Читаем без скачивания Мерси, камарад! - Гюнтер Хофе

В дом № 25 по улице Рю Ляплас попала бомба, разрушив правое крыло третьего этажа, где размещались в основном небольшие спальни с лоджиями. Фасад здания, построенного еще во времена Великой французской революции, тоже подвергся разрушению, засыпав обломками кирпичей, досок и балок нижний этаж и оба коридора. Крыша здания, державшаяся каким-то чудом на балках, все же не рухнула, образовав странный навес над громадной кучей развалин.

В момент взрыва Вольф Баумерт находился во дворе: он по просьбе хозяйки бистро вышел с ведрами за водой. Хозяевами этого небольшого бистро, в которое заходили выпить недорогого вина и обсудить насущные вопросы жители соседних улиц, были Поль и Жозефин Ледук. Поль — мужчина средних лет с густой шапкой волос, черными усиками и такими же смоляными бровями. Во всех спорах и дискуссиях, которые велись в его заведении, за ним всегда оставалось последнее, притом решающее слово. В отличие от своих гостей, которые довольно быстро хмелели от выпитого кальвадоса, он оставался трезв после любой дозы. Его супруга, напротив, была, можно сказать, еще довольно молода и находилась в самом соку: у нее была пышная грудь, худые стройные ноги, раскачивающаяся походка и невинные серо-зеленые глаза. Глядя на нее, никак нельзя было подумать, что она способна не только разливать по бокалам перно, но и пойти на более опасные дела.

Баумерт удвоил свои старания, охваченный чувством, что он, быть может, остался одним-единственным живым существом на всей улице, в то время как другие отсиживались по подвалам, ожидая конца артиллерийского обстрела. Однако надежды на это было слишком мало, так как улица находилась слишком близко к Канскому каналу и старушке Орн, по мостам через которую противник до сих пор вел массированный огонь с целью воспрепятствовать 21-й танковой дивизий подтянуть войска к побережью.

Молодой человек в матроске оттащил в сторону несколько обломков досок, радуясь тому, что до входа в подвал осталось совсем немного. Вдруг перед ним словно из-под земли выросла девушка. Прислонив велосипед к неразрушенной части стены, она, перешагнув через обломки балок и кучу битого кирпича, подошла к нему.

— Вы друг мосье и мадам? — спросила она по-французски.

— Да, мадемуазель, но мадам там, — ответил он медленно, но на правильном нормандском наречии.

— Ну и что?..

— Нужно действовать быстро.

Девушка, не говоря ни слова, сняла с себя жакет и быстро начала расчищать вход в погреб. Каждый раз, когда в соседнем районе раздавался взрыв крупного снаряда, девушка вздрагивала, прислушивалась к вою и взрывам, однако работы не прекращала.

Баумерт, как артиллерист, был привычен к артиллерийскому обстрелу и работал как ни в чем не бывало. Время от времени он поглядывал в сторону девушки. Она была очень хороша: миндалевидный разрез больших светло-серых глаз, полные губы, пышные каштановые волосы. Для подруги мадам девушка была слишком молода; в дочери ей она тоже не годилась — для этого мадам была слишком молода.

Неожиданно молодой человек стал проваливаться в яму, которая образовалась перед самой дверью в подвал. Он начал подавать девушке обломки, которые мешали ему добраться до двери. К своему удивлению, он вдруг заметил, что его нога, в которую он был ранен, уже нисколько не болит. Добравшись до двери, он давил на нее плечом до тех пор, пока она не раскрылась.

Незнакомка взглянула на него завороженным взглядом. Она так запыхалась от напряжения и дышала так глубоко, что под платьем явственно обозначилась грудь Сначала она попыталась спуститься в образовавшуюся дыру сама, но не решилась, бросив на напарника вопросительный взгляд. Он протянул ей правую руку, но девушка все еще не решалась опереться на нее. Тогда он схватил ее за талию обеими руками и осторожно поставил перед дверью. Она бесстрашно проскользнула мимо него вниз по ступенькам. Однако метра через три ход оказался заваленным обломками обвалившейся стены — как раз перед входом в подвал, где стояли бочки с коньяком и кальвадосом.

— Тихо! — произнес Вольф Баумерт, приложив палец к губам, как только услышал чей-то стон, доносившийся откуда-то из-под обломков.

Девушка продолжала отбрасывать кирпичи в сторону. Вскоре образовалось небольшое отверстие, через которое она пролезла в подвал, слабо освещенный светом фонаря. От притока свежего воздуха фонарь загорелся ярче.

Жозефин Ледук лежала на полу без сознания. Над правым глазом у нее кровоточила рана. Вместе с девушкой Баумерт перенес раненую на топчан. Он привычным движением разорвал индивидуальный пакет. Наложил на рану пропитанную йодом подушечку и забинтовал голову. Потом подбежал к выходу, увидел кусок серого неба, вылез наружу, разыскал оба деревянных ведра. Взяв одно, он наполнил его колодезной водой. И только тут он вдруг почувствовал страх: любой снаряд мог разнести его в клочья.

Когда он снова спустился в подвал и глаза его привыкли к темноте, он увидел, что девушка сидит на краю топчана, на котором лежит хозяйка бистро, все еще не пришедшая в сознание. Взгляд, девушки неподвижно застыл на обертке индивидуального пакета с буквами: «Мюнхен. VII санитарный склад округа».

Взгляд Вольфа встретился с ее взглядом.

— Вот я нашел… — проговорил он по-французски, ища глазами кусок материи для компресса.

— Нашел? — Девушка повертела в руках обертку, а затем перевела взгляд на его руки, разукрашенные татуировкой. Все казалось ей противоречивым. — Вы моряк?.. — спросила она.

— Да, мадемуазель, а что?..

Вольф взглядом показал девушке на раненую, у которой слегка открылись глаза: сначала стали видны только белки, а затем и зрачки глаз.

— Дениз, ты здесь?.. И мосье Вольф тоже здесь? Все еще бомбят, да? — тихо вымолвила раненая.

— Обстреливают, — ответила девушка, не сводя недоверчивого взгляда с незнакомца, которого Жозефин назвала «мосье Вольф».

Вскоре Жозефин полностью пришла в себя и поняла, что спасена.

— Я так вам благодарна… — сказала она. Вольф побрызгал ей в лицо водой.

— Он немец, — тихо шепнула Жозефин девушке и представила ей мосье Вольфа, который и рассказал Дениз о том, каким образом он оказался на улице Рю Ляплас в доме № 25.

Штурмбанфюрер Дернберг, прощаясь с Баумертом, сказал: «Если где-нибудь исчезнут важные документы, я в первую очередь вспомню о вас: а не имеет ли к этому какого-нибудь отношения мой юный абитуриент?» А затем, подытоживая сказанное, холодно сверкнув глазами, добавил: «Я теперь никогда не выпущу вас из своего поля зрения, где бы вы ни находились».

Сидя в укрытии, Баумерт вспомнил эти слова. Он понимал, что угроза Дернберга не пустая. Дернберг пригрозил ему не только гестапо, но и «особой обработкой».