Читаем без скачивания Лебединая дорога - Мария Семенова

— Ты кто, такой толстошей? — обратился хевдинг к одноглазому. — Как тебя звать?

Тот ответил, что Бедваром. Халльгрим потянул себя за усы:

— А не Медвежонок ли твое прозвище, приятель?

Раненый хмыкнул:

— Не было у меня такого прозвища. Прозвали бы, пожалуй. Одноглазым или Кривым, да ведь не судьба!

— Не отказался бы я, чтобы в моем хирде было побольше парней вроде тебя, — сказал Халльгрим. — А вот что бы ты сделал, если бы я, Виглафссон, прозвал тебя Кривым и в придачу дал жизнь?

Бедвар облизнул пересохшие губы: при всем его мужестве такое предложение застало его врасплох. Он повернулся к своим… и многие ему кивнули, а Эйнар ответил за всех:

— Живи, друг… будет кому защитить нашу дроттнинг если ее вздумают здесь обижать.

Сам Эйнар беспомощно висел на плечах двоих своих товарищей. В бою ему досталось хуже других, собственные ноги его не держали. Бедвар ответил Халльгриму так:

— Пожалуй, я и соглашусь принять от тебя жизнь, раз уж ты так хочешь мне ее подарить. Но только если и они тоже ее получат!

Халльгрим расхохотался:

— Такого, как ты, и в ступе пестом не утолчешь. Если вы все тут и мне будете служить так же, как служили… моей Вигдис!

Он сам освободил Бедвару руки:

— Кто может, полезайте на мой корабль и скажите, чтобы вас перевязали, а кому совсем плохо, лежите здесь. И обратился к Хельги:

— А ты, брат, отправляйся-ка поискать те лодки. Они, .. я думаю, и сейчас там же. Найдешь? Хельги зло огрызнулся:

— Я, конечно, не такой мореход, как наш Эрлинг, но, думается мне, тоже немножко умею ходить в море! И в том числе во время тумана!

Перепрыгнул в свой драккар и во все горло заорал на гребцов. Пестрый корабль сорвался с места и легко скользнул вперед. Он прошел как раз там, где еще недавно торчал из воды драконий нос и покосившаяся мачта кнарра.

Кнарра больше не было: пока длилось сражение, озерный Бог утащил его в глубину. Эрлинг теперь только это и заметил.

— Добрый был у меня кнарр… А был бы похуже, я бы не разговаривал с тобой тут, брат.

— Возьмешь этот — отвечал ему Халльгрим. — И с ним все, что здесь найдется. Он, должно быть, немногим хуже наших, раз уж заплыл в этакую даль!

Хельги Виглафссон сдержал свое слово. Бледное солнце едва-едва проглянуло в тумане, когда его драккар возвратился, ведя обе лодки за собой.

Перегнувшись через борт, Эрлинг вынул из лодки жену… да так больше ее и не отпускал. Плача и смеясь, она рассказала ему, как рыжая Вигдис подошла к ним на корабле. Поиздевалась и велела сказать, где находились остальные. И как пригрозила всех утопить — кроме Ас-стейнн-ки. За то, что та когда-то кормила ее в плену. И как в конце концов приказала развернуть свой корабль, бросив со смехом, что умеет отличить нос лодки от кормы, и они поняли, что Эрлингу не миновать новой беды, и тут совсем рядом появились из тумана драккары братьев…

Эрлинг спросил ее:

— А что же Грис? Этот-то как сразу же не проболтался?

И сам заметил, что Гриса не было между теми, кто забирался из лодок на корабль.

— Мы его подарили здешнему Богу, — ответил ему один из мужчин. — Нам показалось, что так будет лучше всего!

Несколько дней ушло на то, чтобы привести в порядок красный корабль и сделать его пригодным к дальнейшему плаванию. На драккаре не было обширного трюма. Пришлось сколачивать покойчики на носу и на корме.

Сигурд радовался, наконец-то оказавшись кормщиком настоящего боевого драккара. Эрлингу, напротив, новый корабль совсем не пришелся по душе.

— Зачем он мне? — сказал он Сигурду. — Я же не викинг. А чем переделывать его посреди дороги, оставили бы мне лучше мой кнарр.

— Не горюй, Эрлинг хевдинг, — ответил ему Олавссон. — Может, здешние Боги окажут нам больше милости, чем до сих пор. Неплохая жертва им досталась. Разве только то, что между храбрецами оказался один Грис!

Вот так и был в последний раз помянут неудачливый Поросенок.

С гибелью кнарра многие лишились всех своих пожитков. На корабле Вигдис взяли кое-какую добычу, но на всех не хватило. Многие стали поговаривать, что следовало бы запастись одеждой и едой. Воины помоложе предлагали отыскать на берегу селение — и поживиться. Опытные мужи напоминали им о ладожском конунге: великим воином был этот правитель и не давал спуску обидчикам, а здесь как раз и лежала его земля. И даже великий Рагнар Лодброк не сумел в свое время с ним совладать.

Сошлись на том, чтобы посетить какой-нибудь торговый город — с белым щитом. И там продать часть захваченного в пути.

— В Ладогу бы, — размечтался Улеб. — Туда не то что на лодье… Пешком отсюда дотопать и поршней не стоптать…

Звениславку жуть взяла при этих словах. Если Виглафссон велит поворачивать в Ладогу, она спрячется на корабле и носа не высунет наружу.

Ладога вся для нее состояла из лужайки у берега Мутной реки. Торга рабского! И купца-сакса, глаз его, когда он ее разглядывал, отвязывая кошель…

— В Альдейгьюборг не пойдем, — распорядился Халльгрим. — Нечего к нему соваться, к этому вендскому конунгу. Хотя бы и с миром. Хватит мне сражений!

Звениславка знала, что Улеб жил в Ладоге бобылем: проданный на чужбину, не лил слез ни о детях, ни о жене.

Все же думала — повесит голову. ан нет. Еще и хитро ей подмигнул.

— И то верно, что нечего соваться! — сказал не без гордости. — Рюрик наш зверь, да дело помнит. На то и звали их, вагиров варяжских, чтобы урмане твои Ладоги бежали!

Вот так и настал день, когда страшное море Нево скрылось позади… Да страхи остались. Корабли входили в устье стремительной Свири. На узкой реке, стиснутой лесистыми берегами, сражаться с врагами было бы туго. И люди не жалели сил, стараясь миновать ее побыстрее.

Но временами течение одолевало-таки молодых гребцов. Тогда все выходили на берег, оставляя на кораблях только кормщиков и еще по несколько человек с длинными шестами в руках. Дружно впрягались в крепкую сбрую и тащили тяжелые корабли. А иные шагали рядом, держа оружие наготове. В лесах жили корелы, которых Улеб называл ливвиками и людиками. От них, как и от ижор, добра ждать было трудно…

Но с ними корабельщики не встретились. Однажды утром впереди открылся онежский берег, и даже Хельги порадовался ему. Там, на берегу, он вступил в побратимство с Торгейром Левшой.

На косе, выдававшейся в озеро, подрезали полосу земли с травой и подперли ее копьем… И Олав начертал на копье руны, а Скегги ему помогал.

Названые братья прошли под этим дерном, и каждый рассек себе руку: пусть кровь смешается с землей и сохранится в ней навсегда. Потом оба опустились на колени и сплели пальцы под свисавшими корнями травы…