Читаем без скачивания Том 1. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

— Но ведь всего час назад, — сказал я, — перед тем, как мы расстались около придорожной гостиницы под названием «Лиса и Гусь», она пела тебе восторженные дифирамбы. Что стряслось? Что ты ей сделал?

— Да, собственно, ничего…

— Давай, выкладывай.

— Ладно… Дело было так…

Тут он остановился и заявил, что готов отдать пятьдесят гиней за двойную порцию виски с содовой, но для этого пришлось бы звонить папаше Глоссопу и нести виски из закромов в подвале, что отняло бы много времени, и тетя Далия эту идею отвергла. Вместо вожделенного освежающего эликсира она предложила ему холодную булочку, от которой он отказался, и велела ему продолжить свой рассказ.

— Ошибка моя состояла том, — сказал он по-прежнему низким, хриплым голосом, точно простуженное привидение, — что я сделал предложение Филлис Миллс.

— Что?! — воскликнул я.

— Что?! — воскликнула тетя Далия.

— Проклятие! — сказал я.

— Зачем, ради всего святого, вы это сделали? — спросила тетя Далия.

Он смущенно заерзал на стуле, точно кто-то напустил ему муравьев в брюки.

— В ту минуту мне казалось, что это удачная мысль, — сказал он. — Бобби заявила мне по телефону, что не желает меня видеть ни в этой жизни, ни в будущей, а Филлис призналась мне, что ее очень смущает скандальное прошлое Уилберта Артроуза, но он такой обаятельный, что она не в силах будет отказать ему, если он сделает ей предложение. Так вот, поскольку моя задача состояла в том, чтобы помешать ему оное предложение сделать, я подумал, что самое простое — это самому обручиться с Филлис. Мы с Филлис все обсудили и, придя к соглашению, что это всего лишь для отвода глаз и ни к чему нас не обязывает, объявили обо всем Артроузу.

— Очень остроумно, — сказала тетя Далия. — И как он это воспринял?

— Как если бы его хватили обухом по голове.

— Мы все тут то и дело получаем обухом по голове, — сказал я. — Селедка был оглушен, когда вспомнил про письмо…

— Это сущие пустяки, — сказал Селедка, — по сравнению с тем, что я испытал пять минут назад: в тот самый миг, когда я целовал Филлис, невесть откуда появилась Бобби.

Я поморщился. Смахивает на французские романы, подумал я.

— Совершенно не обязательно было ее целовать.

— Согласен, не обязательно, но мне просто хотелось, чтобы вся сцена выглядела убедительно в глазах Артроуза.

— А, понятно. Чтобы до него по-настоящему дошло.

— Именно так. Конечно, я ни за что не стал бы ее целовать, если б знал, что Бобби передумала и хочет, чтобы все было, как прежде. Но я не знал. Какая ирония судьбы! Об этом замечательно написано у Томаса Харди.[90]

Я понятия не имею, кто такой этот Т.Харди, но мысль Селедкину понял. Подобные случаи часто описываются в приключенческих романах, где на последней странице девушки в отчаянии восклицают: «Если бы я только знала!»

— Почему же ты не объяснил ей, в чем дело? Он посмотрел на меня с сожалением.

— С таким же успехом можно пытаться что-то объяснять взбесившейся рыжей кошке.

Я не мог не признать его правоту.

— А что было дальше?

— О, она держалась безукоризненно вежливо. Пощебетала любезно о том, о сем, пока Филлис не ушла. И тут началось! Она сказала, что летела сюда, как на крыльях, сердце ее чуть не разорвалось от любви, она сгорала от нетерпения поскорее упасть в мои объятия, и какой же это был для нее приятный сюрприз, когда она обнаружила, что объятия уже заняты и падать ей некуда. Ну, и много чего еще. Беда в том, что она и прежде косо поглядывала на Филлис — в Швейцарии ей казалось, что у нас с Филлис чересчур теплые отношения. Разумеется, безо всякого на то основания.

— Ну, конечно, вы были просто добрыми друзьями…

— Именно так.

— Если хотите знать, что я думаю по этому поводу… — сказала тетя Далия.

Но мы так и не узнали, что она по этому поводу думает, потому что в комнату вошла Филлис.

Глава XIII

Взглянув на вошедшую в комнату Филлис, я подумал, что нетрудно понять, отчего Бобби подняла такой шум, когда Увидела ее в объятиях Селедки. Я, конечно, не юная дева, влюбленная в штатного сотрудника газеты «Рецензии по четвергам», но, окажись я на месте Бобби, я бы не на шутку забеспокоился, застукав своего жениха со столь привлекательной особой, как приемная дочь Обри Апджона. С головой у нее, правда, не все в порядке, но что касается внешности — красотка, каких мало. Голубизна ее глаз сияла ярче небесного свода, а скромное летнее платье скорее подчеркивало, нежели скрывало грациозные обводы ее фигуры; стоит ли удивляться, что, увидев Филлис, молодой Артроуз сломя голову помчался за томиком стихов и прямиком потащил ее на ближайшую тенистую поляну.

— Добрый день, миссис Траверс, — прощебетала она. — Я только что разговаривала по телефону с папой.

Это сообщение заставило престарелую родственницу позабыть про Селедку, Бобби и все хитросплетения их многотрудных взаимоотношений, которые так занимали ее всего минуту назад, и я ничуть не удивился. Оставалось всего два дня до вручения призов в Маркет-Снодсбери — событие, на котором будет присутствовать весь цвет местного общества, и тетушка не могла не волноваться из-за столь долгого отсутствия высокопоставленной особы, намеченной для обращения к юным питомцам с рассказом о высоких идеалах и о жизни, которая ждет их во взрослом мире за порогом школы. Представьте себе, что вы член правления школы и обязались найти оратора, который выступил бы перед учениками в этот выдающийся день. Как вы будете себя чувствовать, если узнаете, что ваш златоуст укатил в Лондон, не сказав ни слова о том, когда он вернется и вернется ли вообще? Кто знает, какой на Апджона мог найти стих? Что если он собирается фланировать по лондонским бульварам до второго пришествия? Представляете, какой выйдет скандал, если школьный шабаш останется без главного докладчика? Поэтому, услышав, что Апджон жив и здоров, тетушка, естественно, расцвела, как майская роза, и спросила, не говорил ли случайно старый прохвост о том, когда он собирается вернуться.

— Он приедет сегодня вечером. Надеется, что не заставил вас волноваться.

Сестра моего покойного отца фыркнула — казалось, неподалеку взорвался склад боеприпасов.

— Ах, вот как — он надеется? Тогда можете ему передать — он заставил меня поволноваться. А чем это он так занят в Лондоне?

— Встречался со своим адвокатом по поводу судебного дела о клевете, которое он возбуждает против газеты «Рецензии по четвергам».

Я часто спрашиваю себя, на сколько дюймов Селедка подпрыгнул на стуле при этих словах. Порой мне кажется, что на десять, иногда — что только на шесть, но, как бы там ни было, он взвился над обивкой стула точно атлет, участвующих в состязаниях по прыжкам в высоту сидя. Меченый Маккол мог бы у него поучиться.

— Против «Рецензий по четвергам»? — переспросила тетя Далия. — Сельдинг, это же, кажется, ваша газетенка? Интересно, чем она ему так насолила?

— Все дело в книге, которую папа написал про приготовительные школы. Видите ли, он написал книгу про приготовительные школы. Вы знали, что он написал книгу про приготовительные школы?

— Не имела ни малейшего понятия. Мне никто ничего не рассказывает.

— Так вот, он написал книгу про приготовительные школы. Там речь идет о приготовительных школах.

— Понятно, о приготовительных школах.

— Да, о приготовительных школах.

— Слава Богу, мы, наконец, разобрались с этим вопросом. Терпение и труд все перетрут. И что же потом?

— В «Рецензиях по четвергам» напечатали что-то клеветническое про папину книжку, и папин адвокат сказал, что по суду ему должны заплатить не меньше пяти тысяч фунтов. За то, что они его оклеветали. Поэтому он и был все это время в Лондоне, советовался с адвокатом. Сегодня вечером он вернется. Приедет для вручения призов, я уже закончила печатать его речь. А, вот и мой ненаглядный Крошка, — сказала Филлис, услышав отдаленный собачий лай. — Проголодался, мой сладенький ангелочек. Сейчас, моя радость, мамочка идет, — пропела она и полетела спасать ангелочка от голодной смерти.

В комнате воцарилось молчание.

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — произнесла наконец тетя Далия с вызовом. — Но ум вовсе не главное. Она милая, славная девушка. Я люблю ее, как дочь, и мне наплевать на тех, кто считает ее дурочкой. Эй, молодой человек, — сказала она, увидев, что Селедка, бессильно отвалившись на спинку стула, пытается, без особого, впрочем, успеха, вернуть в исходное положение отвисшую нижнюю челюсть. — Что с вами, Сельдинг?

Заметив, что Селедка сейчас не в состоянии поддерживать светскую беседу, я решил сам объяснить, в чем дело.

— В боксе это называется «пропустить удар», моя престарелая родственница. Вы слышали, что сказала Ф. Миллс перед тем, как отправилась ублажать Крошку? В ее словах ответ на ваш вопрос.