Читаем без скачивания Путешествие еды - Мэри Роуч

В 11:01 доктор Лангманн ввел в прямую кишку пациентки чуть меньше чашки воды, подкрашенной индиго. «Стул цвета индиго образовался естественным образом» – проще говоря, проследовал в обычном направлении. Спустя несколько дней одна из медсестер сообщила, что прямо под подушкой «больной» обнаружила «плотные фекалии, завернутые в бумагу». Лангманн пишет, что через некоторое время эта же дама пробовала разыграть свой фокус и в двух других медицинских учреждениях.

Люди не испражняются через то же отверстие, которое служит для приема пищи. Такие подвиги природа зарезервировала для киндариев, это кишечнополостные, наиболее типичные среди которых – морские анемоны (или актинии) и медузы[206]. Посодействовал неразберихе с «антиперистальтикой» и тот факт, что волны кишечных сжатий и расслаблений в норме движутся в обоих направлениях. Перистальтическое движение – комбинированная функция. Чем лучше перемешивается пищевая кашица, следуя не только вперед, но и назад, тем больше нутриентов входит в контакт с ворсинками тонкого кишечника. Основной посыл – вперед, конечно. Но, как говорит об этом Майк Джонс, «смысл феномена – в двухтактном движении: два шага вперед и один назад».

Поищите термин антиперистальтика в медицинских источниках – и вы сможете познакомиться с недолгим, но любопытным эпизодом из истории хирургии. В 1964 году группа хирургов из Северной Калифорнии предприняла исполненную иконоборческого духа честолюбивую попытку создать метод исцеления хронической диареи. А заодно и улучшения кишечного всасывания. Для замедления транзита по тонкому кишечнику в прямом направлении они вырезáли 15-сантиметровый участок кишки, переворачивали задом наперед и пришивали обратно.

Джонс отмечает, что наш организм способен «перестраивать схему» таким образом, который представляется телу наиболее подходящим. Хирургический эксперимент продолжился наблюдениями над четырьмя пациентами, перенесшими операцию. Не прошло и двух лет, как диарея вернулась.

В менее острых ситуациях полезно немного изменить взгляд на вещи. «Когда мне встречается больной с легкой формой диареи, – делился со мной Майкл Левитт, – я говорю ему: радуйтесь, что у вас нет запора».

Глава шестнадцатая

Меня закупорило!

Мавзолей Ленина – сооружение необычное даже в ряду прочих надгробных памятников, ибо там демонстрируется умерший человек. И в этом качестве он привлекает не только желающих почтить память усопшего, но и – подобно мне – просто любопытствующих. В любом случае смерть требует уважительного молчания, и вы не сразу отличите скорбящего от зеваки. Мне Мавзолей Ленина вспомнился во время визита в Мюттеровский музей в Филадельфии, где я хотела взглянуть на останки того, чье имя осталось скрытым за инициалами «Д. У.» Я увидела стеклянную перегородку и тщательно установленный свет, а также застывшие, но большей частью непроницаемые выражения лиц посетителей. Царила тишина, в которой ощущались ужас и отвращение.

За стеклом с табличкой «Д. У.» лежал не труп, а только часть толстого кишечника. Отгораживающее стекло было лишь чуть больше того, которое отделяет тело Ленина от посетителей мавзолея. Однако даже эта небольшая разница побуждала к сравнению: Владимир Ильич Ленин был человеком небольшого роста, а толстая кишка Д. У. выглядела огромной – более 70 см в обхвате в самой раздутой ее части. Помню, я задержалась на месте, поймав себя на мысли: по размеру – как мои джинсы. Толстая кишка обычного размера (видимо, не больше 8 см в окружности) лежала рядом – для сравнения.

Что то была за напасть? Болезнь Гиршпрунга (врожденный аганглиоз толстой кишки). Во время развития эмбриона Д. У. рост нервов, которым предстояло следовать вдоль толстого кишечника, вдруг постепенно стал затухать. И последняя фаза осталась незавершенной. В результате перистальтика – волна попеременных сжатий и расширений, благодаря действию которой пищевой ком продвигается в нужном направлении – в месте, лишенном иннервации, прекращается. Содержимое кишечника накапливается до тех пор, пока не достигнет объема, из-за которого уже не может не следовать дальше. Окончательное проталкивание происходит один раз в несколько дней, но порой этот интервал исчисляется неделями. Как раз на участке после «мертвой зоны» кишка слишком растягивается и повреждается, превращаясь в нечто вспухшее, совершенно инертное и дряблое. Хроническое ее расширение (или мегаколон) способно в конце концов занять столько места, что начинают страдать соседние органы. Сделать глубокий вдох – даже это требует мучительного усилия. Сердце и легкие Д. У. поджимало вверх и вовне настолько, что они выдавались за пределы грудной клетки, как бы пробиваясь между ребрами.

Без хирургического вмешательства патологическое расширение прямой кишки остановить нельзя. Если мегаколон получается достаточно впечатляющим, ему находится место в истории медицины и в музее, а имя больного теряется во мраке безвестности. Именно так все произошло не только с Д. У., но и с больным К., чей случай был описан в 1902 году в Journal of the American Medical Association. На фотографии, иллюстрирующей статью, сам орган лежит на поверхности, вероятно, больничной койки – как если бы он вырос настолько, что вытеснил собой мистера К., а врачам и медсестрам только и оставалось, что ухаживать за мегаколоном вместо его хозяина: менять простыни, приносить еду на подносе и опускать изогнутые соломинки в предназначенный для него имбирный напиток. А что мы знаем о бедняге К.? Только то, что он жили в Гротоне, Южная Дакота. Все остальное – подробности вскрытия и безрадостная хронология усилий докторов искусственного опорожнить толстый кишечник бедняги. Если оставить в стороне медицинские дела, то по крохам информации можно судить: у несчастного была семья, и близкие, по-видимому, заботились о нем. «22 июля. Получено сообщение, что он выложил полное ведро фекалий… Событие это вызвало настоящее ликование в кругу домочадцев».

Куратор Мюттеровского музея Анна Дходи привела меня в подвальное помещение – взглянуть, что мы можем узнать о Д. У. как о человеке[207]. В архивной подборке нашелся отчет демонстратора патологической анатомии Генри Формада, представленный Коллегии врачей Филадельфии 6 апреля 1892 года. Помимо «достаточно объемной аутопсии», Формад провел беседу с матерью Д. У. Женщина сообщила, что «трудности с дефекацией» и раздувание живота наблюдались у ее сына с двухлетнего возраста, и врачи предположили, что у него болезнь Гиршпрунга. Работать Д. У. начал в 16 лет – сначала на литейном производстве, а затем на нефтеперерабатывающем заводе. И все время его живот продолжал раздуваться. На фотографии, сделанной незадолго до смерти, Д. У. стоит на деревянном полу в больничной смотровой полностью обнаженный – за исключением тапочек, просторных белых носков да отросшей за несколько дней щетины. Он смотрит прямо в объектив с выражением невозмутимого вызова на лице. Представьте еще огромное пузо, как у женщины, которая вот-вот должна родить тройню, а ниже – тощие шишковатые ноги. Внебрачное дитя Шалтай-Болтая и Олив Ойл[208]. Чтобы более полно отобразить раздувшееся туловище, фотограф попросил Д. У. поднять одну руку, поднеся ее к голове. Поза, чем-то напоминающая ватрушку, сначала приковывает взгляд. Но, рассмотрев все остальное, спешишь отвести глаза в сторону.

К 20 годам телосложение Д. У. стало настолько своеобразным, что Ninth and Arch Museum – один из тогдашних музеев Филадельфии – пригласил его участвовать в шоу уродцев. На первом этаже, как на веселой ярмарке, располагались силомеры и лабиринт с кривыми зеркалами. Мне представилось, как Д. У. в перерыве бродит между этими зеркалами, ища такую позу, чтобы казаться поменьше, и упиваясь горькой радостью, когда ему удавалось увидеть в своем отражении нормально сложенного мужчину. Д. У. выступал под сценическим псевдонимом Человек-шар, а рядом показывали Волосатую Крошку из Миннесоты[209] и множество прочих диковинных людей и животных.

Формад ничего не пишет о том, что мог чувствовать Д. У., только отмечает: женат Человек-шар не был и, что вполне закономерно, пил горькую.

Чтобы сделаться жертвой «внезапной смерти, причиной которой могла быть дефекация», незачем иметь патологическое расширение прямой кишки – однако мегаколон может помочь уходу из жизни. В возрасте 29 лет Д. У. был найден мертвым на полу уборной того клуба, где обычно обедал. Согласно протоколу вскрытия, смерть была внезапной и не имела признаков сердечного приступа или апоплексического удара. Нечто подобное произошло и с мистером К., умершим в 2 часа пополудни, когда, как поговаривали, он тужился в туалете.

«Именно это и убило Элвиса Пресли», – утверждает Адрианна Но, директор Национального музея здоровья и медицины, где тоже имеется свой экземпляр непомерно раздувшейся толстой кишки неизвестного происхождения. Еще когда мы только разговаривали по телефону, в нашей беседе неожиданно прозвучало имя Элвиса. Адрианна вспомнила, как однажды целый день простояла в роли экскурсовода у витрины с раздувшейся кишкой, и один из посетителей сказал ей, что у Пресли было то же самое. И добавил, что тот страдал от запоров всю жизнь. А в его детстве мамаше Глэдис приходилось «вручную убирать затычки». Именно поэтому, если верить словам незнакомца, Элвис и был так близок со своей матерью.