тень женщины еще не объяснена. Можете вы найти нам оригинал этой таинственной фигуры в ландшафте вашего сна?
Аллан пришел в прежнее недоумение, а Мидуинтер ждал, что будет, не спуская глаз с лица доктора. В первый раз в комнате водворилось продолжительное молчание. Гаубери вопросительно смотрел то на Аллана, то на его друга: никто из них не отвечал ему. Между тенью и ее оригиналом была огромная бездна таинственности, непроницаемая для всех троих.
– Терпение, – сказал спокойно доктор. – Оставим пока фигуру у пруда и попытаемся, не можем ли мы определить ее опять, по мере того как мы будем продолжать. Позвольте мне заметить, мистер Мидуинтер, что в тени узнать личность нелегко, но мы отчаиваться не будем. Эта неосязаемая дама озера может быть расшифрована, когда мы опять встретимся с нею.
Мидуинтер не отвечал. С этой минуты интерес его к исследованию начал ослабевать.
– Какая следующая сцена в сновидении? – продолжал Гаубери, принимаясь за рукопись. – Мистер Армадэль очутился в комнате, он стоит перед большим окном, выходящим на луг и цветник, и дождь бьет в стекла. Он видит в комнате только один предмет – небольшую статую, и единственный собеседник его – тень мужчины, стоящего напротив него. Тень протягивает руки, и статуя падает на пол и разбивается вдребезги, а мистер Армадэль в гневе и огорчении от этой катастрофы (заметьте, господа, здесь мыслительные способности спящего несколько пробуждаются, и сновидение рационально переходит на минуту от причины к действию) наклоняется и смотрит на разбитые куски. Когда он поднял опять голову, сцена исчезла, то есть в отливе и приливе сна настала очередь прилива, и мозг несколько успокоился. Что с вами, мистер Армадэль? Разве ваша непокорная память опять возвратилась к вам?
– Да, – отвечал Аллан. – Эта разбитая статуя не что иное, как фарфоровая пастушка, которую я уронил с камина в гостинице, когда я звонил в колокольчик, чтобы подавали ужин. Как хорошо у нас идет, не правда ли? Это все равно что отгадывать загадку. Теперь ваша очередь, Мидуинтер.
– Нет, – возразил доктор, – теперь моя очередь. Я предъявляю притязания на окно, цветник и луг, как на мою собственность. Вы найдете длинное окно, мистер Армадэль, в смежной комнате. Если вы посмотрите в окно, вы увидите цветник и луг, а если сделаете усилие над вашей чудной памятью, вы припомните, что вы обратили особенное внимание на мое красивое французское окно и мой хорошенький цветник, когда я вез вас и вашего друга в Порт Сент-Мэри вчера.
– Совершенно справедливо, – отвечал Аллан. – Но как же дождь, который я видел во сне? На прошлой неделе не было ни капли дождя.
Гаубери колебался. Газета, оставшаяся на столе, попалась ему на глаза.
– Если мы не вспомним ни о чем другом, – сказал он, – посмотрим, не можем ли мы найти дождь там, где мы нашли пруд.
Он внимательно пересмотрел выписки.
– Нашел! – воскликнул он. – Тут описывается дождь, упавший на страдавших жаждой австралийских путешественников и оставшийся в вашем воспоминании, когда вы читали вчера вашему другу эти выписки. Видите, мистер Мидуинтер, в этом сновидении смешались, по обыкновению, отдельные впечатления от случившегося наяву!
– А вы можете отыскать наяву впечатления, которые объяснили бы человеческую фигуру у окна? – спросил Мидуинтер. – Или мы должны пропустить тень мужчины, как мы уже пропустили тень женщины?
Он задал этот вопрос вежливо, но в тоне его голоса чувствовался сарказм, неприятно поразивший слух доктора и в одно мгновение взбудораживший в нем дух противоречия.
– Когда вы подбираете раковины на берегу, мистер Мидуинтер, вы обыкновенно начинаете с раковин, лежащих ближе к вам, – возразил он. – Мы теперь подбираем факты и берем прежде те, что полегче. Пусть тень мужчины и тень женщины станут рядом. Мы не потеряем их из виду, обещаю вам. Все в свое время, любезный сэр, все в свое время.
Он тоже говорил вежливо, но саркастически. Краткое перемирие между оппонентами уже кончилось. Мидуинтер многозначительно возвратился на свое место, к окну. Доктор тотчас повернулся спиной к окну еще демонстративнее. Аллан, никогда не оспаривавший ничьего мнения и не заглядывавший в глубину причин чужих поступков, весело барабанил по столу ручкой ножа.
– Продолжайте, доктор, – сказал он. – Моя чудная память свежее прежнего.
– Точно? – сказал Гаубери, опять возвращаясь к рукописи. – Вы помните, что случилось, когда мы с вами разговаривали
