Читаем без скачивания Том 1. Стихотворения - Василий Жуковский

<К кн. Вяземскому>*

Благодарю, мой друг, тебя за доставленьеТвоих пленительных стихов!На Волге встретилось с тобою вдохновенье!Ты, с крутизны ее лесистых береговСмотря на пышные окрестностей картины,С природы список нам похожий написал.И я тебе вослед мечтою пробегал    Прибрежных скал вершины;Смотрел, как быстрые крылатые струга,   Сокровищ земледелья полны,Рулями острыми разрезывали волны;Как селы между рощ пестрили берега;Как дым их, тонкими подъемляся столбами,Взвивался и белел на синеве лесовИ, медленно всходя, сливался с облаками, —Вот что, по милости твоих, мой друг, стихов,  Как наяву, я видел пред собою.Прочел я их один, потом прочли со мноюТургенев с Гнедичем, и Блудов, и Дашков.Потом и критику-богиню пригласилиИх с хладнокровием, ей сродным, прочитать.Мы, слушая ее, стихи твои херили,Тебе же по херам осталось поправлять!Вот общий приговор богини беспристрастной:   «Ваш Вяземский прямой поэт!Он ищет простоты, но простоты прекрасной;И вялости в его стихах призна́ка нет.Дар живописи он имеет превосходный!Природу наблюдать его умеет взор!Презревши вымыслов блистательный убор,Он в скромной простоте, красам природы сродный,Живописует нам природы красоты!Он в ней самой берет те сильные черты,Из коих создает ее изображенье  И списка точностью дивит воображенье».   Такой был общий приговор!   Потом перебирать свободноБогиня принялась стихи поочередно,   И вышел строгий перебор!Послушай и поправь, когда тебе угодно!    Благоухает древТрепещущая сень. Богиня утверждает(Я повторяю то, поэту не во гнев),Что худо делает, когда благоухает,   Твоя трепещущая сень!Переступившее ж последнюю ступеньНа небе пламенном вечернее светило —В прекраснейших стихах ее переступило,Да жаль, что в точности посбилось на пути;Нельзя ль ему опять на небеса взойти,Чтоб с них по правилам грамматики спуститься,Чтоб было ясно все на небе и в стихах?И скатерть синих вод сравнялась в берегах:Равняться в берегах твоих ей не годится,Когда в моих она сравнялася давноНе синей скатертью, а попросту рекою:    Мой стих перед тобою*,Но красть у бедняка богатому грешно!  О сем стихе, где живописи много:Кто в облачной дали конец тебе прозрит?    Богиня говорит,   И справедливо, хоть и строго:   Прозреть, предвидеть — все равно!   Прозреть нам можно то одно,Что́ не сбылось еще, чему лишь можно сбыться;Итак, сие словцо не может пригодитьсяК концу реки! Он есть давно, хотя и скрыт.Ты вместо вялого словечка различит,Великолепное прозрит вклеил не к местуИ безобразную с ним сочетал невесту:И неподвижный взор окованный стоит!Как хочешь стой, но он в жестоком положенье!Из одинаких весь сей стих лоскутьев сшит:   Стоит, оковы, недвиженье —Одно! Такой халат читателя смешит!Огромные суда в медлительном паренье:Запрещено, мой друг, — и нечем пособить! —Указом критики судам твоим парить:Им предоставлено смиренное теченье;   А странное: столбы на них —   Простым словцом: и мачты ихСама своей рукой богиня заменила!Но те твои стихи она лишь похерила,  В которых ты, внимая гласу волн,  Нам говоришь: люблю гнать резво челнПо ропотным твоим зыбям и, сердцем весел,    Под шумом дружных вёселИ прочее: зво… челн — ей неприятный звук.А вёсел рифма ли на весел, милый друг?Жаль! Ведь последний стих разительно прекрасен!Воображению он сильно говорит;Но рифма вздорная косится и брюзжит!Как быть? Она деспо́т, и гнев ее ужасен!Нельзя ли рифму нам другую приискать,Чтобы над веслами беспечно задремать,Не опасаяся, чтоб вздорщицу смутили,И также, чтобы нас воздушные мечты,А не тяжелые златые веселили?..Но наше дело — хер! Поправки ж делай ты.Покаты гор крутых! — не лучше ли пещеры?Воспрянувших дубрав! — развесистых дубрав,Или проснувшихся! Слова такой же меры,А лучше! В этом вкус богини нашей прав!Воспрянувших, мой друг, понятно, да не ясно.    Все прочее прекрасно!Но я б весьма желал, чтоб своды глас забавНе галлицизмами окрестности вверяли,А русским языком волнам передавали.Младое пенье их — прекрасная черта!Их слава ясная, как вод твоих зерцало!Стих сильный, а нельзя не похерить начало!Поставь, прошу тебя: и слава их чиста,Чтоб следующим трем был способ приютиться.О двух других стихах — прекрасных, слова нет —Ни я, ни критика не знаем, как решиться:В них тьма, но в этой тьме скрывается поэт!Гремящих бурь боец, он ярости упорнойСмеется, опершись на брег, ему покорный!Боец не то совсем, что́ ты хотел сказать.Твой Гений, бурь боец, есть просто бурь служитель,Наемный их боец; а мне б хотелось знать,    Что он их победитель!Нельзя ли этот стих хоть так перемарать:Презритель шумных бурь, он злобе их упорнойСмеется, опершись на брег, ему покорный!Презритель — новое словцо; но признаюсь:Не примешь ты его, я сам принять решусь!К Фетиде с гордостью… Твоей, мой друг, ФетидеЯ рад бы из стихов дорогу указать.В пучину Каспия приличней бы сказать.Сравнение полней, и Каспий не в обиде!   А бег виющийся ручья —    Неловко — власть твоя;Я б смело написал: журчащего в дубраве.  Спроси о том хоть музу ты свою,Виющийся идет не к бегу, а к ручью.Вот все!.. Согласен будь иль нет, ты в полном праве!

Славянка[55]*

(элегия)

Славянка тихая, сколь ток приятен твой,Когда, в осенний день, в твои глядятся водыХолмы, одетые последнею красой   Полуотцветшия природы.

Спешу к твоим брегам… свод неба тих и чист;При свете солнечном прохлада повевает;Последний запах свой осыпавшийся лист   С осенней свежестью сливает.

Иду под рощею излучистой тропой;Что шаг, то новая в глазах моих картина;То вдруг сквозь чащу древ мелькает предо мной,   Как в дыме, светлая долина;

То вдруг исчезло все… окрест сгустился лес;Все дико вкруг меня, и сумрак и молчанье;Лишь изредка, струей сквозь темный свод древес   Прокравшись, дне́вное сиянье.

Верхи поблеклые и корни золотит;Лишь, сорван ветерка минутным дуновеньем,На сумраке листок трепещущий блестит,   Смущая тишину паденьем…

И вдруг пустынный храм в дичи передо мной;Заглохшая тропа; кругом кусты седые;Между багряных лип чернеет дуб густой   И дремлют ели гробовые.

Воспоминанье здесь унылое живет;Здесь, к урне преклонясь задумчивой главою,Оно беседует о том, чего уж нет,   С неизменяющей Мечтою.

Все к размышленью здесь влечет невольно нас;Все в душу томное уныние вселяет;Как будто здесь она из гроба важный глас   Давно минувшего внимает.

Сей храм, сей темный свод, сей тихий мавзолей,Сей факел гаснущий и долу обращенный,Все здесь свидетель нам, сколь блага наших дней,   Сколь все величия мгновенны.

И нечувствительно с превратности мечтойДружится здесь мечта бессмертия и славы:Сей витязь, на руку склонившийся главой;   Сей громоносец двоеглавый,

Под шуйцей твердою седящий на щите;Сия печальная семья кругом царицы;Сии небесные друзья на высоте,   Младые спутники денницы…

О! сколь они, в виду сей урны гробовой,Для унывающей души красноречивы:Тоскуя ль полетит она за край земной —   Там все утраченые живы;

К земле ль наклонит взор — великий ряд чудес;Борьба за честь; народ, покрытый блеском славным;И мир, воскреснувший по манию небес,   Спокойный под щитом державным.

Но вкруг меня опять светлеет частый лес;Опять река вдали мелькает средь долины,То в свете, то в тени, то в ней лазурь небес,   То обращенных древ вершины.

И вдруг открытая равнина предо мной;Там мыза, блеском дня под рощей озаренна;Спокойное село над ясною рекой,   Гумно и нива обнаженна.

Все здесь оживлено: с овинов дым седой,Клубяся, по браздам ложится и редеет,И нива под его прозрачной пеленой   То померкает, то светлеет.

Там слышен на току согласный стук цепов;Там песня пастуха и шум от стад бегущих;Там медленно, скрипя, тащится ряд возов,   Тяжелый груз снопов везущих.

Но солнце катится беззнойное с небес;Окрест него, закат спокойно пламенеет;Завесой огненной подернут дальний лес;   Восток безоблачный синеет.

Спускаюсь в дол к реке: брег темен надо мной,И на воды легли дерев кудрявых тени;Противный брег горит, осыпанный зарей;   В волнах блестят прибрежны сени;

То отраженный в них сияет мавзолей;То холм муравчатый, увенчанный древами;То ива дряхлая, до свившихся корней   Склонившись гибкими ветвями,

Сенистую главу купает в их струях;Здесь храм между берез и яворов мелькает;Там лебедь, притаясь у берега в кустах,   Недвижим в сумраке сияет.

Вдруг гладким озером является река;Сколь здесь ее брегов пленительна картина;В лазоревый кристалл слиясь вкруг челнока,   Яснеет вод ее равнина.

Но гаснет день… в тени склонился лес к водам;Древа облечены вечерней темнотою;Лишь простирается по тихим их верхам   Заря багряной полосою;

Лишь ярко заревом восточный брег облит,И пышный дом царей на скате озлащенном,Как исполин, глядясь в зерцало вод, блестит   В величии уединенном.

Но вечер на него покров накинул свой,И рощи и брега, смешавшись, побледнели;Последни облака, блиставшие зарей,   С небес, потухнув, улетели.

И воцарилася повсюду тишина;Все спит… лишь изредка в далекой тьме промчитсяНевнятный глас… или колыхнется волна…   Иль сонный лист зашевелится.

Я на брегу один… окрестность вся молчит…Как привидение, в тумане предо мноюСемья младых берез недвижимо стоит   Над усыпленною водою.

Вхожу с волнением под их священный кров;Мой слух в сей тишине приветный голос слышит;Как бы эфирное там веет меж листов,   Как бы невидимое дышит;

Как бы сокрытая под юных древ корой,С сей очарованной мешаясь тишиною,Душа незримая подъемлет голос свой   С моей беседовать душою.

И некто урне сей безмолвный приседит;И, мнится, на меня вперил он темны очи;Без образа лицо, и зрак туманный слит   С туманным мраком полуночи.

Смотрю… и, мнится, все, что было жертвой лет,Опять в видении прекрасном воскресает;И все, что жизнь сулит, и все чего в ней нет,   С надеждой к сердцу прилетает.

Но где он?.. Скрылось все… лишь только в тишинеКак бы знакомое мне слышится призванье,Как будто Гений путь указывает мне   На неизвестное свиданье.

О! кто ты, тайный вождь? душа тебе вослед!Скажи: бессмертный ли пределов сих хранительИль гость минутный их? Скажи: земной ли свет   Иль небеса твоя обитель?..

И ангел от земли в сиянье предо мнойВзлетает; на лице величие смиренья;Взор к небу устремлен; над юною главой   Горит звезда преображенья.

Помедли улетать, прекрасный сын небес;Младая Жизнь в слезах простерта пред тобою…Но где я?.. Все вокруг молчит… призра́к исчез,   И небеса покрыты мглою.

Одна лишь смутная мечта в душе моей:Как будто мир земной в ничто преобратился;Как будто та страна знакомей стала ей,   Куда сей чистый ангел скрылся.

Голос с того света*