Читаем без скачивания Сексуальные типы: поиск идеального любовника - Джон Береж

У меня и в мыслях не было сближаться с вами или питать к вам какие-то чувства, но вы сами заманили меня в свой мир — исподволь, ненавязчиво. И я вошла в ваш, мир, чтобы любить вас и чтобы заботиться о вас, но только потому, что я не знала, как это сделать, не предлагая вам свое тело, вы перепугались и спрятались в кусты. Вы тряпка! А еще пытались убедить меня, что это я «разыгрываю» свои чувства! Черта с два! Продолжайте бормотать себе под нос ваши любимые психологические заклинания! Я всего лишь пыталась показать вам, что вы мне небезразличны, а вы с этим не справились. Признайтесь сами себе, великий доктор! Не так уж вы и совершенны.

Вы просто шут! Вы напоминаете мне адвоката из анекдота, «но я думаю, что этот анекдот скорее должен быть не об адвокатах, а о психотерапевтах. Так вот, идут двое «аналитикой» по пляжу. Один из них наступает в кучу собачьего дерьма и вскрикивает: «О нет!» А его приятель смотрит вниз и говорит: «Дон, от тебя разит!» Именно так я и думаю обо всех вас, великих и всемогущих «врачевателях душ», — я думаю, что от всех вас разит!

Сисси»

Как видно из этих писем, несколько месяцев терапии были не только эмоционально бурными для Сисси, но и непростыми для меня. Однако после того как она попробовала испытать на мне эффективность своих чар, а затем сделала объектом своего безудержного гнева, ее подсознательное стремление определить допустимые границы влияния своей ложной личности было, по-видимому, удовлетворено, и уже в следующие месяцы в ее лечении наметился существенный прогресс.

Она оставила попытки соблазнить меня, и это позволило ей действительно стать более открытой. Теперь уже значительно меньше времени она уделяла эротическим беседам, сопровождаемым соответствующими телодвижениями, и самостоятельно начала исследовать черты своей истинной личности. Наиболее ярко это проявилось в ее отношении к живописи. Она сумела возродить свое увлечение акварелью и стала писать картины с парусниками и рыбацкими лодками. Она всегда любила океан и морские пейзажи пыталась выполнять еще в подростковом возрасте, однако ее мать посчитала, что живопись отнимает у нее слишком много времени от занятий музыкой, и ей пришлось расстаться с любимым делом.

Теперь же ее недюжинный природный талант в этой области расцвел с новой силой, и вскоре она уже просто не успевала выполнять заказы, регулярно поступающие от местных художественных галерей. К концу последнего года терапии, перед самым Рождеством, я получил от нее в подарок одну из ее картин с запиской следующего содержания:

«Доктор Береж, если вы отказываетесь от моего тела, я хочу, чтобы у вас осталось хоть что-то на память обо мне».

Несмотря на насмешливо-иронический тон ее краткого послания, оно ярко иллюстрирует то новое отношение к жизни, которое она сумела в себе воспитать.

Теперь над камином в моем рабочем кабинете по беспокойной глади освещенного луной моря скользит элегантная шхуна — продукт истинной личности Сисси, появившийся не только для того, чтобы порадовать меня, но и согласно ее собственным желаниям. Подсознательный символ того, как мы вместе преодолевали опасные рифы психоанализа.

Кэтрин

В своих недавно опубликованных мемуарах под названием «Поцелуй» Кэтрин Харрисон описывает, как в детстве она пыталась выучить французский язык, чтобы угодить матери. С убедительной ясностью она рассказывает о «нарциссической» установке своей матери и о собственных отчаянных стараниях «вылепить» из себя то, что хотела видеть в ней мать.

Ее мать и бабушка говорили по-французски безупречно. Даже коренные парижане удивлялись их произношению и правильности речи. «Это невозможно, — говорили они. — Вы, наверное, в детстве жили во Франции».

Однако Кэтрин, начав изучение языка еще в возрасте двух лет, не могла продвинуться дальше запоминания таких слов как la table и le crayon, звучавших похоже на их английские аналоги. Проверка интеллектуальных возможностей девочки подтвердила подозрения матери в том, что причиной ее неудач являлось нежелание заниматься, а не отсутствие способностей. Кэтрин пишет, что это нежелание было продиктовано тем, что она подсознательно не хотела «изучать язык ссор, на котором мама постоянно ругалась с бабушкой и на котором они, заключив временное перемирие, перемывали косточки своим врагам».

Мать пыталась заинтересовать ее конкурсами и викторинами, но все было напрасно. Кэтрин замыкалась в себе и умолкала, не реагируя на все старания матери. Ее молчание только злило мать, и однажды, потеряв терпение, та бросила на стол цветные картинки с французскими надписями и ударила дочь по щеке.

Во втором классе, спустя уже пять лет после начала изучения французского языка, Кэтрин придумала, как можно с помощью обмана «пройти» тест по ненавистной дисциплине: «Нам дали задание выучить цвета. Красный = rouge, желтый = jaune, зеленый = vert. Я выписала все нужные слова на листочек бумаги и спрятала его в рукаве. Тест заключался в следующем. Нам раздали картинки с изображением клоуна, держащего в руке черно-белые воздушные шарики. На каждом шарике по-французски было написано название того или иного цвета. А мы цветными карандашами должны были раскрасить их в соответствующие цвета.

Восторг матери от показанного мною стопроцентного результата невозможно описать словами. Она стискивала меня в объятиях, целовала, засыпала подарками; и, несмотря на свои семь лет, я почувствовала, насколько отвратителен мне мой успех — если любовь ко мне матери (как и любовь к ней ее матери) зависит от моего подчинения ей. Я осознала, что она будет принимать, понимать, видеть меня, только если я буду приносить ей радость.

«Я знала, что ты сможешь! Я знала, что ты сможешь, если только постараешься!» — повторяла она. Я, всхлипывая, вырвалась из ее объятий.

«Я не могу, — плача, ответила я. — Я выполнила задание с помощью вот этого». — И протянула ей скомканную шпаргалку.

Мать была настолько поражена и расстроена, что не могла произнести ни слова ни на одном из известных ей языков.

На следующий день мать Кэтрин заставила ее публично во всем признаться. Кипя яростью, она за руку притащила дочь к бабушке, и они вдвоем устроили ей разнос.

Той же ночью девочка слегла с болезнью, которую никто не мог ни диагностировать, ни излечить. Началась она как желудочное расстройство, но не прекращалась, несмотря на все старания родных. Так продолжалось несколько недель, пока, наконец, вызванный на дом педиатр не сказал, что ребенку требуется немедленная госпитализация, потому что организм его слишком обезвожен. И почти сразу же болезнь отступила, так же внезапно, как и началась.

В школу она вернулась совсем другим ребенком — худеньким, бледненьким и очень коротко остриженным.

«Посмотрите, это совсем не та девочка, которую мы знали», — говорили все, кто ее встречал.

В конце концов Кэтрин овладела французским, но изучение его давалось ей нелегко и не приносило удовольствия. Однако она выучила его достаточно, чтобы читать романы по-французски. Кэтрин пишет: «Изредка мне снятся сны на французском, и тогда по утрам я просыпаюсь больной — меня тошнит» (1997, с. 18–21).

В подростковом возрасте, разрываясь между желаниями угодить родственникам и противостоять им, Кэтрин Харрисон открыла для себя силу голодания. Отказ от пищи стал для нее психологическим скальпелем: им она вырезала жировые отложения собственного тела, отсекала мать от своей жизни и в полной поглощенности собой оттачивала собственный облик «нарцисса» в третьем поколении.

Образно и красочно описывает она свою борьбу за освобождение из материнской «нарциссической» паутины, главным орудием в которой для нее стало голодание.

Обнаружив, что отказом от пищи она может не только отвергать притязания матери, но и воплощать собственные «нарциссические» устремления, Кэтрин стала худеть все больше и большее. Она пишет: «Головокружительный восторг голодания. Могущество, даруемое возможностью ни в чем не нуждаться. Усилием воли я превратила себя в бесплотный дух, существующий благодаря воздуху, воде и непорочности» (1997, с. 39–41).

Теперь, когда мы подробно исследовали клинический случай Сисси и вкратце познакомились с историей становления личности успешной романистки Кэтрин Харрисон, обратим наше внимание на обычных людей. И в них мы встретим многие из перечисленных ниже характерных черт.

После того, как вы, заглядывая мне через плечо, понаблюдали за лечением Сисси и получили общее представление о борьбе Кэтрин Харрисон со своей самовлюбленной матерью, вам будет легче понять общие признаки клинического «нарциссизма». Они включают в себя всеохватывающую претенциозность и жажду внимания, сверхчувствительность к критике и отсутствие способности к сопереживанию. Человек может считаться принадлежащим к «нарциссическому» типу, если для него характерны по меньшей мере пять из перечисленных ниже признаков: