Читаем без скачивания Режим бога (Последний шаг) - Сергей Гомонов

Что поделать — только в походном спальном мешке она могла спать, лежа на спине, да и то лишь потому, что перевернуться во сне у нее не получалось. В иных случаях Нэфри всегда обнаруживала себя по утрам спящей на животе, уткнувшейся в подушку и безжалостно разлинованной наволочкой.

— Ты не Нэфри, ты какой-то Гельтенстах! — с отчаянием проронила она, обращаясь к своему отражению и вспоминая при этом физиономию великого полководца ва-костов.

В учебниках истории Бороза Гельтенстаха почему-то всегда изображали таким, каким он стал после решающего сражения под Кийаром. Тогда его ранило в лицо, шальная пуля прошла вскользь, но глаза он лишился.

Надо было звонить Веги Сотис, надо было звонить в журнал Ноиро, надо было везти шкатулку Эгмону. А так не хотелось ничего делать! Если бы не приснившаяся рожа «отца города», Нэфри спала бы еще очень долго. А еще вспомнились громадные черные глаза неизвестной женщины. Они наблюдали за нею сквозь сон, но потом растаяли, и на смену им явился Форгос в своем странном обличии.

Значит, она на мушке… Ну что ж, Учитель, будем думать, как передать тебе эту шкатулку.

Гельтенстах Бороз —Священный альбинос!

Напевая знакомую всем с детства песенку-дразнилку, Нэфри забралась под душ, потом растерлась колючим полотенцем и уложила волосы аккуратными волнами, по велению моды. Этак без вчерашнего дикого макияжа и стоящих дыбом лохм Веги ее и не признает! А если она ко всему прочему еще и нарядится в платье… Ну нет, это слишком выбивается из планов — например, на ту же поездку в конюшни Затона.

На ее звонок ответил хрипловатый девичий голос. Веги была недовольна тем, что ее разбудили, но стоило Нэфри представиться, как та оживилась.

— А маме я сказала про Ноиро, — сообщила девочка. — Наверное, она все утро из-за этого не спала… А я просто выключилась…

Нэфри думала, что дом, где вырос Ноиро, вызовет у нее оптимистичные мысли, но с каждым шагом от мотоцикла к веранде она все отчетливее ощущала подавленность. Наверное, виной этому был недавний разговор с Ту-Элом. Сейчас она почти жалела о своей откровенности, не нужно было рассказывать ему об артефакте, впутывать в это темное дело…

Дверь ей открыла унылая Веги. Казалось, сама надежда покинула это жилище и все погрузилось в траур.

— У мамы соседка, — шепнула девочка. — Утешительница…

Для Нэфри неприязнь в ее голосе прозвучала отчетливо, как если бы Веги прямо сказала, что терпеть не может эту соседку.

Давление траура усилилось. Они пошли в открытую гостиную. По сути, это был просто большой полукруглый балкон, выходящий на северо-запад. Тень навеса надежно защищала от палящих лучей, а два декоративных фонтанчика у распахнутой двери освежали знойный воздух. Над изящными розами, кашпо с которыми занимали парапет, жужжали осы и шмели.

Нэфри увидела двух беседующих женщин. Одна — в ореоле пышных белокурых волос и с заплаканным лицом — была моложава и все еще очень хороша собой. Веги оказалась права: Ноиро уродился в мать.

Вторая выглядела гораздо старше, под глазами висели сморщенные мешки, а взгляд так и шмыгал по сторонам. Говорила она бойко, настойчиво жалея соседку и ее горе.

— Мам, это Нэфри Иссет, — сказала Веги и хмуро покосилась на мамину собеседницу, очевидно не собираясь представлять ни ее Нэфри, ни Нэфри ей.

Со стороны старшей женщины певица ощутила что-то колючее. Та как будто приценивалась.

— Вот, Гинни, госпожа Иссет — та самая девушка-археолог, которая была свидетельницей при… — госпожа Сотис осеклась и всхлипнула, а Гинни кинулась обнимать ее с удвоенным рвением.

— Между прочим, — дерзко вымолвила Веги, — Ноиро жив, и очень напрасно вы его оплакиваете!

— Как тебе не стыдно! — воскликнула мать.

— Ничего, ничего, — залопотала соседка. — Это она не со зла. Это она переживает, точно говорю.

Нэфри поняла, что Веги уже готова взорваться — и тут же чудом, озарением догадалась: Гинни только этого и ждет.

— А принеси-ка нам попить чего-нибудь прохладного! — быстро и громко сказала девочке певица, не сводя глаз со старухи, а та напряженно сверлила взглядом ее. — Госпожа Сотис, с вашим сыном все будет хорошо.

— У какого-то дикаря-знахаря! — в голосе Гайти Сотис прозвучало и возмущение, и жалоба, а соседка с плохо скрытым удовлетворением кивнула и поддакнула.

— Он не дикарь, госпожа Сотис.

Но та будто оглохла, и снова зачастила соседка:

— Вот люди пошли, хуже зверей! У них в лесу работник пропадает, а они даже не подумали о том, чтобы выслать за ним спасателей! Точно говорю: бросили, бросили на произвол судьбы! — Гинни стукнула сухим кулачком по столу.

— Мне сразу эта его командировка не понравилась, — простонала госпожа Сотис. — Чуяло мое сердце. Его раньше только в Туллию и Леллию отправляли, а тут — в сельву!

— А ведь сейчас могут уволить по состоянию здоровья, — ввернула Гинни под руку. — С них станется, точно говорю! У моей двоюродной сестры подруги сын вот так же по болезни был уволен, а заболел из-за профессиональной вредности-то! И через суд добились пшик да немножко. Символическая пенсия до тех пор, пока существует предприятие. А те возьми да и переименуйся. И юридически это уже совсем другое учреждение! Не из-за него одного, там много кто пострадал. И все — нищий калека! Точно говорю: никто никому сейчас не нужен!

Нэфри поняла, что все вокруг как-то изменилось. Звуки стали глуше, будто под стеклянным колпаком. Краски померкли, аромат роз притупился. А между ребрами в солнечном сплетении противно заныло, как будто туда ввинчивали железный прут, но, ввинтив, тянули его обратно вместе с внутренностями, так что и дышать становилось трудно, и стоять невмоготу. В какой-то миг девушке и самой захотелось сесть возле матери Ноиро и завыть с ними за компанию в три ручья. Раздражение на весь мир сотрясало, сводило челюсти, возникло желание что-нибудь расколотить или стукнуть эту сволочную Гинни.

Веги принесла четыре бокала с соком и удивленно посмотрела на Нэфри, как будто почувствовав изменения. Та поняла: нужно поскорее что-то сделать, все это неспроста. С одной стороны, Гинни правду говорит: ведь обманывают, увольняют, подкупают следствие, выкруживают, оставляют нищими и больными. Всё так и есть. Но то ли голос ее, визгливый и назойливо торопящийся вывалить сразу много и в основном негативного, то ли попытка не столько утешить, сколько сгустить мрачные тона провоцировали в душе ярость.

— «Полуправда — полу-ложь, что из них себе возьмешь?» — вполголоса процитировала Нэфри, услышанная только сестрой Ноиро, и все замерло: слова прозвучали как волшебный заговор, остановив расползание мрака. — Госпожа Сотис, на работе Ноиро еще не знают о происшедшем с ним. Я сейчас поеду туда и поговорю с его начальством. А ему самому было полезнее остаться под присмотром врача, который его спас.