Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в целом папа и император могли испытывать законное недовольство текущими успехами. Они оказались не одинокими в своем недовольстве: переговоры о церковной унии, длившиеся весь 1273 г., приводили Сицилийского короля в ярость. Он был вынужден в очередной раз приостановить приготовление своего похода на Константинополь и, опасаясь негативной реакции папы, не мог добить враждебную ему Геную. Срок его договора с Балдуином II истекал в 1274 г., после чего считался недействительным — в этом случае Сицилиец утрачивал права на византийские территории, которые ему готов был уступить Латинский император.
Пока Анжуец вынужденно бездействовал, Михаил VIII Палеолог развил бурную активность. В Западной Европе император Михаил VIII связался к концу 1273 г. через генуэзцев с могущественным королем Альфонсо X Кастильским (1252–1284), претендовавшим на сан императора Западной империи, и щедро финансировал гибеллинов в Италии, активно досаждавших Карлу Анжуйскому. Сицилийским монархом был недоволен и папа Григорий X, полагавший, что тот виновен в осложнении его отношений с Генуей. Однако понтифик не хотел открытого разрыва отношений с Карлом, надеясь использовать того в будущем Крестовом походе. Отношения между папой и сицилийцем еще более охладились после смерти знаменитого богослова Фомы Аквинского, одного из главных идеологов готовящегося Лионского собора, которого, по слухам, отравили агенты Карла Анжуйского[344].
Долгожданный Собор был открыт папой 7 мая 1274 г., и на него он пригласил 13 королей, хотя почти все они под благовидными предлогами отклонили приглашение апостолика. Тем не менее Григорий X как ни в чем не бывало начал обсуждение оглашенных им вопросов. В первую очередь апостолик попытался решить вопрос о новом Крестовом походе против мамелюков, и прибывшее по его приглашению татарское посольство должно было возбудить дух победы у христианских государей Запада. Папа даже сделал все для того, чтобы послы-татары приняли Таинство Крещения в дни Собора[345]. Но, увы, это ничего не дало. Для честолюбия западных государей Палестина и Сирия утратили всякое значение. В кулуарах Собора рассказывали анекдот, исходящий от Альфонсо X Кастильского. «Папа, — сказал он, — назначил меня государем Сирии и Египта. Я не хочу быть неблагодарным и, в свою очередь, провозглашаю святого отца халифом Багдадским». А французский посол откровенно назвал это «пустой затеей»[346].
Итак, вопрос о Крестовом походе провалился. Зато были приняты некоторые новеллы по процедуре избрания Римского папы при вакантной кафедре. Затем папа пролоббировал признание Рудольфа Габсбургского императором Западной империи и издал несколько актов, запрещающих войну в Европе между христианскими государями, — вот это действительно была безнадежная затея. Теперь оставался главный вопрос — об унии с Восточной церковью.
Поскольку у мыса Малея один из кораблей посольства затонул, прибывшая греческая делегация была представлена не так пышно, как того хотелось Византийскому императору. Но его послов радостно встретили, провели объединительную службу, часть которой служилась на греческом языке, и пригласили спеть Символ Веры в редакции Filioque. Однако Никейский митрополит вдруг замолчал на этом месте, будто не запомнил слов. Зачитали послания императора и его сына Андроника, в которых они признавали примат Римской церкви, называли папу «первосвященником и государем Кафолической Церкви», «Вселенским папой» и «отцом всех христиан». В качестве обратного доброго шага цари просили разрешить использовать византийцами ту редакцию Символа Веры, которая для них ближе и традиционнее[347]. Несмотря на пышные выражения, по существу послание не затрагивало основных вопросов в той редакции, которая была удобна для Римской курии.
Папе были переданы и требования греков, на которых они согласны заключить унию: в первую очередь устроить мир между Византией и Карлом Анжуйским с той оговоркой, что это необходимо для участия византийцев в новом Крестовом походе. Кроме этого, понтифику поручили заботы о судьбе царских детей, чтобы те могли вступить в браки с представителями западных королевских семей; обязали отказать в приеме мятежным вассалам Византийского императора, и, наконец, потребовали признания прав Михаила VIII Палеолога на царский трон[348].
Третье послание — от епископов Восточной церкви — содержало еще более туманные позиции. Нет, конечно, архиереи признавали заслуги Римской церкви, но дальше этого не шли. Чтобы снять гнетущую тишину после прочтения этих документов, Георгий Акрополит от имени Римского царя поклялся принять латинский Символ Веры, отказаться от «схизмы» и признать латинские догматы единственно верными. Но когда папа Григорий X попросил предоставить письменную копию этой клятвы, Акрополит ответил, что та погибла во время шторма. Пришлось довольствоваться тем, что есть.
Все равно папа торжествовал и объявил, что «греки свободно и без всяких временных расчетов покорились Апостольской кафедре, а теперь явились засвидетельствовать ему свою покорность». Посчитав, будто одержал решительную победу, Григорий X отпустил посольство в Константинополь, письменно поддержав императора в его начинаниях и рекомендовав царю Андронику во всем следовать примеру отца. По форме, официально, уния состоялась, но только по форме, о чем папа еще не догадывался. А Филиппу III Французскому и Карлу Анжуйскому апостолик объявил, чтобы те продлили срок действия перемирия с Византией еще на 1 год, начиная с мая 1275 г. В завершение Собора, 6 июля 1274 г., Римский епископ провел торжественное совещание, посвященное объединению Церквей. Выслушав отчет посольства, Михаил VIII Палеолог имел все основания считать свою политику успешной: он вновь получил важную отсрочку от нападения Карла Анжуйского и, кроме того, добился признания Римом своего статуса. Теперь никто не мог сомневаться в его самодержавности и полномочиях, как Римского царя[349].
Вместе с тем, понимая, что продолжение униальной церковной политики и рецепирование Лионских решений может привести к бунту в столице, василевс решил сыграть на временных проволочках и мелких уступках, не отдавая Риму главного — независимости Восточной церкви. Лионская уния стала величайшей дипломатической победой Михаила VIII Палеолога, хотя его позиция прочно основывалась на той линии отношений с Римской церковью, которую проводили еще блистательные Ласкариды[350].
Зато Лионские соглашения стали крахом надежд Сицилийского короля. Дела Анжуйца шли далеко не так успешно, как бы ему хотелось. В октябре 1274 г. его войска потерпели урон в войне с Генуей, а положение в Пьемонте становилось совершенно плачевным. Осенью 1275 г. сенешаль сицилийца Филипп Лагонесс был разбит
