Читаем без скачивания Наслаждение Маккензи - Линда Ховард

Дверь так же бесшумно открылась.

– Все чисто! – прозвучал спокойный голос, и через секунду она снова оказалась в его руках. Вряд ли Бэрри сделала хоть один шаг, скорее, он поднял ее на руки и заключил в безопасный кокон своих объятьев.

– Прости, – тихо проговорил Зейн прямо ей в ухо, внося ее в номер и задерживаясь у двери только для того, чтобы ее запереть и накинуть цепочку, – но я не мог рисковать вашей безопасностью.

По телу Бэрри прокатилась волна огненной ярости. Она подняла голову с плеча мужа и уставилась ему в глаза.

– А как насчет твоей безопасности? – гневно воскликнула она. – Ты хоть представляешь себе, что со мной творится, когда ты так делаешь? Думаешь, я не замечаю, что ты своим телом загораживаешь меня от других людей? Если кто-то выстрелит в меня, то пострадаешь в первую очередь ты!

Бэрри кулаком ударила его в грудь, удивляя саму себя. Раньше она никогда и никого не била. А потом ударила еще раз.

– Черт тебя побери, я хочу видеть тебя живым и здоровым! У нашего ребенка должен быть отец! Я хочу от тебя еще детей, а значит, ты должен оставаться живым. Слышишь меня?

– Слышу! – успокаивающе ответил Зейн, хватая ее кулак и крепко прижимая к своей груди. – Я и сам хочу того же, поэтому должен сделать все необходимое для твоей безопасности и безопасности маленького.

Бэрри расслабилась, но губы продолжали дрожать и в глазах стояли слезы, хотя раньше такой слабости она за собой не замечала. Видимо, гормональные сдвиги, связанные с беременностью, сделали ее слезливой, но она не собиралась распускать нюни перед мужем. Ему хватало забот и без рыдающей по пустякам жены.

Когда Бэрри смогла взять себя в руки, она спросила тихим, но ровным голосом:

– Маленький? Ты имеешь в виду мальчика?

Бэрри заметила вспыхнувшую на миг улыбку.

– Боюсь, что так, – ответил Зейн и понес ее к кровати. – В семье Маккензи появилась на свет только одна девочка. С тех пор прошло двадцать девять лет и родилось десять парней. Он наклонился, бережно положил Бэрри на кровать и сел рядом. На лице читалось чистое желание, когда Зейн расстегивал молнию платья.

– Теперь давай проверим, смогу ли я вернуть тебя туда, где ты была до того, как испугалась. Заодно познакомим маленького с папочкой.

Смешанное чувство застенчивости и беспокойства все больше охватывало Бэрри по мере того, как он стягивал с нее платье – сначала на бедра, затем вдоль ног и, наконец, отбросил его совсем. После похищения, когда ее раздели донага в попытке запугать и сломить дух, без одежды Бэрри чувствовала себя неуютно. За исключением нескольких часов, когда в руинах дома в Бенгази Зейн уговорил ее расстаться с рубашкой, и она потерялась в чувственном забытьи. И с тех пор в спешке принимала душ, как можно скорее одевалась или хотя бы накидывала халат. Раньше она любила полежать в ванной, наслаждалась ощущением теплого воздуха на коже, баловала себя ароматными маслами и лосьонами, но за последние пару месяцев желание поскорее прикрыть обнаженное тело пересиливало это удовольствие.

А Зейн хотел видеть ее обнаженной.

Верхняя одежда уже исчезла, а шелковые лифчик и трусики в тон почти не защищали ее тело. Он ловко расстегнул переднюю застежку и чашечки начали медленно расходиться, открывая округлости ее груди. Бэрри не смогла себя побороть и защитным движением скрестила руки, удерживая лифчик на месте.

Зейн остановился. Светлые пристальные глаза изучали беспомощное, смущенное выражение лица Бэрри. Объяснения не требовались. Он был там и все понимал.

– Все еще испытываешь проблемы с той рубашкой? – мягко спросил он, имея в виду ее отчаянные попытки в Бенгази прикрыться единственным предметом одежды.

Включилась единственная лампа. Бэрри лежала в небольшом круге света, в то время как его лицо оставалось в тени. Она облизнула губы и кивнула. Другого подтверждения ему не требовалось.

– Мы не можем изменить прошлое, – произнес он серьезным голосом и с таким же выражением лица. Одним пальцем Зейн легко прошелся по верхней половине ее груди, которая округлилась над скрещенными в защитном жесте руками. – Мы можем оставить прошлое позади и двигаться вперед, но изменить его не удастся. Воспоминания стали частью нас, изменили нас изнутри, но когда случиться что-нибудь в следующий раз, мы изменимся снова. Я помню лицо первого убитого мной человека. Нет, я не сожалею, потому что он был куском дерьма, нагло оставившим визитную карточку на круизном судне после того, как убил девятерых стариков, вся вина которых состояла в том, что они отмечали уход на пенсию. Тогда он изо всех сил старался прикончить меня… его лицо навсегда останется в моей памяти, где-то глубоко внутри.

Зейн замолчал, погрузившись в воспоминания.

– Теперь он – часть моей жизни. Убийство этого человека изменило меня. Сделало сильнее. Заставило осознать, что могу сделать то, что необходимо, и двинуться вперед. Я убивал и после него, – продолжал Зейн ровным голосом, словно обсуждал погоду, – но не запомнил их лиц. Только того, первого. И я рад, что тогда смог победить.

Бэрри, не отрываясь, смотрела на Зейна. Темнота подчеркивала угловатые черты его лица, много повидавшие глаза. Она понимала, что осмысление произошедших событий приходит не сразу, позже, и остается в глубине души человека. Похищение ее изменило. Бэрри знала это до того, как появился Зейн и спас ее. Она стала сильнее, решительнее, действовала с большей готовностью. Когда он появился у порога ее дома, она уже была готова предпринять чрезвычайные меры для спасения себя и ребенка, отказавшись от привычной и комфортной жизни.

Раньше ей уже приходилось раздеваться перед Зейном и получать от этого наслаждение. Она сможет сделать это снова.

Очень медленно Бэрри подняла одну руку и погладила тонкую линию небольшого шрама на левой скуле Зейна. Он немного повернул голову и потерся щекой о ее пальцы.

– Сними с себя одежду, – мягко попросила она. Равновесие. Если уравновесить свою наготу его наготой, то получится намного проще.

Его брови немного приподнялись.

– Хорошо.

Бэрри не хотела ничего объяснять, и вдруг поняла, что ей и не придется. Она просто лежала на кровати и наблюдала, как он скидывает пиджак, затем снимает кобуру со смертельно опасным грузом и кладет на прикроватную тумбочку, чтобы оружие оставалось на расстоянии вытянутой руки. Потом на пол, вслед за пиджаком и ее платьем, полетела мужская рубашка.

Свежий шрам в верхней части живота Зейна оставался красным и сморщенным, отмечая место, где скальпель корабельного хирурга вошел в тело, чтобы остановить кровотечение и спасти пациенту жизнь. Бэрри уже видела этот шрам, когда Зейн раздевался, чтобы перед церемонией бракосочетания принять душ. В то время ее остановила настойчивая просьба не прикасаться к его телу, не мешать следовать к главной цели. Теперь такого ограничения не существовало.