Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров

Все, конечно, получилось просто. Сбежавшие из станицы Свиридов и Адучинов сообщили белому командованию о силах красногвардейского отряда и его вооружении. Эти-то сообщения, несомненно, и заставили белых окружить станицу для того, чтобы захватить всех красногвардейцев в плен.

«Ах, черт побери! — размышлял обо всем этом Прохор. — Надо бы, как только выяснилось исчезновение Свиридова и Адучинова, вывести отряд из станицы и идти на Гашун к Буденному…»

Прохор снова послал разведчиков еще раз прощупать цепи белых с тем, чтобы найти возможность для ночного прорыва сквозь окружение.

Но разведчики вернулись с плохими вестями. Кольцо врага было плотным. Надеяться на прорыв без крупных жертв нельзя было.

Взволнованно расхаживая по учительской, Прохор бодрствовал всю ночь. На полу, утомленные дневными боями, спали Сазон с Дмитрием. Прохор остановился около них.

— Сазон! — тихо позвал он. — Встань, поговорить надо…

Зевая и потягиваясь, Сазон сел на табурет.

— Сазон, дорогой друг, — положил на его плечо руку Прохор.

— Ну, слушаю.

— Все серчаешь на меня, а?..

Сазон промолчал.

— Ну прости, Сазон… Ей-богу, прости!.. Мне показалось, что ты струсил… Ну, сам понимаешь, трусов я не терплю. Прости!..

Веки у Сазона задрожали. Вскипая, он горячо заговорил:

— Я — трус?.. Не доводи меня до гнева, Прохор. Ей-богу, не доводи…

Взглянув на ощетинившегося своего приятеля, Прохор усмехнулся. Вид у Сазона был задиристый.

— Ну, хватит, Сазон, извини меня, — обнял его Прохор. — Убедился я, что ты храбрый, а потому и хочу тебя просить послужить честью для спасения всего нашего отряда…

Сазон насторожился:

— Что ты хочешь от меня?

— Хочу просить тебя, Сазон, — прошептал Прохор, — чтоб ты совершил подвиг, большое геройское дело.

— Ну? — взглянул Сазон на него. — Какое это такое геройское дело?..

— Сазон, — печально сказал Прохор, — попали мы в трудное положение… Сам видишь, тебе нечего об этом говорить… Сейчас же, пока не рассвело, бери самого лучшего станичного жеребца и пробивайся сквозь вражеское окружение. Во что бы то ни стало надо пробиться!.. Мчись, как ветер, прямо на станцию Гашун. Там со своим отрядом стоит Буденный. Я ему напишу, да ты и сам все расскажешь… Проси, чтоб выручил нас… Мы будем держаться крепко, не сдадимся… Но ты, Сазон, понимаешь, патроны у нас на исходе… Выручай, друг… Выручишь, слава и благодарность от нас всех тебе большая будет, а погибнешь, то, что ж, друг дорогой, никуда не денешься. Мы тоже все на смерть обречены.

Сазон молча одевался. Встав перед Прохором, он торжественно проговорил:

— Трудное дело, Прохор Васильевич, поручил ты мне. Но, чего бы это ни стоило мне, хоть головы, а я постараюсь его выполнить… Пиши Буденному. Ежели меня убьют, то отдайте родным коня, а то ж я последнюю лошаденку со двора свел… Пиши! — И, отвернувшись от Прохора, проворчал: — Я тебе покажу труса…

Прохор написал одну записку Буденному, прося его о помощи, и другую Звонареву, чтобы тот беспрекословно выдал из конюшни жеребца Сазону Меркулову по его личному выбору.

XIII

В мае германский отряд генерала фон Арнима торжественно вступил в Ростов. Вначале ехали баварские кавалеристы на грузных, лоснящихся от жиру вороных лошадях, затем, чеканно выстукивая по мостовой коваными каблуками и мерно покачивая щетину штыков, под гром барабанов и звуки фанфар, по Садовой улице проходила пехота.

Толпы нарядной буржуазии, заполнившие тротуары, восторженными криками приветствовали входивших в город «гостей». Дамы посылали им воздушные поцелуи, бросали солдатам букеты цветов. Немцы поглядывали по сторонам с видом победителей, гордо и надменно.

…На окраине города, утопая в яркой листве распустившихся деревьев, стоял маленький белостенный домик с красной черепичной крышей.

Подойдя к нему, Семаков оглянулся по сторонам и, убедившись, что, кроме него и Виктора, никого на улице нет, нырнул в гостеприимно распахнутую калитку. Виктор последовал за ним.

— Заждалась вас, — шепнула им молодая женщина в платке, запирая Калитку.

— Все уже собрались? — так же тихо спросил у нее Семаков.

— Все. Идите, они вон там, в садике.

Семаков и Виктор пошли по узенькой тропинке, пробитой в густой траве.

На лужайке, за кустами распустившейся сирени, сидело несколько мужчин и молодая красивая брюнетка. Белокурый молодой человек, по виду рабочий, стоял на коленях, что-то писал на табурете. Двое в защитных гимнастерках, чуть постарше, склонившись к табурету, покуривая, смотрели, как писал белокурый. В стороне от них, прислонясь спиной к створу акации, сидел Василий Афанасьев и о чем-то беседовал с Андреевым.

Плотный мужчина лет сорока с русой бородой посмотрел на Семакова и Виктора и сказал:

— Здравствуйте, товарищи! Садитесь!

Виктор присел на траву, а Семаков опустился на корточки и заговорил о чем-то с женщиной, полулежавшей на траве. В руках у нее был букет сирени.

— Познакомься, крестник, — сказал Семаков Виктору. — Это товарищ Елена.

Виктор пожал маленькую горячую руку женщины. Она улыбнулась и сказала:

— Вы совсем молоденький, еще мальчик… — И, заговорив о чем-то с Семаковым, крикнула писавшему: — Скоро ты, Журычев?

— Кончаем, — сказал тот, не отрываясь от писания. — Сейчас прочту. Желаете послушать?

— Ну конечно, — ответил Андреев. — Читай, послушаем.

Журычев встал.

— Слушайте, товарищи, — обвел он всех взглядом и стал читать:

«Товарищи!

Полчища корниловско-деникинских бандитов огнем и мечом водворяют на тихом Дону старый режим. Революционные солдаты и казаки вместе со своими братьями рабочими и крестьянами завоевали себе свободу, но генералы, капиталисты и помещики решили ее отнять у нас. Казаков мобилизуют на непонятную им войну. Иногородних крестьян снова намереваются превратить в бесправных людей и отнять у них землю, дарованную им революцией. На шею им сажают помещиков. У рабочих отнимают фабрики, заводы и все свободы, завоеванные ими. За нашими спинами снова встают полицейские и жандармы.

Товарищи, не поддавайтесь увещеваниям генералов. Они — ваши враги. Не вступайте в белую армию. Она будет вашей гибелью. Крепко держите революционное знамя свободы в своих руках…»

— Ну как, товарищи? — снова оглядел всех голубыми глазами Журычев.

— Вообще-то неплохо, — сказал Андрей, задумчиво ущипнув бородку. Вот коротковато только, пожалуй… Но ничего… Миша, — обратился он к молодому, пареньку, сидевшему одиноко в стороне, — возьми-ка это воззвание и беги в типографию, к Лукьяну Лукичу… Знаешь ведь его?..

— Знаю, — мотнул головой парень.

— Делай это осторожно. Если у тебя найдут эту бумажку, — не помилуют… Скажи Лукьяну Лукичу, пусть наберет и отпечатает экземпляров пятьсот…

Взяв у Журычева исписанный лист бумаги, паренек его свернул и сунул в карман.

— Нет, Миша, — покачал головой Журычев, — так не годится. Плохой ты конспиратор. А ну скидай сапог.

Паренек послушно сбросил с себя сапог и подал Журычеву. Тот внимательно осмотрел его.

— Ни одной дырки, — сказал он с сожалением. — Новый сапог.

Вынув из кармана перочинный нож, он аккуратно подрезал подклейку и засунул под нее бумажку.

— Вот так-то будет надежное. Надевай, мчись!

Надев сапог, паренек убежал.

— Ну что, товарищ Журычев, поговоришь с народом? — спросил Андреев.

— Обязательно, — кивнул тот головой.

Журычев сел на табурет. Виктор уже слышал о нем. Несмотря на то, что он был сравнительно еще молод — лет двадцати семи-восьми — он пользовался среди рабочих большим авторитетом.

— Поговорим, товарищи, — сказал Журычев, снова оглядывая всех. — Вам, конечно, уже известно о том, что у нас в Ростове для работы в тылу белогвардейской армии и германских оккупантов организован подпольный большевистский комитет, объединяющий многих истинных революционеров-большевиков. Мы с вами являемся частью этой организации…

Он коротко и ясно рассказал о целях и задачах деятельности большевистской организации в подполье.

— Наряду с большой политической массовой работой среди рабочих, крестьян и казаков мы начнем, а можно сказать, что уже и начали, развертывать широкую деятельность в воинских частях белой армии. Белые части быстро формируются. Оккупация германцами Ростова и других городов и станиц Дона способствует этому. Надо приложить все усилия к тому, чтобы изнутри разложить эти части. Мы связались с представителями некоторых белых воинских частей, преданными большевистской партии. Через них мы проводим агитационную и пропагандистскую работу. Снабжаем их прокламациями и нелегальной литературой. Но этого мало. Некоторым нашим товарищам-фронтовикам придется под вымышленными фамилиями зачислиться на непродолжительное время в ряд формирующихся белых частей с целью разложения их, а также и для разведывательной работы. В первую очередь, я имею в виду таких товарищей, как Волков, Курицын, Афанасьев и другие…