Читаем без скачивания Похищение Муссолини - Богдан Сушинский

Группа движется по маршруту: Чита, Иркутск, Омск, Воронеж, линия фронта, совершая при этом террористические и диверсионные акты, действуя, как партизанский отряд».

— Родль. Остановитесь, Родль. Вы и так потрясли меня своим сообщением.

— Весь внимание, господин гауптштурмфюрер, — самодовольно заулыбался адъютант. Он знал, что такого рода сообщение не может оставить Скорцени равнодушным.

Но прежде, чем что-либо сказать ему, гауптштурмфюрер с донесением в руках подошел к висевшей на стене огромной карте мира. Слегка поблуждав по ее параллелям и меридианам, отыскал Монголию, Маньчжурию и, наконец, между границей Маньчжоу-Го и Байкалом обнаружил город Читу.

С минуту он водил пальцем, тыкаясь то в одно место на карте, то в другое, пытаясь как можно быстрее проследить маршрут группы ротмистра, но в конце концов чертыхнулся и просто «побрел» к Уралу, Волге, к Украине. Даже на карте путь, которым решил добираться ротмистр-диверсант до окраин рейха, показался ему путем безумца.

— Что это вы принесли мне, Родль? — помахал Скорцени донесением, подавляя в себе желание скомкать его и швырнуть в лицо адъютанту. — Чья это шутка?

— Подлинное донесение из посольства Маньчжоу-Го. Я счел, что оно представляет для нас определенный интерес. Из множества других, которые дока что могут подождать. Если нужны сведения об источнике, тогда…

— При чем здесь источник? Будь он трижды проверенным. Вы сюда взгляните, — резким жестом пропахал он указательным пальцем все пространство от Маньчжурии до Украины. — Сколько нужно идти, чтобы пройти все это?!

— Русские привыкли и к таким расстояниям. Очевидно, привыкли. Если только к этому вообще возможно привыкнуть, даже измеряя расстояние по карте.

— Почему они решились на этот рейд? Ради чего?

Родль уловил, что Скорцени задал эти вопросы не из недопонимания сути самого задания, полученного ротмистром Курбатовым. Речь шла о том, что за ним стоит. К тому же появилась возможность немного отвлечься от грустных мыслей по поводу будущих визитов к высокому начальству, не исключено, что даже в «Вольфшанце» — коль уж поисками дуче занялся лично фюрер.

— По-моему, это продолжение всей той истории, с которой мы столкнулись, имея дело с генералами Красновым, Шкуро, Власовым и этим, как его там, словом, из «дикой дивизии»… Стоит ли удивляться, что теперь решил напомнить о себе и генерал Семенов? Вопрос влияния и престижа, Он тоже, видите ли, не сидит сложа рук, хотя ему куда более неуютно у самой границы, бедным родственником японцев и маньчжуров, чем Краснову и Власову. Думаю, готовит почву для появления в Европе.

— М-да… — Скорцени вновь оглянулся на карту и еще раз, теперь уже только взглядом, проследил весь возможный путь ротмистра.

— Кстати, что это за чин: ротмистр? — заглянул он в донесение.

— Я успел проконсультироваться у одного нашего русского. Говорит: что-то вроде кавалерийского капитана.

— Капитана? — вспомнил Скорцени о своем капитанском чине войск СС. И, возможно, это заставило его с куда большим уважением подумать о человеке, которого обрекли на столь безумный рейд по вражеским тылам. Да уж, в сравнении с этим походом группы диверсантов, его метания между Берлином, «Вольфшанце», Северной Италией и островом Санта-Маддалена сразу же показались гауптштурмфюреру увеселительными прогулками. Несмотря на все затраченные при этом нервы. Тем более что тратить их пришлось в основном на выяснение отношений между шефами.

— Послушайте, Родль, положите это донесение в отдельную папку и постарайтесь выяснить все, что известно, о группе и о самом ротмистре. Соберите о нем все, что только возможно. Если понадобится, свяжитесь с контрразведкой Краснова. Переговорите с власовцами и старой русской эмиграцией. Этот парень еще может понадобиться нам.

— Если, конечно, дойдет.

— Хочется верить. Кстати, обязательно выясните, когда именно группа пересекла границу Маньчжоу-Го.

— Яволь.

— Как только папка наполнится, не забудьте напомнить о ней.

— Последним я подошью к этому досье самого ротмистра. В живом виде.

Родль вышел, а Скорцени еще несколько минут рассматривал карту. Случайно наткнулся на Иркутск, потом Омск. Прикинул, как бы он срезал углы, добираясь до Волги.

— Славянские безумцы! — прорычал он, качая головой. — Пройти всю студеную пустынь! — Говоря эти слова, он уже ощутил ревность к славе ротмистра. Уже видел в Курбатове соперника, способного конкурировать с ним.

«Ладно, посмотрим, что у них там получится, — успокоил себя. — Пусть сначала дойдет. А пока займемся… Санта-Маддаленой».

3

Его встреча с обергруппенфюрером[56] Кальтенбруннером состоялась совершенно неожиданно. Скорцени твердо решил, что визит к шефу он отложит назавтра, а возможно, и вообще не будет спешить с ним, полагаясь на то, что начальник полиции безопасности и службы безопасности сам вызовет его, если сочтет необходимым. Но именно в ту минуту, когда Скорцени утвердился в своем решении, неожиданно ожил аппарат внутренней связи, и он услышал резкий, словно зарождавшийся в созвучии напильника и жести, голос Кальтенбруннера:

— Так вы готовы, Скорцени?

— Простите, обергруппенфюрер, к чему? — Отто уже привык к тому, что «фюрер Верхнего Дуная» начинает беседу, не здороваясь и не прибегая ни к каким вступительным пассажам.

— К тому, что через два часа мы вылетаем в Падерборн. Иди, может быть, ваши мысли заняты иными планами?

— В Падерборн? — переспросил Скорцени, чтобы выиграть несколько лишних секунд, и мрачно взглянул на появившегося в кабинете Родля. — А что, собственно, должно произойти в этом самом Падерборне? — Австриец, довольно плохо знавший Германию, он пытался вспомнить хотя бы в какой части рейха, в какой земле находится этот городишко.

— Земля Вестфалия, — по-школярски, вполголоса подсказал ему адъютант.

— Как вас до сих пор не информировали?! — грохотал жестью своего охрипшего голоса Кальтенбруннер. — Вы же приглашаетесь на высший совет ордена СС.

«Господи, — помассажировал свободной рукой лоб Скорцени. — Ну конечно: Падерборн, замок-бург[57] «Вебельс-берг». Ты совершенно забыл… После всех этих Эльб, Сан-та-Маддален, крейсеров и архипелагов!..»

— Это… ваше приглашение? — неуверенно поинтересовался он.

— Рейхсфюрера СС. Вам этого не достаточно? Кстати, участвовать в работе столь высокого совета — большая честь.

— Само собой разумеется. Как думаете, там будет присутствовать сам?..

— Естественно. Попытаетесь пробиться?

— Много неясности в деле Муссолини, господин обергруппенфюрер.

Кальтенбруннер промолчал.

— С Муссолини, говорите? — спросил он таким тоном, словно не знал, сколько людей буквально сжигают себя в эти дни, пытаясь выполнить личный приказ фюрера. — А с ним всегда были неприятности. С самого начала появления дуче в правительственном дворце Рима. Нам давно следовало устранить эту «неясность».

— Очевидно, вы правы, обергруппенфюрер. Но это уже высшая политика. А я — солдат. В операции с Муссолини действительно возникли непредвиденные осложнения. Уж не знаю, смогу ли я вновь встретиться с фюрером, но с рейхсфюрером встретиться просто необходимо. С вашего позволения и с вашей помощью, Эрнст.

Скорцени давно не рисковал обращаться к Кальтенбруннеру по имени. Хотя знакомы они еще по Вене. И оба помнили, что своим появлением в Берлине, в стенах Главного управления имперской безопасности, он, Скорцени, обязан именно Кальтенбруннеру. Гауптштурмфюрер оказался одним из тех австрийцев, которыми поспешил окружить себя обергруппенфюрер, как только стал руководителем СД. Недовольство этим Шелленберга, гестаповского Мюллера, руководителя Третьего управления Отто Олендорфа, Пятого управления — Артура Нэбе и многих других высокопоставленных фюреров СД оказалось настолько откровенным, что Гиммлер вынужден был лично заняться ликвидацией «австрийского нарыва».

Правда, Скорцени при этом все же уцелел. Очевидно, налегать на то, что в Главном управлении имперской безопасности собралось слишком много австрийцев, было опасно даже для Гиммлера. В конце концов все помнили, из какой страны прибыл, зарегистрировавшись в Германии как лицо без гражданства, сам фюрер.

— С моего позволения и с моей помощью, Скорцени, — совершенно некстати рассмеялся Кальтенбруннер. — Жду вас у себя, ангел-хранитель великого дуче.

4

Кальтенбруннер был трезв и потому угрюм. Впрочем, угрюмым он выглядел всегда. Другое дело, что далеко не всегда Скорцени удавалось видеть его трезвым.

— Когда в стенах Главного управления имперской безопасности нет Скорцени, — грузно поднялся он навстречу, — я всегда ощущаю, что в них нет Скорцени! А значит, рейх не может чувствовать себя в полной безопасности.