Читаем без скачивания Дитя господина Лина - Филипп Клодель

Старик трижды кланяется, чтобы попрощаться с господином Барком, и поскольку рукопожатие невозможно – дедушка прижимает к себе малышку – Барк тяжело опускает на плечо старика теплую ладонь.

Господин Лин улыбается. Только этого он и ждал.

В общей спальне господина Лина ждут женщина с берега и молоденькая переводчица. Все беспокоились, что его долго нет. Так говорит переводчица. Господин Лин объясняет, что ходил гулять. Рассказывает о скамейке и о человеке-горе на скамейке. Женщина с берега успокаивается. Спрашивает, все ли в порядке, может ли она чем-то помочь. Господин Лин собирается сказать «нет», но внезапно спохватывается, спрашивает, нельзя ли получить пачку сигарет. Да, он хотел бы покурить.

– Я не знала, что вы курите, папаша, – удивляется девушка. Затем переводит просьбу.

Женщина с берега слушает перевод с улыбкой. Хорошо, конечно, ему будут выдавать по пачке сигарет в день.

Перед уходом женщина с берега долго что-то говорит молодой переводчице. Та время от времени кивает. Повернувшись к Лину, поясняет:

– Папаша, вы не сможете остаться здесь навсегда. Это временное решение. Контора по делам беженцев скоро решит ваш случай, как и остальные. С вами побеседуют разные люди, вас осмотрит врач. Ничего не бойтесь, я буду с вами. Вам обязательно предложат какой-то вариант жилья, где будет намного удобнее. Все наладится.

Господин Лин не знает, что на это сказать. Поэтому молчит. Рта не осмеливается открыть. Не осмеливается признаться в том, что, несмотря на присутствие чужих людей, ему здесь хорошо, да и малышка уже привыкла, вроде бы и ей нравится. Вместо того чтобы произнести все это, Лин задает один-единственный вопрос: как на языке страны сказать «добрый день»? Молодая переводчица отвечает. Старик повторяет слово несколько раз – вбивает в голову. Закрывает глаза, концентрируется. Открыв глаза, Лин видит, что женщины улыбаются. Спрашивает у девушки, в какой провинции она родилась.

– Я родилась здесь, – говорит она. – Мои родители приплыли сюда на корабле, как и вы, а я уже была у мамы в животе.

Старик стоит, разинув рот, словно ему открылось чудо. Родиться здесь – для него это невероятная бессмыслица. Он спрашивает, как зовут девушку.

– Сара, – отвечает она.

Господин Лин хмурится. Он такого имени не знает.

– А что твое имя означает? – обеспокоенно спрашивает Лин.

– Да просто Сара, папаша, Сара значит Сара. И все.

Старик качает головой и думает о том, что страна, в которой имена ничего не означают, – довольно любопытное место.

Женщины уже у двери. Каждая прощается с Лином за руку. Он кланяется, все еще прижимая ребенка к груди. Теперь надо покормить малышку. Старик усаживается в отведенном ему уголке, опускает Сандью на матрас, раздевает ее. Она открывает глаза. Он ей напевает песенку. Затем надевает на внучку легкую хлопковую рубашку, которую девочка носила дома, на родине. Рубашка полиняла. Господин Лин стирает и сушит ее у батареи каждое утро. К вечеру она высыхает.

Старик снимает с себя верхнюю одежду, аккуратно убирает ее в сторону, всю, кроме пальто, которое по ночам использует в качестве дополнительного покрывала – постоянно боится, как бы малышка не простудилась.

Другие семьи сели в круг и ужинают. Примерно в десяти метрах от него. Дети в основном отворачиваются от старика, как и женщины. Мужчины время от времени бросают на него взгляд, затем снова опускают глаза и продолжают жадно утолять голод. Раздается чавканье, причмокивание, стук палочек. Рядом с матрасом господин Лин обнаруживает миску риса, суп с лапшой и кусок рыбы. Он благодарит и дважды кланяется. Никто не обращает внимания.

Старик размягчает рис во рту, превращает в кашицу, затем дает малышке. Зачерпывает суп ложкой, долго на него дует, чтоб тот не обжег маленький нежный язычок. Рыбу он тоже размельчает, но девочка наедается быстро и больше не хочет. «Спать ей уже пора», – думает господин Лин, вспоминая, как несколько лет назад наблюдал за тем, как жена точно так же кормила их сына, теперь погибшего. Старик беспрестанно думает о жестах жены, и в памяти черпает знание того, как надо говорить с малышкой и как надо о ней заботиться.

Мужчины снова играют в маджонг. Из маленьких стаканчиков они пьют рисовую водку – залпом каждую стопку. Женщины моют посуду – миски, блюда, кастрюли. Дети кричат друг на дружку, ссорятся. Самые маленькие зевают, потирая глаза.

Господин Лин ложится на матрас, тонкими исхудавшими руками обнимает внучку, закрывает глаза, присоединяется к просмотру сновидений.

На следующий день на улице очень светло. Солнце пытается прокусить небо, прорвавшись в мир белым сиянием. Стало холоднее. Господин Лин во всех своих одежках идет по тротуару, аккуратно держа малышку. В кармане у него – полученная с утра пачка сигарет. Одна из женщин принесла сигареты и еду из конторы по делам беженцев. Оттуда каждый день приносят еду.

– Кажется, это для вас, папаша, – сказала она и, пожав плечами, протянула пачку старику.

Мужчины в полусне после ночи, проведенной за игрой, что-то пробурчали из другого конца комнаты, со своих матрасов, затем умолкли.

Из-за пачки сигарет карман топорщится, и почему-то это вызывает у старика улыбку. Он представляет себе лицо человека-горы, когда предложит тому сигаретку.

Сегодня господин Лин не обходит квартал несколько раз, а сразу направляется к скамейке и садится. Приятно сидеть здесь солнечным днем и просто ждать. Толпа выглядит не так, как обычно. Народу не поубавилось, но движение словно замедлилось. Люди будто разбились на группы и принарядились. Они болтают, смеются, у них довольные лица. Кажется, они наслаждаются днем и моментом. Ребятишки, замечая старика на скамейке, показывают на него пальцем, забавляются. Родители берут их за руку и ведут дальше. Кто-то пытается подползти к Лину на коленках, чтобы разглядеть малютку – но родители пресекают шалости.

«Интересно, я их пугаю?» – думает господин Лин. Он оглядывает себя, но видит лишь огромный бесформенный шерстяной шар, состоящий из намотанных шарфов, шапки, пальто и свитеров. «Наверное, я их пугаю. Должно быть, кажусь им злым призраком, переодетым в старика», – господин Лин усмехается своим мыслям.

Напротив него на другой стороне улице человек сто толпится у входа в парк. Кое-кто, наоборот, выходит. Два течения, пестрые, шумящие, сталкивающиеся, порой становятся водоворотом, который напоминает о сезоне дождей в деревне и о реке Боли недалеко от прежнего дома Лина.

Название реки связано с легендой о женщине, чьи дети утонули во время купания. От горя она и сама бросилась в воду. Иногда по вечерам, если сидеть на берегу в тишине, можно услышать плач безутешной матери – ее призрак выходит из воды поделиться своей печалью.

Но это просто легенда, которую по вечерам нашептывают детишкам, чтобы они были осторожны, играя у воды. На самом деле река очень красивая, прозрачная и богатая рыбой. Искупаться в жару – радость жизни. В реке полно креветок и маленьких крабов – их можно поджарить на углях. Еще к ней на водопой водят буйволов. А женщины стирают в реке белье, моют голову, и волосы плавают на поверхности, напоминая шелковые черные водоросли. В воде отмокает бамбук – прежде чем попасть в кастрюлю или на сковороду. Вода отражает цвет деревьев, чьи корни уходят далеко вглубь, питаются влагой из недр реки. Желтые и зеленые птицы едва скользнут по поверхности и упархивают восвояси. Словно солнечные лучи, неуловимые почти воображаемые блики.

Господин Лин моргает. Однажды он расскажет обо всем этом Сандью – о реке, о деревне, о лесе, о силе своего отца и улыбке матери. Старик снова смотрит на вход в парк. Ему интересно, что там такого удивительного, почему столько семей туда спешат. Но парк – на другой стороне улицы, а по улице под аккомпанемент клаксонов в бело-сером дыму носятся машины.

Время уходит. Господин Лин чувствует движение времени по тому, как холод пробирается сквозь его ботинки, сквозь три пары его носков и достигает, наконец, ступней. Время уходит, а он все еще один на скамейке. Человек-гора куда-то запропастился. Может, он здесь не каждый день. А может, он больше не появится?

Карман с пачкой сигарет, который топорщился радостно, теперь топорщится с печалью. Господину Лину невыносимо грустно – старик вспоминает о руке человека-горы на своем плече, вспоминает о том, что на самом деле, они с внучкой одни-одинешеньки на свете. Их двое, и они одиноки. А родина очень далеко. Ее фактически больше нет. Она разлетелась на щепки воспоминаний и снов, живых лишь в голове усталого старика.

День клонится к вечеру. Где-то вдали солнце падает в небо. Пора возвращаться. Человек-гора так и не появился. Господин Лин уходит; в кармане у него – неоткрытые сигареты, а на языке – непроизнесенное bonjour[2].

Старик спит плохо. Он словно скован льдом. Ему кажется, будто у него все украли, всю его одежду и даже чемодан с мешочком земли и выцветшей фотографией. Он ворочается с боку на бок, и ближе к рассвету погружается в тяжелый сон, как будто летит в темный бездонный колодец.