Читаем без скачивания Летние истории - Каваками Миэко

— О, Риэ! — откликнулась я.

Я запомнила ее короткую стрижку во время летней встречи. А сейчас волосы отросли и были забраны в хвост. На фоне черного шарфа кожа Риэ казалась светлее, чем летом, а под глазами выглядела почти серой.

— Я уже уволилась, но пришлось съездить на работу, забрать всякие вещи, попрощаться с людьми. Этим я сегодня и занималась, — объяснила Риэ, — хотя и Рождество. Кстати, здорово, что столик нашелся. Наверное, время еще раннее.

— Но ведь Рождество обычно празднуют с семьей… Ты уверена, что тебе не надо домой? — спросила я.

Риэ подняла глаза от меню и покачала головой:

— Нет, сегодня я свободна как птица. Мои уехали к родителям мужа.

Мы с Риэ сидели в традиционном японском баре, который специализировался на саке. Свободных мест почти не было, но посетители держались тихо. О фирменных блюдах и напитках уведомляли развешанные на стенах листки, написанные от руки. Персонал был одет в просторные хаппи[15], да и сервис был не особенно утонченный — как в обычных сетевых барах. Почему посетители ведут себя так тихо, задумалась я и в следующий момент поняла, что все это парочки. Наклонившись друг к другу, они еле слышно беседовали о чем-то своем.

— Ну и молодец! — похвалила я. — Поздравляю, что все уладила.

— Спасибо!

Мы чокнулись кружками с пивом, которые нам только что принесли. Риэ залпом опустошила полкружки.

— Вот это скорость! — Я сделала глоток. — Ты всегда так пьешь?

— Есть такое дело, — весело ответила Риэ и театрально вздохнула. — Пьянею быстро, но потом еще долго могу пить. Под настроение могу литра два уговорить. Пару бутылок вина — легко.

— А я могу только пиво. Да и его-то редко…

Допив кружку, Риэ попросила еще пива. Расправляясь с жареным тофу, который нам принесли в качестве закуски, мы просмотрели меню и заказали салат с беконом и шпинатом и ассорти из сашими. Мы впервые выпивали вместе — да и вообще это была наша первая настоящая встреча наедине, и она только началась. Но Риэ уже выглядела абсолютно расслабленной, и мне тоже стало неожиданно спокойно. Она то серьезно рассуждала о чем-то сама с собой, рассматривая меню, то округляла глаза в ответ на очередную мою реплику, то смеялась над моими шутками. Из-за этого и, может быть, еще из-за миниатюрного сложения Риэ мне казалось, что мы с ней сидим не в баре, а в школе после уроков. Пожалуй, еще немного, и я бы поверила, что мы с Риэ не бывшие коллеги, которые всего пару лет проработали вместе и больше особо не виделись, а давние хорошие подруги.

— Последняя наша встреча была летом, — заметила я. — И с тех пор никаких сообщений о новых.

— Ага, — кивнула Риэ. — Хотя не то чтобы встреч совсем нет. Просто они еще иногда собираются другим составом…

Риэ смутилась, я сразу поняла, в чем дело. Видимо, есть еще одна группа, в которой состоят все, кроме меня, поскольку из нашей компании только у меня нет детей. Когда мамочки хотят спокойно поговорить о детях, такие, как я, портят им все удовольствие. Чтобы уйти от неприятного разговора, я снова открыла меню.

— Я же тебе вроде говорила? — сказала Риэ. — Что я решила больше на эти встречи не ходить.

— Кажется, говорила, на обратном пути.

— Да-да. Это пустая трата времени. Жаль, что я раньше не поняла.

— А, помню, ты еще сказала, что они все дуры.

— Я так сказала?

— Ага, я сейчас вспомнила. «Неисправимые дуры» — вот как ты их назвала.

— Ну, это правда, — осушая новую кружку пива, заявила Риэ. — Ты же тоже это чувствуешь, разве нет? Они делают вид, что просто болтают по-дружески, а на самом деле каждая вынюхивает, вдруг кто-то живет лучше, чем она. Смотрят на одежду, обувь, сколько зарабатывает твой муж, в какие кружки ты водишь детей… Вроде взрослые, а ведут себя как в провинциальной школе для девочек.

— Но они так радостно все это обсуждали…

— Конечно, это же их любимое занятие. К тому же они домохозяйки, у них куча времени. Работаю там только я. Причем не строю карьеру, просто подрабатываю! А они надо мной посмеиваются: типа, какая ты молодец, родила ребенка и все равно работаешь, сильная женщина! — Риэ покрутила палочками в воздухе.

— Слушай, а почему вы переезжаете? — решилась спросить я. — Ты вроде писала куда… В Эхимэ?

— В Вакаяму, — приподняла брови Риэ, глядя на меня. — Впрочем, что Вакаяма, что Эхимэ… Но так уж сложилось, что жить я буду в Вакаяме. Но мне в принципе все равно.

— А почему все-таки?

— Там живут родители мужа, — сказала Риэ. — У него клиническая депрессия. Работать он больше не может. Так что придется нам переезжать в его родные места.

— А что у него за работа?

— Да обычная, в офисе. Несколько лет назад появились первые симптомы, и с тех пор все хуже и хуже. Теперь не может ни на поездах ездить, ни даже спать нормально. Вот мы и переехали поближе к его работе, на Мидзонокути, чтобы он мог ездить в офис на велосипеде или ходить пешком. Но он и этого не смог. Типичная картина депрессии. — Риэ отодвинула пустую пиалу на край столика. — Ты первая, кому я об этом рассказываю. Ну, кроме своих.

— И вы будете жить вместе с его родителями?

— Придется. Они занимаются строительным бизнесом, и он единственный наследник. У нас с самого начала все было непросто. Его мама — это что-то с чем-то. Вечно вмешивается в наши дела, названивает через день, шлет посылки с замороженным одэном[16]. Конечно, она не могла принять, что у ее сыночка депрессия. То кричала, то плакала… Не верила, что ее мальчик может быть таким слабым, втемяшила себе в голову, что это я его довела. В итоге они решили пристроить его на какую-то бумажную работу у себя в компании.

— А ты сама из Токио?

— Я из Тибы. Но, когда мы со старшей сестрой разъехались, наши родители вернулись на родину отца, в Натори. Надо было ухаживать за его родителями. Это рядом с Сэндаем. Отец умер довольно давно, а мама жива… только вот дом не выдержал землетрясения, развалился. Как у многих там. Моя сестра со своей семьей живет в Сайтаме, и они забрали маму к себе. Им всем, конечно, непросто. Сестра постоянно жалуется, мама пишет мрачные письма… Для мужа сестры она хотя и теща, но, по сути, чужой человек. Какая-то странная старуха, которая непонятно о чем думает и в семейный бюджет может вложить разве что свою крошечную пенсию. А у них, между прочим, дети есть. Соответственно, он хочет, чтобы и я помогала их семье. Но откуда я возьму деньги? Мама почти не разговаривает, а если говорит, то что-нибудь вроде: «Лучше бы я умерла тогда во время землетрясения». Сестра мечется между двух огней — говорит, скоро с ума сойдет. Так и живем…

Взглянув на опустевшую кружку Риэ, я спросила, что она закажет дальше. Риэ остановилась на саке, а я попросила еще одну среднюю кружку пива.

— О таких вещах редко с кем-то говорят, правда ведь? О своих мыслях, о семье, о деньгах… Так что сегодня у нас особенный вечер, — смущенно проговорила Риэ. — Я обычно вот так душу изливаю только в интернете.

— В интернете? Ты имеешь в виду, в соцсетях?

— Ага. Там и о воспитании ребенка можно поговорить, и на мужа пожаловаться, и все что хочешь. У нас там, в Твиттере, даже небольшое сообщество образовалось. Все подписаны друг на друга. Люди не только выплескивают эмоции, а еще и оказывают друг другу поддержку.

— И ты тоже там постишь?

— Да, постоянно! — подтвердила Риэ, наливая себе в чашечку саке, которое принес официант. — Только, конечно, не под настоящим именем. Вообще там куча настырных мужиков, и комментарии бывают тупее некуда, просто ад. Но иногда видишь, что твой пост ретвитнули сотни человек, и это очень поднимает настроение. Чувствуешь какую-то отдачу от того, что делаешь. Сейчас у меня чуть больше тысячи подписчиков… Хотя тебя таким наверняка не удивить, ты же вообще книги пишешь.

— Да ладно, — ответила я. — Всего одну книгу издала пару лет назад, а сейчас что-то вообще не пишется. Совсем не идет.