Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Не дай… мне… упасть, парень.

Скальф подставил плечо, удерживая ослабевшее тело принца. С трудом он вытащил закупоренный флакон из складок своих одеяний и, открыв, прижал его к губам принца.

— Выпейте, мой повелитель, — сказал Скальф, после чего пробормотал заклятье. Руны, выгравированные на боку флакона, невидимые до сего момента, вспыхнули на несколько секунд, после чего вновь погасли. Короткая вспышка энергии показала окончание лечебной силы зелья. Это удержит принца на ногах, но всего лишь чуть-чуть отсрочит неизбежное.

— Держаться! — прохрипел он, и вызов был в голосе наследника Азгала.

Постепенно щиты гномов стало реже потряхивать от врезающихся в них тел, да и верещанье начало стихать. Магнин первым высунул голову и обнаружил лишь несколько отставших, из тех кого не нашли болты рагланового арбалета. Гном холмов спустился со своего постамента и начал грязную работу по извлечению болтов из тел, добивая короткими ударами топора тех, кто всё ещё дышал. Он как раз вырывал оружие из черепа гоблина, когда поймал взгляд Скальфа.

— Нам понадобится каждый, прежде чем мы сделаем это, — сказал он. — Мы должны вернуться и привести ещё больше воинов.

И на этот раз Магнин не упрекнул его.

Он смотрел на трупы скавенов и зеленокожих, застывших в смерти. Из тел торчали грубые клинки, принёсшие им смерть.

— Они даже не знают, что мы были когда-то здесь, — едва слышно пробормотал он. — Когда же мы, дави, превратились в паразитов в собственных владениях?

Он притих и помрачнел, не выказывая ни малейшего удовольствия, когда добивал раненых тварей, оставленных в зале древнего оплота. Гном холмов спас ему жизнь и ладно бы только это — хотя быть обязанным жизнью дружку эльфов было достаточно неприятно — но кроме этого он знал, что это из-за его ошибки был ранен, и возможно серьёзно, принц Дарин. И сложно было не увидеть стыд на лице седого стража врат.

Хегендур склонился над своим господином, когда Скальф подошёл к ним.

— Можно ли что-нибудь сделать? — спросил страж очага, не отрывая взгляда от бледного, осунувшегося лица принца Дарина.

— Я уже сделал это, брат, — ответил Скальф, чувствуя, как комок встал в горле. — Больше у меня нет ничего, из созданного мной, чтобы исцелить его, — и, приглушив голос, добавил. — Род Азгала прервался.

— Дренг тромм… — горестное стенание вырвалось прямо из сердца Хегендура. — Я не защищал тебя так, как было должно, мой господин.

Принц Дарин улыбнулся, хотя это скорее была предсмертная гримаса. Он пошатнулся и упал на бронированное колено. Металлический лязг разнёсся унылым эхом по всему залу. Скальф и Хегендур протянули руки, чтобы поймать его, прежде чем он рухнет.

— Опустите меня, — прошептал принц. Зелёно-чёрные вены выступили из-под почти скелетного цвета кожи шеи и лица принца, когда действие яда скавенов вступило в свою завершающую стадию.

Гномы же, как им и было приказано, уложили наследника древней твердыни на каменный пол. Даже Раглан и Магнин подошли, чтобы засвидетельствовать кончину принца.

Рука принца Дарина крепко, но отчаянно сжала руку Хегендура. Это стало последним усилием наследника Карак Азгала. Страж очага вложил топор в другую руку своего господина, согнув за него пальцы вокруг рукояти. Затем он наклонился, когда принц жестом показал, что хочет что-то сказать, но лишь предсмертный хрип покинул его холодеющие губы.

— И в сей день ушёл принц Дарин, сын Дьюрика, последний наследник Карак Азгала, — выпрямившись и склонив голову, произнёс Скальф. — Да будет известно, что это деяние было совершено крысолюдами и великая дань будет взыскана с их расы, как плата за сию обиду.

— Во всей Клад-горе не хватит их хвостов и рыл, — отрезал Хегендур, вставая. — Недостаточно, чтобы искупить мой позор… — он расстегнул ремни, скрепляющие панцирь, затем скинул наручи и наголенники, а после снял кольчугу из-под них и рубаху. Остальные смотрели, как страж очага снимал с себя доспехи, пока не остался перед ними обнажённый до пояса. Он сбросил шлем и, хоть у него не было известки, чтобы создать гребень, порезал руку и собственной кровью вывел на теле руну Гримнира. Затем он ушёл в темноту, чтобы там дать свою Клятву Истребителя.

— Что будем делать? — спросил Раглан, понизив голос и одним глазом продолжая наблюдать за обезумевшим Хегендуром, что был всего лишь в нескольких футах от него.

Даже Магнин, обычно столь воинственный, находился в нерешительности.

В конце концов ответил Скальф.

— Мы идём дальше, находим зверя и убиваем его, как король повелел нам.

— Его сын — мёртв, принц… — он осёкся и замолчал, вина Магнина была очевидна и без лишних слов.

— Мы должны вернуться, — снова сказал Раглан. — И привести ещё больше воинов.

Магнин ощетинился, наконец, вновь обретя решительность.

— Здесь нет пути назад! Только вперёд, в бездну, или смерть здесь, в этом месте.

— Но…

— Постыдись бородачёнка, дружок эльфов! — прервал его Магнин, хотя Скальф подумал, что большая часть гнева стража врат была направлена вовнутрь.

Понимание медленно проявилось на лице Раглана. Его плечи поникли. Здесь не было иного пути. Они были, каждый, связаны отныне с этой судьбой. Они должны найти зверя, будь то тролль, виверна или иной тёмный монстр, поселившийся в руинах Азгала, и убить его, или погибнуть, пытаясь. Неожиданно, его преуспевающие шахты оказались очень далеко, а золото, ради которого он пришёл в Азгал, потускнело и подешевело в сравнении с ними.

— Что ж, тогда во тьму, — сказал он. — По крайней мере, у нас есть проводник.

Магнин нахмурился, оглядываясь по сторонам. — Где этот пожиратель газов?

Скальф обнаружил его. Воргил стоял на коленях недалеко от зала, в длинной, широкой галерее, видывавшей и гораздо лучшие дни. Рваные полоски ткани, что некогда могли быть флагами, драпировавшими стены, слабо колыхались, словно призрачные пальцы, когда сквозняки с верхних уровней беспокоили их. Не было ни единого признака ни скавенов, ни гоблинов, которые должны были бы пройти там. Зато там был некий естественный свет. Он исходил от маленьких кусочков бриндураза, или «сверкающего камня», которые мерзкие твари либо пропустили, либо не смогли выковырять. Во тьме от них исходило слабое мерцание.

Их перламутровый отсвет заливал лицо Воргила. Это заставляло его казаться холодным и лишённым его насмешливой меланхоличности. Фонарь, теперь висевший у него на боку, светил не сильнее, чем остывающий уголёк, словно бы подстроившись под настроение шахтного надзирателя.