Читаем без скачивания Хенкан. Последний эксперимент - Сора Наумова

Сората вернулся назад и огляделся. Истеричный луч фонаря отразился от луж под ногами, слепя глаза, с потолка где-то капало, вода неторопливо и четко отбивала ритм, как невидимый метроном. Сердце у Сораты в тревоге стучало почти так же.

– Йоичи!

Сората резко повернулся на звук, но увидел всего лишь Нобу, испуганно поднявшего руки.

– Тупик, – коротко бросил Сората и утер пот со лба, под челкой было сыро, влажную шею лизали сквозняки, а под тонкой водолазкой тело взмокло от напряжения.

Ребенок бесследно исчез, и Сората понятия не имел, куда бежать дальше. Он потерял почти всех. Нет, на этот раз точно всех.

– Тут есть еще помещения, – вдруг сказал Нобу, и Сората впервые обрадовался его присутствию.

– Где?

Нобу указал на незаметные в густых тенях проемы без дверей. Сората пробежал мимо них, даже не взглянув. Еще один лабиринт? Интересно, есть вообще шанс выбраться отсюда живыми, или этот вариант не подразумевался изначально?

– Ждите здесь, – велел Сората. – Я посмотрю, что там дальше, и вернусь.

– Нет. Я тоже пойду.

– В этом нет необходимости, – пытаясь сдержать раздражение, возразил Сората, но Курода был слишком напуган и растерян, чтобы оставаться одному, и Сората вынужденно сдался. – Хорошо. Но… держитесь подальше.

Они углубились в новое переплетение ходов, погруженных во тьму и неприятную, затхлую сырость. Сорате показалось, что он спускается в глубокую пещеру, на дне которой сидит огромный страшный они[11], ждущий свежих душ. С каждым шагом тьма становилась все гуще и непрогляднее, она забивалась в рот и в нос, затрудняя дыхание. Сората старался дышать медленно и размеренно, но получалось плохо. Тогда он начал считать шаги, но почти сразу после этого увидел впереди свет. Он был тусклым, мерцающим, как блики от работающего в темной комнате телевизора, и Сората представить себе не мог, насколько окажется прав в этом сравнении.

Коридор изогнулся и влился в небольшое помещение, озаренное светом множества работающих мониторов. Черно-белые изображения хаотично переключались, показывая разные места отеля, и Сората пораженно попятился, врезаясь спиной в вошедшего следом Нобу.

– Это… – начал он было, но слова застряли в горле, и Сората только и смог, что выругаться, невольно подражая Генри. – Черт побери. Черт побери!

Их снимали. Все это время камеры выводили их передвижения, их ссоры, переживания и страхи на десяток равнодушных мониторов. Они все были под микроскопом чьего-то взгляда, даже тогда, когда считали себя в уединении. Сората был возмущен, рассержен, смущен, а еще – совершенно потерян.

– Что здесь творится? – удивился Нобу. – Это что? Какое-то шоу?

О! Сората был бы счастлив, окажись все происходящее бредовым реалити, пусть даже Масамуне оторвал бы ему голову за участие в чем-то подобном. Но нет, все было гораздо страшнее.

– Уходите сейчас же, – приказал Сората, когда в сером дрожащем сумраке разглядел фигурку Йоичи. Мальчик стоял спиной к ним и словно бы изучал изображения с камер. – Прочь!

У Нобу был шанс спастись, может, он даже рискнул бы вызвать полицию, привести помощь, но драгоценные секунды уже потеряны. Йоичи повернул голову, а вместе с ним и Сората. Шипящая электричеством тишина прервалась шаркающим звуком шагов, и к мальчику подошел высокий, очень худой мужчина в грязно-белом халате. Его костлявая рука потянулась к Йоичи и легла на плечо, пальцы сжались, как когти хищной птицы, и Сората шагнул вперед.

– Не трожь…

– Оставайтесь на месте, Кимура, – проскрипел подзабытый со временем голос. – И вы, господин хороший, тоже.

Просьба была весомо подкреплена пистолетом, направленным Сорате в грудь. Картина на ближайшем мониторе сменилась, и серый свет мазнул по лицу безумного ученого, постаревшему сразу лет на десять, осунувшемуся, испещренному глубокими бороздами морщин у глаз, с натянутой на острые скулы тонкой бледной кожей. Совсем как призрак. В сущности, им он и был.

– Даррел Дикрайн.

– Я польщен, что вы меня помните, – кивок в знак благодарности. – Сколько времени прошло? Три года?

– Отпустите ребенка. Зачем он вам?

– С нашей последней встречи вы сильно выросли. Вы понимаете, о чем я. И это так приятно, что вас в первую очередь интересует мой новый проект. Но прежде стоит обеспечить нам условия для беседы. Спасибо за работу, мистер Курода. Ох, точно, вы же не знали, что сработали на меня. В любом случае, вы большой молодец.

Дикрайн улыбнулся и нажал на спусковой крючок. Сората втянул голову в плечи, но выстрел предназначался не ему. Курода рядом ахнул и, зажав ладонью быстро расползающееся кровавое пятно на боку, повалился на пол.

– Зачем?! Зачем?! – закричал Сората. Нобу был последним. Теперь точно никого не осталось рядом. – Зачем вы его убили?

– Он избивал вашего сына, а потом согласился просить выкуп, хотя понятия не имел, где ребенок, чтобы разжиться легкими деньгами, за ваш, между прочим, счет. И не важно, что эту мысль ему подкинул ныне почивший Фудзивара. Ответственность за содеянное лежит полностью на этом человеке, – Дикрайн указал пистолетом на скорчившегося от боли Нобу. – И если мне не изменяет память, за ним водится еще немало грешков. Трусливый, мерзкий, опустившийся, похотливый тип. Мне ли вам об этом рассказывать?

Сорате хотелось зажать уши, чтобы не слышать ни его слов, ни затихающих стонов Нобу. Да, он ненавидел его и презирал, но не желал смерти! Он никому не желал смерти!

– Чего вы хотите? – глухо спросил Сората. – Мести? Мстите мне, мальчик ни при чем.

Дикрайн притянул к себе безвольного Йоичи и погладил по голове.

– О, нет-нет. Я не собираюсь вам мстить, что за глупости? У меня нет на это времени. Время, знаете ли, в моем возрасте особенно ценно. Нет-нет. Мы с Йенсом привезли мальчика сюда, потому что он идеальный реципиент. Даже лучше, чем вы были в свое время.

– Йенс? Кто это? И что за реципиент?

– Узнаете. Скоро узнаете.

– Постойте, я хочу…

Дикрайн вскинул руку с пистолетом, Сората широко распахнул глаза, но вместо ожидаемой боли почувствовал странное головокружение.

Вокруг все поплыло, Сората пошатнулся, и под довольный смех Дикрайна комнату заволокло черным туманом.

Он пытался бороться, цеплялся за звуки и образы, вспыхивающие в мозгу, – то ли реальные картины, то ли плоды воображения. В любом случае, эту битву Сората проиграл. Когда он снова смог поднять тяжелые веки, вид перед глазами изменился до неузнаваемости. Строго говоря, Сората просто не понимал, где он и что с ним случилось. Тело не желало шевелиться, глаза щипало от яркого с непривычки света, льющегося сразу с разных сторон. А еще все было белым, чистым и пахло