Читаем без скачивания Советский Пушкин - Арсений Александрович Замостьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Роман Роллан, «На защиту нового мира», стр. 104.)
В классовом обществе Пушкин «рукою чистой и безвинной» бросал «живительное семя» гуманности, человечности, любви, дружбы, свободы и мира. Он провозглашал в своих стихах строй братских чувств, неизуродованных завистью, корыстью и ненавистью. Слишком рано пропетая песня гуманности была поругана, гениальный поэт был наказан смертью за слишком рано обращенный к людям зов к человечности и всеобщему счастью. Мирный поэт с удивлением и непониманием увидел, что слова привета и дружелюбия вызывают вражду и озлобление.
Мы теперь понимаем, почему не оправдались надежды Пушкина, почему идеал мирного счастья обрушил на голову поэта тяжелую кару. Мы знаем, где заключена ошибка в расчетах Пушкина. Материалистический по своему духу гуманизм Пушкина содержал в себе тот же недостаток, который Маркс и Энгельс обнаружили в отвлеченном материализме Фейербаха. Пушкин слишком абстрактно, слишком отвлеченно смотрел на человека. Для него человек был не классово определенный человек, а человек «вообще». Пушкин в своей поэзии и в своем миросозерцании, как и Фейербах в своей философии,
«…никогда не добирается до реально существующих деятельных людей, а остается при абстракции „человек“ и ограничивается лишь тем, что признает „действительного, индивидуального, телесного человека“ в области чувства, то есть не знает никаких иных „человеческих отношений“ „человека к человеку“, кроме любви и дружбы, к тому же идеализированных. Он не дает критики теперешних жизненных отношений».
(Маркс и Энгельс, том IV, стр. 35.)
Пушкин поэтому не понимал, что за человечность нужно бороться, что единственным средством для торжества гуманизма на земле является революционное насилие. Дубровский благороднее и человечнее своих врагов. Он только поневоле взялся за оружие. Он опускает оружие пред примиряющей силой любви. Но что толку в благородстве Дубровского? Его благородство оставляет власть и богатство, право хозяйничанья над жизнью в руках Троекуровых и Верейских, не задев даже их совести. Бели бы политические взгляды Пушкина не были заражены стремлением к компромиссу, он дал бы своей повести иную развязку. Он не спас бы своего героя, — он сделал бы его пленником его врагов, он вынужден был бы показать лютое применение насилия над и не очень-то последовательным защитником справедливости и чести.
Пока существуют классы, нельзя уйти от альтернативы: или самому подвергаться насилию со стороны сытых и бесчеловечных, или же применить революционное насилие против господствующего меньшинства во имя спасения большинства, во имя спасения рода человеческого. Коммунисты и рабочий класс прибегают к насилию из необходимости.
«Вы неправы, — объяснял тов. Сталин Герберту Д. Уэллсу эту простую истину, — если думаете, что коммунисты влюблены в насилие. Они бы с удовольствием отказались от метода насилия, если бы господствующие классы согласились уступить место рабочему классу. Но опыт истории говорит против такого предположения».
(Сталин, «Вопросы ленинизма», изд. 10-е, стр. 611.)
Старый, негуманный мир, мир насилия и несправедливости, на примере самого Пушкина показал, что он и на пядь не согласен отступить добровольно. Не в осуждение Пушкину, не в умаление величия поэта мы говорим о коренном недостатке его человеколюбия. Вовсе нет, а для того, чтобы установить между гуманизмом Пушкина и гуманизмом коммунизма черты сродства и симпатии. Пушкин был в конфликте с действительностью, он не знал, как бороться с нею; действительность была сильнее его, николаевская действительность победила Пушкина, но в каждом пункте, в котором Пушкин был бит жизнью, будущее было за ним. Пушкин и сегодня дорог нам не только «прелестью живой стихов», но и как апостол человечности, которую мы бережно перенимаем, обогащаем и утверждаем в жизни. Пушкин жив еще и сегодня не только своими историческими заслугами, не только как реформатор языка и непревзойденный образец мастерства, — он жив как учитель гуманизма, как творец, принимающий участие в формировании человеческих душ в том направлении, в каком это нужно социализму.
Нам дорого свободолюбие поэта. Мы высоко ценим это качество в каждом человеке своего класса, своей страны, в каждом трудящемся. Любовь к свободе и независимости, прямо или косвенно дышащая с большинства страниц, написанных поэтом, роднит нас с его творчеством. Новая советская конституция, воплощая в жизнь самые смелые надежды лучших борцов за политическую свободу, реализует смутные, но неискоренимые чаяния и вольнолюбивого гения Пушкина. Пушкин стоял безоружен и беззащитен перед всевластным деспотизмом. Он не знал, как бороться за свободу. Он умер в 1837 году; он не видел революционного народа и не мог верить в него. Мы знаем, как бороться за свободу, за демократию; наша партия и рабочий класс практически воплощают свободу и демократию в жизнь. Фашизм вынужден гасить традиции лучших сынов человечества, — он сделал идеалом государства казарму и идеалом гражданина — солдата. Его закон — произвол, слепое подчинение виттовой пляске мракобесия фюрера. Нас провожают в нашем движении вперед благословляющие лучи светочей прошлого; свободолюбие, воодушевляющее поэзию гениальнейшего русского поэта, шествует с нами. Мы наследуем жажду вольности Пушкина без лицемерия, с которым говорила и писала о ней либеральная буржуазия, потому что наша демократия неизмеримо шире и свободней любой буржуазной демократии.
Урезанная, сжатая буржуазно-демократическая свобода не является к тому же прочной и устойчивой. Буржуазия постоянно стремится взять обратно вынужденные у нее уступки. Она всегда не прочь подкрепить или даже заменить демократический пряник кнутом. Сегодня империалистическая буржуазия открыто отказывается от последних следов свободолюбия, проявленного ею в борьбе с феодалами. Ее политический идеал сегодня — фашизм, произвол кучки господствующих, террор против масс, безличность и слепое повиновение большинства.
Идеал свободы коммунизма всеобъемлющ и всесовершенен. Он провозглашен для всех, ибо коммунизм не знает классов, — для мужчин и женщин, для белых, желтых и черных. Свободная демократия, завоеванная рабочим классом и социалистическим обществом трудящихся, материально гарантированная, развивается, все нарастая и расшираясь, вплоть до отмирания государства и самой демократии в полном коммунизме.
Власть нужна рабочему классу и коммунистической партии не как самоцель, а для ликвидации эксплуатации человека человеком, для установления коммунизма. «Чтобы переделать мир, надо иметь власть», — объяснил тов. Сталин Уэллсу. В развернутом коммунистическом обществе политическая власть как регулятор взаимоотношений между людьми заменится постепенно привычкой.
По мере роста производительности труда и социалистического перевоспитания человека начнет отмирать завоеванное рабочим классом его особое государство, государство трудящихся, государство большинства,
«…и только тогда демократия начнет отмирать в силу того простого обстоятельства, что, избавленные от капиталистического рабства, от бесчисленных ужасов, дикостей, нелепостей, гнусностей капиталистической
