Читаем без скачивания Остров надежды - Юрий Рытхэу

Вечерний чай пили, высунувшись из полога. Женщины прислуживали в холодной части жилища, придвигая деревянные блюда, наполненные копальхеном, истолченной в каменной ступе нерпичьей печенью, вареными сосисками. Испекли и лепешки на тюленьем жиру. Они были особенно вкусны с растопленным на огне сгущенным молоком.

Сон к Ушакову после такого обильного ужина пришел мгновенно, хотя сами эскимосы еще долго беседовали, рассказывая друг другу сказки, древние исторические предания, разные случаи из своей жизни. Это им заменяло чтение книг.

Странный сон снился Ушакову. Будто он шел сквозь теплую тундру навстречу Нанехак. Она ждала на пригорке, а под ее ногами клубился туман. Несмотря на летнюю погоду, туман был морозным, и ноги женщины примерзали к ледяной кочке. Ушаков хотел сказать, что так она потеряет ноги, но Нанехак в ответ улыбнулась, легко отделилась от кочки и полетела к нему, едва касаясь побелевшими от холода ногами земли, тундровых цветов. Она со странной улыбкой приблизилась к нему и принялась целовать в лицо. Ушаков вспомнил, что эскимосы целуются, лишь чуть притрагиваясь друг к другу кончиками носов, но Нанехак почему-то целовала его лицо и приговаривала: «Это не ноги мои замерзли, а твое лицо… Сколько раз я тебе говорила: опускай оторочку капюшона, берегись ветра…»

Ушаков проснулся. В темноте кто-то продолжал лизать его теплым шершавым языком. Осторожно протянув руку, он нащупал пушистый комочек. Это был щенок, которого подарил ему сын Кивьяны. Осторожно отодвинув щенка, он перевернулся на другой бок и снова заснул.

Утром, после завтрака, эскимосы остались в становище, чтобы осмотреть окрестные охотничьи участки, а Ушаков с Апаром и Нанехак на двух упряжках отправились на северо-запад исследовать побережье.

Вскоре Ушакову пришлось надеть защитные очки, чтобы предохранить глаза от ослепительного сверкания снегов. У эскимосов для этого случая имелись собственные приспособления: костяные или кожаные накладки с очень узкими прорезями. Но теперь все охотники обзавелись солнцезащитными очками, которых много было на складе экспедиции.

Вот и сейчас Апар и Нанехак, что ехали на задней нарте, смотрели вперед, следя за русским умилыком сквозь зеленые стекла таких очков.

Сначала нарты шли но ровному, низкому берегу.

Время от времени Ушаков останавливал упряжку и наносил на план острова очертания береговой линии.

— Трудно зимой определять берег, — жаловался он Апару.

— Хорошо бы летом пройти здесь на байдаре, а лучше на моторном вельботе, — сказал Апар.

— Так и сделаем, — обещал Ушаков. — У нас есть моторный катер. Как только льды отойдут от берега, спустим его на воду.

В дороге, когда мужчины разговаривали, Нанехак старалась не вмешиваться в их беседу. Она молча исполняла свои обязанности хозяйки: на привалах разжигала примус, кипятила чай, резала на походном деревянном блюде копальхен.

Постепенно Ушаков так привык к копальхену, что стал предпочитать его всякой другой еде. После него ощущение сытости держалось долго. Кроме того, на морозе не так сильно чувствовался его специфический запах.

В такую погоду, при таком нартовом пути, когда полозья скользили по твердому, отполированному ветрами снегу, езда на собаках — настоящее удовольствие. Только вовремя останавливайся и войдай полозья. Войдание требовало сноровки и большого искусства. Для этого нужен лоскут шкуры белого медведя и немного пресной воды. Нарту надо опрокинуть полозьями вверх. Набрав в рот воды из фляги, которую держали за пазухой, в тепле, надо тонкой струйкой намочить лоскут и быстро провести им по полозу. Слой льда должен прилегать плотно и быть ровным. С такой «смазкой» нарты легко катились по твердому насту.

Можно было спокойно сидеть и любоваться окрестностями.

То, что природа вокруг величественна и прекрасна, — сомнения нет. Но может ли быть прекрасным то, что таит в себе угрозу для человеческой жизни, неодолимое зло? Покойный Иерок как-то познакомил Ушакова с эскимосской пословицей, которая звучала так: «Красивое зло трудно убить…» Значит, согласно этой пословице зло могло быть и красивым…

И все же нельзя не любоваться этим беспредельным снежным простором, нежнейшими переливами голубоватого цвета. Здесь, на северном берегу острова Врангеля, господствовали два, от силы три цвета: черный цвет скал, белый — снега и голубой — неба. Но солнечный луч, словно великий художник, создает из этих цветов такое разнообразие красок, что дух захватывает. И в душе постоянно звучит какая-то торжественная, величественная мелодия.

Несмотря на солнце, мороз еще достаточно крепок. Утром было почти сорок градусов, но сейчас, даже на солнце, не выше тридцати. Странно видеть при таком морозе курившиеся в море белым паром открытые разводья.

Во время одной из остановок Апар сказал, показывая на белый туман надо льдами:

— А там должны быть нерпы…

Ушаков, отряхнув наросший на опушку капюшона иней, посмотрел в сторону моря:

— Может, проверим?

Свернули на лед и, пробираясь между торосами, стали удаляться от берега. Длинные темно-синие тени ропаков уходили вдаль, к дымящимся паром разводьям. Собаки поднимали головы, принюхивались, но, не обнаружив ничего интересного, продолжали ровно и уверенно тянуть нарты.

Дорога до ближайшего разводья оказалась совсем не близкой, и Нанехак несколько раз оглядывалась назад, меряя глазами расстояние до берега: как бы не заночевать на льду. Вообще-то ничего страшного в этом нет, но все же на твердой земле, хотя и покрытой толстым слоем снега, как-то привычнее и спокойнее.

Соорудив укрытия из ледяных пластин, охотники уселись у разводья караулить нерпу.

Нанехак отвела обе упряжки подальше от воды и принялась готовить обед. Она взяла острый нож, выбрала торос и нарубила звонкого льда прямо в чайник. Она знала, что, чем голубее в море верхушки торосов, тем меньше в них соли. А большие обломки айсбергов, которых здесь было великое множество, и вовсе состояли из прекрасного пресного льда. Когда-то они были частями больших материковых ледников, и вот теперь, оторванные, они дрейфовали вместе с соленым морским льдом.

Прошло не менее часу, прежде чем раздался первый выстрел.

Нанехак определила, что стрелял Ушаков. Немного подождав, она решила проведать его: может, умилык добыл нерпу и на обед можно будет сварить свежего мяса вместо надоевших сосисок и копальхена. Но рядом с Ушаковым на льду нерпы не было.

— Утонула нерпа, — виновато сказал умилык. — Пока я распутывал ремень, она исчезла…

— Это надо делать очень быстро, не мешкать.