Читаем без скачивания Летние истории - Каваками Миэко

Говорил Айдзава монотонно, будто зачитывал по корешкам на полке названия книг, к которым не испытывал ни малейшего интереса.

— А вы тоже будете выступать?

— Нет, я обычно занимаюсь организационной работой.

— Я читала ваше интервью в книге, — сказала я.

— Спасибо, — поблагодарил Айдзава с легким поклоном.

В его голосе звучала только сухая вежливость. Неотрывно глядя на цифры этажей над дверями лифта, он переложил сумку в другую руку. Лифт опустился на восьмой. Глядя, как цифры ожили и стали сменять друг друга, я почувствовала, что что-то торопит, подталкивает меня изнутри. Сердце забилось чаще. Когда зажглась цифра 4, у меня вырвалось:

— Знаете, я… Я думаю сделать AID, — продолжила я. — Я не замужем и партнера у меня нет, так что я с самого начала буду матерью-одиночкой… но все равно я хочу сделать AID.

В лифте, раскрывшем перед нами двери, никого не было. Мы молча зашли внутрь, и Айдзава нажал на кнопку с цифрой 1. Когда двери снова разъехались, Айдзава зажал кнопку открытия и жестом предложил мне выйти первой.

— Простите, что я так внезапно на вас это вывалила, — извинилась я.

— Да нет, это ведь по теме нашего собрания, — покачал головой он и после небольшой паузы спросил: — Раз вы одна, наверное, вы будете искать донора за границей?

В голове у меня сразу родилась фраза: «Да, на сайте банка “Велькоммен”», но произнести ее вслух я не смогла. Пока я молчала, не зная, как ответить, Айдзаве пришла эсэмэска. Вынув из кармана брюк телефон, он бросил быстрый взгляд на экран и сунул аппарат в сумку.

— Надеюсь, у вас все получится, — сказал Айдзава и, зашагав прочь, исчез за первым же поворотом.

Под ясным декабрьским небом я направилась к станции. Было чуть больше половины четвертого. По краям улицы тянулась кайма из опавших листьев, смесь разных оттенков желтого, коричневого и красного. Иногда ветер поднимал листья с земли, и они кружились легким хороводом. В воздухе ощущался холод зимы, но на солнце было тепло.

Здесь, на Дзиюгаоке, я оказалась впервые. День был воскресный, и пешеходная улица кишела людьми. Одни сидели на лавочках и что-то ели, другие присматривали за играющими детьми, третьи выгуливали собак — таких огромных я в жизни не видела. По обе стороны теснились бесчисленные магазины и рестораны, куда тоже постоянно входили и откуда выходили люди. Мимо то и дело проезжали детские коляски. Сначала я пыталась их считать, но после седьмой сдалась. Откуда-то запахло блинчиками. Тут и там раздавался смех, слышались громкие голоса матерей, окликающих малышей по имени.

Впереди показалась огромная рождественская елка. Вокруг толпился народ, снимая ее на телефоны, а кое-кто — на профессиональные камеры. Елка была вся в гирляндах и сияла золотыми огнями, несмотря на дневное время. Только увидев ее, я поняла, что сегодня Рождество. За моей спиной раздались радостные возгласы — обернувшись, я увидела играющих девочек-младшеклассниц в белых колготках и с балетными прическами. Надо же, даже в праздник занимаются, рассеянно подумала я.

Перейдя через железную дорогу, я вышла к станции и села на ближайшую скамейку. На круглой площади перед станцией неспешно разворачивались автобусы и такси. Наискосок от меня виднелась кондитерская. У входа стоял лоток с тортами, и продавцы — парень и девушка в костюмах Санта-Клауса — громко предлагали прохожим купить праздничный тортик. Я достала листовку, которую дал мне Айдзава, и некоторое время разглядывала прикрепленную к ней визитку. Насмотревшись, я отцепила визитку, сунула в кошелек и принялась читать листовку. Там было написано, что симпозиум состоится двадцать девятого января следующего года, то есть примерно через месяц, в некоем центре на Синдзюку. Как и говорил Айдзава, ожидалось выступление специалистов — врачей и ученых, занимающихся репродуктивной медициной. Вход бесплатный. Максимальное число участников — двести человек. Далее были указаны организаторы, адрес и телефон места проведения и способы зарегистрироваться.

Сложив листовку вдвое, я убрала ее в сумку и некоторое время просто сидела на скамейке, глядя, как люди проходят через турникеты. Потом достала книгу с интервью, которая была у меня с собой. Я прочитала ее уже дважды, но все равно могла, открыв ее на первой попавшейся странице, читать с этого места. И по-прежнему остро сопереживала испытаниям и внутренним конфликтам, выпавшим на долю тех, кто родился от доноров.

Опомнись, сказала я себе. Ты собираешься совершить ошибку. То, что другие считают ошибкой. Прежде всего потому, что детей, появившихся на свет благодаря AID, обманывают самые близкие люди. Правда выясняется случайно — например, во время болезни одного из родителей. И становится страшным ударом: ребенок понимает, что ему лгали всю его жизнь. Почва в один миг уходит у него из-под ног.

Нет, я сделаю по-другому. Если я рожу ребенка с помощью AID, то расскажу ему все. Да, сначала я не могла допустить даже мысли о том, чтобы ввести в себя сперму незнакомого мужчины, а уж забеременеть и родить таким способом вообще представлялось чем-то за гранью реальности. Но по мере того как я погружалась в тему, это переставало казаться мне таким уж шокирующим.

Сегодня секс с малознакомым человеком не считается чем-то необычным. Женщину не смущает, что в нее войдет чужой мужчина. При этом многие мужчины принципиально не предохраняются, да и в любом случае бывают осечки. Соответственно, женщина может забеременеть и родить от практически незнакомого партнера, которого больше никогда не увидит. Хорошо это или плохо, нормально ли это с точки зрения общественной морали — другой вопрос, но совсем уж экзотикой подобное не назовешь.

Мужчин этим тем более не удивить. Особенно тех, кто относится к сексу легко: знакомства на улице и по интернету, случайные связи… Много ли мужчин могут с уверенностью сказать, что у них нет детей, только потому, что они о них не знают?

Вот такие дела. Получается, в жизни сколько угодно ситуаций, когда ребенок понятия не имеет, кто его отец. Даже без AID существовали и существуют дети, которые не могут проследить свою родословную, а еще ведь есть приемные. Или подкидыши. Разве все они обязательно вырастают несчастными? В одной американской книге девочка с гордостью рассказывает интервьюеру, что родилась у однополой пары благодаря AID; другой мальчик спрашивает, что тут такого, это же естественно. Конечно, на Западе есть целые сообщества детей, зачатых с использованием донорской спермы или яйцеклеток, и появляются специальные базы данных, чтобы такие дети могли связаться со своими донорами, если захотят… Поэтому сравнивать неправильно. Однако факт остается фактом: немало детей относится к таким обстоятельствам своего рождения вполне позитивно.

Значит, проблема в чем? Проблема в том, что детям врут, их обманывают. Но ведь если я выберу в банке «Велькоммен» опцию «неанонимный донор», то в будущем мой ребенок, если захочет, сможет выйти на связь со своим биологическим отцом. Пока он маленький, я могу говорить ему так: «Я решила родить тебя одна, так что попросила, чтобы недостающую частичку мне прислали из Дании». А когда он будет постарше, я все ему подробно расскажу — как и почему я выбрала этот способ. Останется ли это по-прежнему ошибкой? Хм…

А если бы я сама оказалась таким ребенком? Если бы, например, выяснилось, что мой отец на самом деле мне не отец?

Допустим, мама сказала бы мне, что зачала меня от донора и не знает, кто мой настоящий отец. С самого начала честно бы все объяснила. Что ж… это, конечно, трудно представить, одни сплошные предположения, но в моем случае, в моем личном конкретном случае — может быть, я бы даже испытала некоторое облегчение? Или нет? Кто знает.

Видимо, отношение ребенка к таким вещам нельзя предсказать заранее, пока он не родился. Значит, мне нужно постараться изо всех сил, чтобы он не пожалел о том, что появился на свет. Разве этого недостаточно? Вряд ли я могу сделать для него что-то большее. И еще один важный момент — на моем сберегательном счете сейчас лежит семь миллионов двести пятьдесят тысяч иен. Проценты с продаж моего сборника, которые я сразу решила не тратить, что бы ни случилось, и копила все это время. Сама я выросла в семье, где в кошельках у взрослых было максимум несколько тысяч иен, и это в лучшие наши дни. Мы жили одним днем, в самом буквальном смысле. Долги у нас периодически появлялись, а вот сбережения — никогда. Ни одной иены в запасе не было. Нам часто отключали электричество или газ. По сравнению с этим моя нынешняя жизнь не в пример спокойнее. Скажу больше: немногие семьи, где супругам по тридцать пять — сорок лет, могут похвастаться подобной подушкой безопасности. А на повседневные расходы, если жить экономно, нам с ребенком вполне достаточно моего основного заработка. Конечно, поводов для беспокойства тоже хватает. Что, если я заболею, или попаду под машину, или мы окажемся совсем одни в трудное время? Но ведь от подобного не застрахован никто: ни обычные супружеские пары, ни мамы или папы, оставшиеся с ребенком после развода, ни те, кто воспитывает детей в одиночку с самого начала.