Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Закованный в полную броню, покрытый кровью как врагов, так и своей собственной, Людендорф встал между отступающим войсками своей провинции и захватчиками и указал на ближайших зверолюдов руноклыком, на котором всё ещё оставались остатки бычьего мозга. Как и все руноклыки, он не был изысканным оружием, являясь вместо этого истинной квинтэссенцией сущности меча, и в этом он полностью соответствовал своему владельцу. — Кто первый? — взревел он.

Зверолюды колебались. Рычание сотрясало разделяющие их несколько метров, а копья тыкали смрадный воздух. Красные глаза уставились на него, копыта стучали в камни площади. Ближайший зверь неуклюже гарцевал перед ним, то приближаясь, то бочком отступая назад. Мгновение, всего лишь миг, выборщик удерживал их одним лишь упорным нежеланием не отдавать ни пяди собственной земли.

Он скрестил взгляд с одним из самых крупных горов. Тварь обладала рогами, которыми мог бы гордиться и олень, и зубами, которым могла бы позавидовать даже пантера.

— Ты, ты выглядишь, как крутой зверь. Давай же, стань первым, — нетерпеливо крикнул выборщик.

Фыркнув, огромная зверюга атаковала. Его меч был стар, кончик давно срезан, и орудовал он им скорее с энтузиазмом, нежели с мастерством. Побитый щит Людендорфа поднялся, парируя удар, а меч ткнулся в выступающее брюхо твари с достаточной силой, чтоб добраться до почки. Вскрикнув, зверь попятился, открывшись для следующего удара. Меч графа взметнулся, вскрыв горло зверя, и тварь рухнула, захлёбываясь собственной кровью.

Стоя над подыхающим противником, Людендорф ударил в свой щит, пытаясь скрыть гримасу от боли, вспыхнувшей в руке, онемевшей от силы удара создания. От этого звука зверолюды отшатнулись. В задней части стада он услышал щелчки кнутов и рёв звериных вождей, пытавшихся восстановить дикое рвение, что ещё мгновение назад владело ордой.

— Хергиг мой! — взревел он. — Этот город, эта провинция — мои!

— Нет, — раздался глубокий рык. — Это Гортора.

Могучее создание протолкнулось сквозь ряды зверей, заставив их расходиться в стороны, пока оно шло к Людендорфу. Выборщик сделал бессознательный шаг назад, когда существо, известное как Владыка Зверей, предстало перед ним.

Создание являло собой воистину впечатляющее зрелище. Столь же огромный, как любой из трёх самых крупных членов его боевой орды, он представлял собой тварь из плитоподобных мышц и раздутого тела, с руками, как лопаты, и копытами — как наковальни. Татуировки и замысловатые клейма покрывали волосатую плоть, создавая узор, который, казалось, изменялся при каждом движении Гортора. В одной лапе тварь держала демоническое оружие, известное как Пронзатель — копье с оголовьем из чёрного железа, на котором были вытравлены вопящие символы.

— Это всё Гортора, — повторил Владыка Зверей, глаза зверя светились совсем не звериным интеллектом. — Каждый клочок земли, каждый камень — мои. Так сказали боги.

— Твои боги, не мои, животное, — сплюнул Людендорф и приглашающее взмахнул мечом. — Что ж, тогда подходи. Давай потанцуем, ты — обросший дурень.

Готрор ответил мокрым смешком, звук из искажённой глотки существа показался странно гулким.

— Зачем? Ты — мёртв, а Гортор не сражается с мертвецами.

Лик Людендорфа искривила гримаса ненависти.

— Я не умру. Пока есть ещё хоть какой-то шанс — я не умру, — его горящие ненавистью глаза уставились на сброд позади Гортора. — Я прикончу вас всех. Я заставлю вас захлебнуться в собственной крови. Я возьму ваши головы и насажу их на колья своих стен! — крапинки пены собрались в уголках его рта, пока он проклинал их. Некоторые сжались от ярости в голосе человека. Некоторые, но не Гортор. Владыку Зверей сия речь не впечатлила.

Могучий повелитель орды ударил древком копья по камням площади.

— Какие стены, «большой человек»? Эти? — он поднял мускулистые руки и показал на стены за своей спиной. — Эти стены — Гортора! — словно в подтверждение этих слов, стаи вопящих гарпий спустились на стены, в то время как ещё большее количество лениво кружилось в задымлённых небесах, вонявших кровью и бойней. — Отныне этот город принадлежит богам, «большой человек». Мы разберём его по камешку и ваши черепа будут хрустеть под нашими копытами, когда мы станем плясать на его костях. — Гортор поднял кулак. — Склонись пред волей богов, «большой человек». Гортор не даёт пощады, но они могут.

Людендорф издал животный рык и ринулся в атаку, жажда убийства горела в его глазах. Гортор обнажил острые клыки и поднял Пронзатель. Но прежде, чем он успел сделать что-то большее, раздался винтовочный выстрел, разорвавший опустившуюся на площадь тишину. Гортор отшатнулся, взревев от неожиданности, когда пуля из длинноствольной винтовки поцеловала его в морду, оставив капельку крови, как отметку. Его воины разразились какофонией воплей и рёва и рванули в атаку, окружая Людендорфа, в то время как гарпии отыскали стрелка и вытащили его из укрытия. Пронзительные крики несчастного резко оборвались, когда крылатые твари разорвали его на куски и засыпали привратную площадь ошмётками его плоти и обломками его оружия. Внизу, курфюрст прорубался через площадь, разя врагов Погибелью Гоблинов, и спустя несколько секунд ему удалось вырваться из кольца, переступая через поверженных зверей, что из последних сил цепляли его за ноги в отчаянной попытке свалить своего убийцу.

Кровь застилала ему глаза, в ушах гудело от звона сталкивающейся стали и топота и воплей его врагов. Людендорф поднял меч. Улица под его ногами задрожала, когда что-то тяжёлое двинулось в его сторону.

— Ко мне! За Хохланд! — крикнул он. — Свои, ко мне!

— Уже здесь, мой граф, — приветственно выкрикнул голос. Людендорф стёр кровь и увидел знакомую фигуру Арика Крумхольца, Пса курфюрста и двоюродного брата Людендорфа. Он был худ, по волчьи поджарое тело было облачено в красно-зелёную ливрею и покрытые замысловатой гравировкой доспехи наивысшего качества. Одна облачённая в защитную перчатку рука сжимала Клинок Мясника, оружие, что полностью соответствовало своему имени. Это была грубая вещь, выкованная ещё во времена самого Зигмара — либо даже ещё раньше. В его лезвии не было изящества — оно должно было рубить и рвать плоть, не больше — но и не меньше. За ним шли Свои — одоспешенные меченосцы личной гвардии графа, облачённые в полулаты и надушенные одежды, с жестокими глазами солдат-ветеранов. Каждый нёс двуручный меч, стоивший как годовое жалованье обычного бойца ополчения. Фаланга больших мечей быстро приблизилась, и воины окружили своего курфюрста, в тот самый миг, когда улица задрожала под копытами приближающихся зверолюдов.