Читаем без скачивания Лебединая дорога - Мария Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эрлинг приказал:
— Сажайте в лодки своих жен…
— И рабынь? — спросил кто-то. Эрлинг подумал и кивнул:
— И рабынь. Не годится, чтобы они тонули. Сын Ворона стоял на кренившейся палубе — прямой, большие пальцы заложены за ремень. Люди оглядывались на вождя: это был тот Эрлинг хевдинг, который выбил зубы старому волку Рунольву.
— Живой? — без всякого удивления спросил Виглафссон, когда к нему подошел Сигурд. — Вот что, достань-ка свой голубой плащ…
— Зачем?
— Возьмешь его и мой черный и нарежешь тряпочек. Голубых — сколько мест в лодках, и черных… чтобы хватило на всех.
— Эрлинг! — позвал его кто-то. — А теперь кого?
— Теперь раненых…
Тут Сигурд заметил на палубе Скегги. Малыш стоял на палубе и в лодку садиться не спешил. Сигурд нетерпеливо махнул ему:
— А ты что, оглох? Ну-ка живо… Но Скегги только расправил хилые плечи и изо всех сил вытянул шею, чтобы казаться выше ростом.
— Мне уже двенадцать зим! — ответил он гордо:
— С половиной! Я взрослый муж, как и ты. Я буду тянуть жребий!
— Муж!.. — фыркнул Сигурд. — Живо в лодку, пока я тебе уши не оборвал!
И шагнул было к нему, но Скегги, пригибаясь, отскочил прочь. И Сигурд увидел у него в руках нож — длинный охотничий нож, подаренный Видгой.
— Не подходи! — крикнул Скегги тонко. Эрлинг обернулся на голоса…
Сигурд, конечно, легко справился бы с заморышем. Ничего не стоило отнять у него нож, которым он и пользоваться-то как следует не умел… Но Эрлинг сразу же понял, что этого нельзя было делать.
— Оставь, Сигурд, — сказал он кормщику. — С чего это ты взял, будто Скегги не мужчина? Сажайте раненых…
Кроме Гуннара, раненых было на корабле шестеро: все те, кого покалечили в бою ижорские стрелы. Сигурд поднял брата на руки и понес, осторожно переступая по мокрым доскам. Гуннар пытался сопротивляться и умолял:
— Пусти… Сядешь сам вместо меня. Сигурд уложил его в лодку, отодрал от своей куртки вцепившиеся пальцы и сказал:
— Я вытащу голубую тряпочку, брат.
Потом Эрлинг сосчитал черные и голубые клочки.
Перемешал их в шапке.
Не глядя вытащил один. И спросил:
— Кому?
— Тебе, — сказало разом несколько голосов. Эрлинг распрямил пальцы: ему выпало жить. Сын Ворона молча бросил тряпочку на палубу и сунул руку за следующей.
— Кому?
— Сигурду, — сказал кто-то. Эрлинг разжал кулак: клочок на его ладони был черным.
Сигурд кивнул и пошел к борту — к брату и Унн. Дальше слушать было неинтересно.
— Сядь вместо меня, — повторил Гуннар. — Ты младший, отец тебя любит. У тебя и сын есть… Сигурд ответил хмуро:
— За сыном и женой вы с Бьерном уж как-нибудь присмотрите. И я отдал бы тебе свою куртку, да она все равно мокрая…
Несчастная Унн обняла его за шею, заговорила часто-часто на своем языке… Сигурд указал ей на Гуннара:
— Пойдешь за него. Или за Бьерна…
Эрлинг все стоял на палубе, не торопясь занимать свое место.
— Шел бы ты, Виглафссон, — усаживаясь на корабельную скамью, сказал ему кто-то из мореходов. — Плывите, чего ждать! Может, еще наших встретите, так и нас спасете.
Эрлинг обвел глазами опустевший корабль… — Иди, — наперебой заговорили хирдманны. — Иди! Эрлинг по-прежнему нерешительно двинулся было к борту…
Однако тут кто-то выскочил из-за спин и загородил ему дорогу.
Это был Грис! Вольноотпущенника так и трясло: видно было, что умирать ему совсем не хотелось.
— Нет! — закричал он в лицо Эрлингу, остановившись против него. — Я не затем пошел с тобой из дому, чтобы утонуть в этом море троллей! Не то ты мне обещал!
Несколько хирдманнов одновременно шагнули к нему… Сын Ворона их остановил.
— Не ори! — сказал он с еле заметной гадливостью. — Скажи лучше, что ты предлагаешь?
— Я предлагаю, — выкрикнул Грис, — чтобы ты остался, а я пошел бы туда!
Я хочу жить не меньше, чем ты! Эрлинг сощурился:
— Я смотрю, глубоко же сидит в тебе раб… Рагнар, стоявший под мачтой, заметил:
— Я тоже родился рабом. Эрлинг улыбнулся.
— Пока ты был невольником, ты поступал по большей части так, как отваживается поступать не всякий сын ярла. А этот и есть немужественный трэль, хоть ему и дали свободу. Пожалуй, я и вправду останусь. Но только вместо меня пойдет не этот раб, а Скегги. С него, как мне думается, толку будет побольше.
Скегги, как и Сигурду с Рагнаром, достался несчастливый жребий.
Гуннхильд молча поднялась на ноги в лодке.
— Скегги, — сказал Эрлинг. — Я уступаю тебе свой черед, как воин воину.
В этом нет никакого стыда.
Рагнар взял мальчика за плечо, подтолкнул к борту:
— Иди, Скегги Скальд…
Но Скегги встрепенулся, сбрасывая его руку. Он сказал:
— Не надо мне твоего жребия, Эрлинг Виглафссон, у меня есть свой. И он мне по душе.
— Я пойду! — закричал Грис. Ему показалось, что палуба начала уходить у него из-под ног.
Эрлинг смотрел на него с прежним прищуром:
— Иди… трэль.
Одним скачком Грис оказался у борта, второй перенес его в лодку… Было видно, что он вцепился бы в глотку любому, кто попробовал бы его тронуть! Две женщины, оказавшиеся подле него, отодвигались прочь, насколько позволяла теснота.
— Отправляйтесь, — сказал Эрлинг. Сказал так, будто речь шла о поездке на рыбную ловлю. — Если встретите наших, пошлите их сюда.
Воины стали отвязывать лодки от корабля. Тут Скегги, точно вспомнив о чем-то, побежал туда, где сидела заплаканная Ас-стейнн-ки. Ее слуга, купленный в Бирке, держал свою госпожу за руку и что-то говорил ей по-гардски наверное, утешал… Сам он оставался на кнарре — ему, невольнику, жребия и не предлагали.
Скегги подлез под его локоть, пробираясь к самому борту. И стащил через голову свой оберег — замысловатую цепь с крохотным молотом Тора… На прощание погрел его в руке, потом решительно надел Звениславке на шею:
— Пускай Враг Великанов вспомнит о том, как сам однажды ездил в море на лодке. Он поможет вам спастись! Звениславка обняла его и расплакалась снова.
— Не надо, — сказал Скегги. — Не плачь, ведь я еще жив. А Эрлинг стоял на покосившейся палубе кнарра и смотрел на жену. Он не подошел ее обнять.
Гуннхильд смотрела на него из лодки. Она не плакала.
Кнарр медленно раскачивался на волнах… Время от времени, надсаживая легкие, воины дули в рог. Рог кричал над морем, как смертельно раненный зверь.
Но на помощь никто не спешил.
Эрлинг стоял на носу, возле деревянного дракона. Как с другом — спиной к спине! Резное чудовище виновато разевало бессильную пасть: здешняя нечисть оказалась ему не по зубам.
По палубе разливалась вода, и люди на скамьях поджимали под себя ноги.
