Читаем без скачивания Холм демонов - Елизавета Абаринова-Кожухова

Известнейший кислоярский врач Владлен Серапионыч частенько любил повторять, что за едой следует говорить о чем-то приятном — об искусстве, о дружбе и любви, но никак не о делах. И сам же частенько нарушал это правило.

Ирландский паб «Pokrow's Gate», интерьер коего был обильно украшен допотопного вида «зингерами», «ундервудами», «феликсами» и прочим милым сердцу старьем, представлял собою главный и чуть ли не единственный очаг цивилизации в Заболотье — это если не считать старинной родовой усадьбы Покровские Ворота, собственно и давшей название пабу. Когда-то в этой усадьбе, находящейся неподалеку от Заболотья, проживали бароны Покровские, в годы советской власти там располагалось правление местного колхоза, а после ликвидации колхозной системы Покровские Ворота вернули наследнику баронов Покровских, известному кислоярскому поэту и переводчику Ивану Покровскому, которого местные жители за весьма своеобразные нравы почему-то прозвали Иваном-царевичем.

Несмотря на ленчево-обеденное время, в зале было весьма малолюдно: в дальнем углу, лицом к стене, сидел какой-то гражданин в широкополой шляпе, а недалеко от буфетной стойки, за уютным деревянным столиком, предавались скромной трапезе частный детектив Василий Дубов и доктор Владлен Серапионыч. При этом они безбожно нарушали докторское правило, то есть беседовали именно о делах.

— Нет, ну народ здесь, в Заболотье, хороший, — говорил Василий Николаевич, неспеша прихлебывая фирменный овощной суп «Ельцин в Дублине», — только вот пьют, собаки, как… как собаки! И от этого вечно всякие происшествия. Вот я, когда сюда шел, встретил местного тракториста Савельича — уже на бровях! Ну ладно, выпил, так сидел бы дома, а он на трактор полез. Не удивлюсь, ежели грабабахнется вместе с трактором — и сам побьется, и машину угробит. А ведь прекрасный человек!

— Да, алкоголь — это настоящий бич человечества, — сочувственно закивал доктор Серапионыч и привычным жестом полез во внутренний карман сюртука, где у него всегда хранилась скляночка с какой-то жидкостью, от одного запаха которой здоровенные люди порой валились чуть не замертво. Доктор же как ни в чем не бывало вылил около трети содержимого к себе в фирменное харчо «Кот и луна», старательно размешал и отправил в рот полную ложку. — Эх, знатное харчецо!.. Жаль только, компания наша поредела: Наденька в Петербурге, майор засел на даче и запойно штудирует Псалтырь, а баронесса укатила на научную конференцию.

— В Старгород, — усмехнулся Дубов.

— Да, я тоже так подумал, — кивнул Серапионыч. — Кстати, Василий Николаич, — обратился доктор к своему сотрапезнику, — а вы здесь по делам, или как?

— Или как, — отозвался Василий, оторвавшись от фирменного компота «Трилистник» (в пабе все блюда именовались фирменными). Впрочем, и одежда детектива — цветастые «бермуды» и такая же майка — говорили о том, что здесь он действительно на отдыхе. — Надо же иногда, знаете, оторваться от дел, съездить на природу…

— А дела у вас, конечно же, первеющей важности, — заметил доктор. — Не скупитесь, Васенька, поделитесь сокровенным!

— Ну, отчего же не поделиться, — охотно сказал Дубов, — тем более, что именно от своих друзей я часто получаю советы и сведения, которые помогают мне установить истину. Но это строго конфиденциально — то, чем я сейчас занимаюсь, пока что под большим секретом. Ну да вы, Владлен Серапионыч, не из болтливых…

Подождав, когда от столика отошел официант, забравший пустые тарелки и принесший два стакана чая, Дубов приступил к повествованию:

— Этим делом меня в неофициальном порядке попросили заняться наши правоохранительные органы. Дело в том, что в Кислоярске появлялись всякие темные личности — бывшие спецназовцы, члены самых разнообразных экстремистских группировок и просто бандиты, причем многие из них ранее числились убитыми или пропавшими без вести. Короче, «солдаты удачи», а точнее — «псы войны». Ну, собственно, кое-что вам и так уже известно. Я имею в виду тот случай, когда вы с майором Селезнем чуть не поймали одну такую теплую компанию. Которая испарилась вместе с куркулем Виссарионом. Так вот, нашу милицию очень интересует, куда они все поиспарились. Может, легли на дно и ждут условного сигнала? А потом устроят эдакий небольшой веселенький переворот.

— Да, ну и дела, — задумчиво протянул Серапионыч, привычным жестом подливая в чай из скляночки. А Дубов продолжал:

— Хотя нет, один из них все же «засветился». Знаете, как говорят: «Узнаете каждого по делам его». Тот самый Мстислав Мыльник, которого опознал майор, в прошлом один из главарей Кислоярского, а затем Придурильского ОМОНа. На сей раз никто его не видел, иначе бы тут же арестовали, но его присутствие в городе выдали именно дела.

— И что за дела? — заинтересовался Серапионыч.

— Дела, скажем так, не совсем красивые, — немного замялся Дубов. — Все мы любим животных, так сказать, братьев наших меньших, но Мстислав делает это очень уж грубо и прямолинейно.

— Как и положено психопатической личности, — вставил Серапионыч.

— На сей раз жертвами его, гм, не совсем традиционных наклонностей стали две овчарки, один водолаз и горная овца из зоопарка, — сообщил Василий. — А насчет зацепок я вот что скажу — с Мстиславом и его головорезами в Придурильской Республике сталкивался, в самом прямом смысле, майор Селезень, так что я приехал в «Жаворонки» заодно еще и проконсультироваться с ним…

Однако закончить мысль Великому Детективу не удалось, так как в паб вбежали несколько человек в возбужденных чувствах.

— Доктор, скорее! — кричали они. — Такое несчастье!

— Ну что там еще случилось? — Серапионыч неспеша отставил в сторону недопитый чай. — Опять тяжелая алкогольная интоксикация?

— Савельич с трактором в канаву гигнулся! — одним духом выпалила бойкая старушка, возглавлявшая делегацию.

— Ну, так бы сразу и сказали, — спокойно поднялся из-за стола доктор. — Ладно, пойдем глянем, в чем дело. Ну там насчет медицинской помощи, или вскрытия…

Едва доктор в сопровождении сельчан покинул паб, человек в шляпе встал из-за своего дальнего столика и направился к Дубову. Его внешность показалась детективу знакомой, а когда тот приблизился, стало ясно, что это ни кто иной как Царь-Городский реформатор господин Рыжий. Правда, в шляпе, босоножках и мешковатом сером костюме он выглядел далеко не столь импозантно, как в шубе с царского плеча.

Стараясь ничем не показать удивления, Василий отодвинул в сторону посуду и жестом пригласил Рыжего за столик.

— Василий Николаич, я прибыл сюда по очень важному делу, — без предисловий и прочих царь-городских церемоний начал Рыжий, — и, несмотря на произошедшие между нами недоразумения, вынужден вновь обратиться к вам за помощью просто потому, что другого выхода не вижу.