Читаем без скачивания Самая страшная книга 2017 (сборник) - Майк Гелприн

Соня была щупленькой девочкой, ей подошло платье, из которого Настя выросла год назад. На ноги надела белые носочки и сандалии. В таком виде провела Соню на кухню, где продолжался затянувшийся обед.

Дядя Эдик, подсев к папе и панибратски приобняв его за плечо, говорил:

– Ты подумай, брат, какие перспективы! Сейчас вас двое на всю фирму, а тут третий, да еще родственник. Ну кому доверять, как не близкому человеку? Я же много чего умею, я до того, как зрение потерял, шабашил по области. Тарелки спутниковые могу ставить, батареи менять, кирпич класть. Ты же принтеры эти, новые, продаешь, да? Так вот я научусь настраивать! Свои всегда в приоритете, знаешь?..

Папа кивал с виноватым видом, втянув голову в плечи, и торопливо жевал бутерброд с колбасой и сыром, словно это был последний бутерброд в его жизни.

Когда девочки появились на пороге, разговор прервался.

– Какая красота! – Тетя Маша тут же расправила большой потрепанный платок в цветочек, будто это был лоскут от ее халата, и стала в него рыдать.

Дядя Эдик вскочил и предложил поднять тост за прекрасную семью и душевных родственников.

– Кто бы нас еще в гости позвал? Правда, Маша? – говорил Эдик, разливая остатки коньяка по рюмкам. – Вот думаю плюнуть на все и начать с чистого листа. А что? Устроюсь на работу, комнатушку сниму где-нибудь в Подмосковье, заживем хотя бы перед смертью как нормальные люди. Что, Машенька, думаешь? Сможем? Добрые люди помогут – тогда и мы справимся!

Тетя Маша отмахивалась и рыдала. На ее коленях тряслась тарелка с холодцом.

Дядя Эдик выпил, достал из нагрудного кармана сигарету, ковырнул пальцами форточку, закурил и пустил струйку дыма в морозную синь.

– Если у нас каждый родственник такой, то остается только радоваться. Ну ничего. Мы всех пригласим, всех соберем. Устроим пир на весь мир! А? Хорошо же будет! Все это ваше генеалогическое древо в одной квартире! Компьютер дадите человеку? Я вам мигом найду кого надо. Серьезно говорю. Это как два пальца…

Видимо, когда дядя Эдик выпивал, он становился чрезвычайно болтлив. Слова лились из него, как вода из крана.

– А вы надолго к нам? – спросил папа, перебивая.

Дядя Эдик склонил голову так, чтобы молочный белок единственного глаза уставился точно на папу. Затянулся, выпустил дым двумя струйками через нос, потом затушил сигарету о ладонь и выбросил бычок в форточку.

– Мы, если напрягаем, можем хоть сейчас уехать, – пробормотал он тихим и извиняющимся тоном. – Дело ведь не во времени, а в отношении. Так бы и сказали прямо. Не вселяли надежду.

– Эдик, прекращай, – буркнула тетя Маша.

– Обед затянулся, – продолжил он. – Пора и делами заняться. Пойдем, Машенька. Надо билеты на обратную дорогу забронировать. Если, конечно, добрые люди поделятся компьютером.

Он вышел первым, за ним, натужно скрипя колесами и оставляя шлейф мелкой ржавчины и неприятного запаха, выкатилась тетя Маша. Соня же сгребла в охапку подаренные игрушки и попятилась к дверям спиной, поглядывая с опаской то на папу, то на маму с Настей.

В кухне какое-то время все молчали. Было слышно, как по коридору кто-то ходит, скрипят колеса, шумит в ванной вода.

– Извинись, – внезапно бросила мама, и лицо ее налилось красным. – Ляпнул глупость – сходи и извинись. Люди к нам в гости приехали бог знает откуда, а ты такое городишь. Сколько хотят – пусть столько и живут. Родственники же.

Папа шумно выдохнул, поднялся и скрылся за дверью. Что-то он там бубнил – не разобрать. Потом раздался скрипучий, каркающий смех тети Маши, а дядя Эдик звонко и отчетливо сказал:

– Холодец завтра чтобы обязательно…

– Мам, – шепнула Настя (почему-то ей показалось, что лучше прошептать). – Мам, все же они какие-то странные, да?

– Жизнь потрепала, – ответила мама. – Жалко мне их. Хорошего в жизни, наверное, и не видели.

Настя вспомнила Сонины игрушки и согласилась. Все люди разные. И у всех по-разному складываются судьбы.

На следующее утро началась какая-то суета.

Настя проснулась от громкого шепота тети Маши, доносившегося из коридора:

– У вас из-под подоконника дует. Соня, доча, лежит головой к окну. У нее же будет менингит! А матрас? Вы видели этот матрас? Я на нем вторую ночь ворочаюсь, места себе не нахожу. Пружины в бок, все эти ямки, бугорки, вата лезет… представляете, как мне нелегко с моим-то радикулитом? А еще у меня же щитовидка! Кости ломит, значит, одышка, сердце стучит бешено! Эдичка меня с одного бока на другой перекладывает, чтобы я не задохнулась, а я ведь из-за этого и уснуть не могу. Два часа ночи – не сплю! Три часа – не сплю. И пружина какая-то надоедливая прямо в бок!

Ее шепот перебивал голос мамы, извиняющийся и пристыженный:

– Вы, главное, не переживайте. Бывает. Давайте мы вас на пару денечков к нам переложим, а сами в бабушкиной комнате ночевать будем. Это несложно.

– Я и не переживаю. Просто спала плохо. У меня же йода не хватает. Вот так лежу ночью, все свои болячки вспоминаю и за голову хватаюсь. Как я еще живу-то на этом свете? Не хочется вас беспокоить, но этот матрас и эти щели в окнах меня убьют. Как бабушка тут жила? Не понимаю. Стеснялась, наверное, сказать.

Насте не хотелось вставать, тем более до звонка будильника оставалось полчаса. Она прислушивалась к суете за дверью и пыталась представить, что там происходит.

Вот чьи-то шаги. Это наверняка папа переносит белье из одной комнаты в другую.

Вот скрип колес, напряженное тети-Машино: «Ой, прости, не заметила. Я такая неловкая в этой коляске».

Тяжелая поступь. Что-то несут. Дядя Эдик сонно бормочет: «Ты, это, про работу подумал? Я не настаиваю, но пока фитиль не перегорел… сечешь?»

Тетя Маша продолжала жаловаться на сквозняк и матрас, но уже не шепотом, а в голос, с всхлипываниями. Мама что-то бормотала, оправдываясь.

Приоткрылась дверь в детскую, хлынул яркий коридорный свет, резко очерчивая тени. На пороге стояла Соня, прижимающая к груди медведя. Позади нее Настя разглядела грузный силуэт тети Маши в коляске.

– Заходи, деточка, не стесняйся. Поспишь пока здесь. Настенька же не против, да? Настенька хорошая девочка у нас.

– Это на пару дней, – донесся из коридора уставший мамин голос. – Матрас надуем. Папа с балкона уже принес!

Настя села на кровати, поджав колени, разглядела испуганное Сонино лицо, словно та не ожидала оказаться вдруг с утра в чужой комнате. Дверь за спиной Сони закрылась, голоса удалились. Кажется, тетя Маша обсуждала с мамой, что надо приготовить на завтрак («У Эдика изжога, ему мясо, знаешь ли, нельзя. Я ему обычно индюшатину отвариваю. Бульон посолить, поперчить – вот тебе и ужин…»).