Читаем без скачивания Чёрный Огонь - Поль Пасмор

Старик вновь споткнулся — дрожащие ноги отказывались и дальше тащить скособоченное тело. Невероятно широкоплечий парень в меховой безрукавке, надетой на голое тело, легко удержал тщедушного спутника от падения. Холодный ветер, несущий ледяную крупу, похоже, не доставлял здоровяку никаких неудобств. Косматая шкура, стянутая кожаными ремешками, оставляла открытой толстую шею, мощные плечи и плиты грудных мышц, заросшие густым чёрным волосом. Бороды парень не носил, и не молодость служила тому причиной — ученики Девы Льда испокон веков подчёркивали таким образом своё отличие от рядовых воинов. Да, всем хорош Зак — и боец, каких поискать, даже среди прочих элльвайнов, и вождь прирождённый, умён, опять же… Не то что сопляк Ортиг! Нет, выбор сделан правильный — Зак поведёт орду, когда Спаситель явит знак. Пожалуй, даже хорошо, что прежний помощник сбежал. И что этот щенок тщедушный о себе возомнил?

Шорох и хруст каменной крошки под ногами сменился едва слышным шарканьем сапог по ровной скальной поверхности. Недалеко, рядом с развалинами убежища для караванов, поставленного в незапамятные времена торговцами с юга, виднелся шатёр. Разглядеть серые, крашенные под скалу шкуры смог бы разве что опытный охотник, и то если бы искал человеческое жильё на заброшенном перевале. При виде нехитрого укрытия старец ощутил подъём, не меньший, чем когда Сила покидала Сосуды, принимая указанную Спасителем форму. Шатёр означал тепло, и, главное, возможность сесть и вытянуть ноги. Эйфория сгинула бесследно; мысль же потратить драгоценные капли Силы на такую ерунду, как ходьба, даже не пришла в седую голову. Сила пойдёт на то, чтобы небывалая в северных краях армия сохранила единство, чтобы невероятный по смелости замысел не вылился во всеобщее побоище, после которого Кар Таг и впрямь станет безжизненной пустыней. Сила — чтобы убедить несогласных, усмирить непокорных, укрепить в вере сомневающихся…

Зак завязал входную шкуру, помог старику скинуть тяжёлую меховую накидку и опуститься на ложе, после чего занялся костром. Огонь милостиво принял подношение, и шатёр наполнился потрескиванием, оранжевыми отблесками, запахом дыма — и теплом.

— Скажи, Зак, — неторопливо обратился старец к воину, — ты бился с Ортигом… после того, как он вернулся с Кручи?

— Бился. — коротко ответил тот, не прерывая своего занятия. Узкоглазое лицо не выражало никаких эмоций, кроме неизменной почтительности.

— И Ортиг жив?

— Мы бились не до смерти.

— А если бы…?

— То сейчас, Старейший, здесь стоял бы другой Младший. — равнодушный, слишком равнодушный тон не обманул старика — парню отнюдь не безразлично первенство и в бою, и на Совете Вождей. Дух лидерства в нём горит неукротимым пламенем, юноша привык побеждать — но люди ледяной равнины не лгут. Никогда и никому. Если воин не может сказать правду — он промолчит. В остальных случаях на прямой вопрос возможен лишь честный ответ.

— То есть Ортиг сильнее.

— Ты же знаешь, Старейший, каждый уносит с Кручи столько, сколько может. Ортиг научился у Девы большему, чем я.

Старик медленно кивнул, словно движение причиняло ему боль. Да, Дева Льда не станет магическим заклятьем превращать сопляка и слабака в великого воина — она лишь указывает путь. Сколь далеко ты пройдёшь по этому пути — зависит от тебя и только от тебя.

Жрец поёжился, словно от внезапного озноба, хотя шатёр успел прогреться. Казалось, старые воспоминания уснули навсегда; что Старейшего, Говорящего со Спасителем, не волнуют и не могут волновать ошибки, совершённые когда-то давно младшим сыном охотника из клана Белого Тарва. Тот парнишка, хилый и болезненный, умер, замёрз на странной тупой вершине. И всё же нет-нет да и всплывёт в памяти картина: белизна одеяний соперничает с белизной снегов, волосы волной искрящейся под лунами стали ниспадают почти до лодыжек, а тёмные, полные загадочного огня глаза красавицы, словно выточенной из глыбы льда, смотрят холодно, оценивающе, и радость достижения растворяется в снежном безразличии… а потом Дева исчезла. Растаяла, словно видение, затерялась среди мрачных обледенелых валунов. Мимолётный жест показал пареньку следующий шаг его пути — если, конечно, всё увиденное не было бредом, рождённым голодом, усталостью и надеждой.

Сверкающая зеленоватым льдом вершина Кручи, обитель Девы, казалось, упиралась в небо. Скалистые склоны не оскверняла ни единая тропа. Существовал лишь один верный способ подняться на заветную вершину — отрастить крылья. Во всех остальных случаях взыскующий славы и доблести скорее окажется внизу, в качестве доброй трапезы для желтобрюхих ворру, нежели достигнет желаемого. Так и должно быть, ибо тот, кто хочет стать больше, чем воином, должен сперва доказать, что достоин идти по пути, указываемому Девой Льда.

Видят боги льда и Светлый Оро, он пытался! Шёл, полз, карабкался, кровь из-под сорванных ногтей застывала на морозе…. Проклинал свою слабость, и болезни, и отца, отдавшего отпрыска в учение старому знахарю, и мать, родившую на свет сына, неспособного стать воином…. А потом на проклятия не осталось сил, и звёзды, насмешливо прищуренные глаза богов, завертелись в безумном хороводе. Каким чудом полумёртвый паренёк не сорвался ни в одну расщелину, не поскользнулся на обледенелых камнях, не потерял сознание от голода и усталости? Когда Светлый Оро, из непредставимой дали посылающий людям тепло, вырвался из плена угрюмых скал, мальчик, взыскующий высшего воинского мастерства, сидел на какой-то площадке и ждал смерти. Тронутая первыми лучами солнца, желанная и недостижимая вершина сверкала розоватой шапкой в изрядном отдалении. Человеческая память не сохранила пройденного пути. А чего он хотел? Что Дева приведёт его, слабого и жалкого, в свою обитель, и он волшебным образом перестанет болеть и обретёт силу? Нет, владычица Кручи покровительствует лишь воинам, а он недостоин даже принять отцовское копьё!

Что произошло дальше, он тоже помнил весьма смутно. Смерть от холода приближалась: безмерная усталость наполнила тяжестью руки и ноги, глаза после бессонной ночи слипались, тщедушное тело в отцовском кожухе поверх собственного постепенно теряло чувствительность и способность шевелиться. На сверкающей, девственно ровной поверхности снега одна за другой возникали призрачные картины: воины какого-то клана на охоте, сшибки на Диком Берегу, Дева Льда с обнажённым мечом в руке, какие-то вовсе непостижимые твари, огромные, крылатые, плюющиеся огнём…. Постепенно всё заслонили сцены убийств, и алая влага жизни, щедро хлещущая из ран, казалось, вот-вот растопит вечный снег. Мальчик умирал, и кровавые сцены не вызвали отклика в замороженной душе, а тот, кем этот мальчик, возможно, и стал бы, сумей он дойти до заветной вершины, мог лишь завидовать чужой силе и мечтать о невозможном — вобрать в себя ненужные павшим доблесть и отвагу, крепость мышц и силу духа, покидающие умирающего с багровыми струями. Сознание затягивала смертная пелена, реальность видений мешалась с реальностью заснеженной площадки, и голос, прозвучавший в голове паренька, с равным успехом мог исходить из Царства Тумана и из глубин воображения. Умирающий неудачник не понимал, что первый из всех людей слышит глас Спасителя. Он вообще тогда ничего не понимал, кроме одного — некая Сила спасла ему жизнь, и Сила эта достойна поклонения.