Читаем без скачивания Стратеги третьего рейха - Ульф Тоомсваре

Родился Эрвин Иоганн Ойген Роммель (Rommel) 15 ноября 1891 года в небольшом швабском городке Хейденгейм в семье потомственного учителя. Детство его было бурным, если не сказать — буйным. Он постоянно ставил перед собой сложные задачи и с непреодолимым упрямством добивался успеха. Что здесь было более важным: упорство в достижении цели или знакомство с малых лет со вкусом победы — трудно сказать, но в дальнейшем он продолжал жить с тем же азартом борьбы за труднодостижимые высоты. Вся семья Роммелей надеялась, что Эрвин продолжит семейную традицию в выборе профессии, но юному упрямцу взбрело в голову стать офицером. Вполне возможно, что это решение возникло не столько из-за тяги к воинской жизни, сколько из протеста против судьбы, навязываемой ему родителями. Во всяком случае, поступив в 124-й пехотный полк в качестве соискателя офицерского звания, восемнадцатилетний юноша откровенно заскучал. Для него не составило большого труда быстро добиться успеха в карьере: уже через три месяца новобранца производят в ефрейторы, а еще через четыре месяца — в унтер-офицеры. Следующий шаг от него почти не зависел. В списке лучших военнослужащих полка его имя оказалось первым, и его направили в Данциг в военную академию. Любое возникающее перед ним препятствие Роммель привычно легко и с удовольствием преодолевал. Было бы странно, если бы он не сдал вступительных экзаменов лучше остальных абитуриентов, которые в большинстве своем из всех научных дисциплин прилежнее всего изучали дисциплину армейскую.

О своих однокурсниках Эрвин Роммель вспоминать не любил. И вообще занятия в академии вызывали у него необоримую скуку. Зубрежка и бесконечные повторения пройденного выводили его из себя. Чтобы как-то подавлять приступы безудержной ярости, а заодно и почаще вырываться из стен академической казармы, он занялся спортивным плаванием в городском бассейне. Особых достижений на этом поприще он не добился, но зато познакомился со студенткой филологического факультета Данцигского университета Люси Моллен. Жизнь стала казаться менее тягостной.

В январе 1912 года Роммелю присвоили звание младшего лейтенанта и направили на родину в швабские леса Вюртемберга. Здесь он получил назначение в 19-й полк полевой артиллерии, где еЛ> и застала война. Первая же стычка с неприятелем пробудила его воинственный дух. Из скучающего от безделья офицера, незаметного среди тысячи других, проходящих службу в провинции, он превратился в яростного воина, удивлявшего окружающих своей страстью. Наконец-то он нашел свое призвание.

Полк, в котором он когда-то начинал воинскую службу, был отправлен на Западный фронт, во Францию. Роммель добивается перевода в действующую армию. Все чаще ему приходится самостоятельно руководить своим подразделением в бою. Зимой 1914 года в атаке под Верденом он попадает под артиллерийский обстрел и получает небольшое ранение, его отправляют в тыл, но после самого кратковременного лечения он сбегает из лазарета и возвращается к своим однополчанам. Здесь ему поручают командовать 4-й ротой, чем он и занимается с огромным удовольствием.

Во всех без исключения воспоминаниях об Эрвине Роммеле говорится об «удовольствии», с которым он участвует в крупных военных операциях и локальных атаках. Любопытно, что все авторы мемуаров упоминают об этой особенности молодого стратега как о чем-то абсолютно естественном, нормальном, хотя в рассказах о любом другом воине такая характеристика почти не встречается. Следует подчеркнуть, что такое «гедонистическое» отношение Роммеля к военным действиям никак не было связано с каким-нибудь садизмом или тупым солдафонством кровожадного рубаки. Наоборот, Эрвин Роммель относился к любой фронтовой операции как к интересной задаче, требующей оригинального и изящного решения. Ему нравилось придумывать такие планы, которые позволяли бы малыми силами побеждать формально более сильного противника. Правда, не меньше ему нравилось и участвовать в реализации своих планов. Нередко он лично участвовал в атаках из окопов, перестрелке или разведке. Казалось, что он хочет быть сразу на всех участках фронта и заменять собою всю армию. Было ли это проявлением комплекса Геракла, синдромом «божественного героя-спасителя», тем патологическим страхом «потерять победу», который всегда основывается на подсознательной мании величия? Или это было осознанное желание как можно быстрее на практике освоить все стороны военного дела, от чего он отлынивал в Данцигской академии? А может, таким образом он пытался утвердить себя в собственных глазах, преодолеть скрытую неуверенность, сомнение в своих способностях? Гадать можно бесконечно, вариантов объяснения подобного «гнева Ахиллеса» очень много — вплоть до неосознанного желания смерти и бессознательного поиска гибели на поле брани. Последнее, правда, опровергается тщательностью подготовки Роммелем предстоящих операций. Решения он принимал быстро (если не сказать, стремительно), но всегда скрупулезно обдумывая их и никогда не упуская из виду возможности избежать потерь. При этом атаке он всегда отдавал предпочтение и терпеть не мог уходить в глухую защиту. За одну из подобных атак он получил Железный крест I степени.

Однако он был не единственным военачальником в своем полку. Другие были менее талантливы, меньше заботились о жизни своих подчиненных. В результате к лету 1915 года от некогда сильного 6-го Вюртембергского полка осталась рота Роммеля и несколько разбитых подразделений. Уцелевших солдат и офицеров перебросили в Альпы, где в этот момент формировался элитный Вюртембергский горный батальон. Дальнейшие полтора года рота Роммеля участвовала в битвах на фронтах Румынии и Италии. Как и до этого, лейтенант Роммель относится к своим воинским обязанностям «со священным рвением». Хотелось бы еще раз подчеркнуть, он не выслуживается, не «проявляет» рвения — он живет в своей стихии, поэтому его действия кажутся всем абсолютно естественными, хотя при этом всеми отмечается его «яростность». В одной из характеристик говорится более определенно: «…в нем проснулся хищник: хладнокровный, коварный, безжалостный, не знающий усталости, изобретательный и на редкость бесстрашный». Не случайно он завоевал всеобщую любовь и подчиненных, и равных по званию сослуживцев, и начальства. О нем ходили легенды. С восторгом пересказывались слухи о его победах. Доходило до того, что ему приписывались чужие подвиги, но в данном случае важнее тот факт, что приписывались они именно ему. В конце 1916 года прославленный офицер взял отпуск, приехал на неделю в Данциг и женился на ожидавшей его Люси Моллен. Скорое возвращение на театр военных действий не было свидетельством разрыва или размолвки молодоженов, наоборот, судя по их письмам (да и всей дальнейшей жизни супругов), семья, без сомнения, относилась к разряду счастливых.