Читаем без скачивания Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

Однако уже в декабре 1995 года Ясин, пользовавшийся огромным влиянием на ставшего председателем Центробанка бывшего Министра финансов

Дубинина, способствовал назначению Алексашенко его первым замом. Дубинин заведовал на экономическом факультете МГУ престижной кафедрой международных финансов и преподавал Алексашенко; стал Министром в результате коррупционного скандала вокруг своего предшественника Панскова и был уволен после «черного вторника», но в силу дефицита реформаторских кадров удержался на плаву и сменил Геращенко.

Вероятно, также с подачи Ясина «простым» зампредом Центробанка (но зато занимавшимся «горячими» вопросами, в том числе организацией денежных зачетов и взаимодействием с олигархическими банками) стал тогдашний муж дочери Ясина Денис Киселев, а сама она возглавила департамент по связям с общественностью.

Как руководитель Дубинин был откровенно слаб, и Алексашенко оценивался многими как фактический руководитель Центробанка. Как сказал в минуту откровенности один из топ–менеджеров, «у Дубинина потребность быть под каблуком: дома — ужены, на работе — у Алексашенко».

Принципиально важно, что он не ограничивался руководством Центральным банком, активно участвуя в разработке всего комплекса либеральных реформ, методично и последовательно уничтожавших Россию. Так, помнится, в 1997 году он изо всех сил продвигал идею ускоренного банкротства предприятий, открывшего широчайший простор действиям рейдеров всех мастей. Отмена этой разрушительной процедуры, ставшей одной из первых мер правительства Е. М. Примакова — Ю. Д. Маслюкова, весьма существенно способствовала нормализации российской экономики. Среди направлений деятельности Алексашенко было и формирование рынка государственных краткосрочных облигаций (ГКО), на первом этапе своего создания использовавшихся лишь на внешних рынках (в том числе и для вывода процентов, выплачиваемых по ним, в росзагранбанки и другим привилегированным участникам внешнеэкономической деятельности). При этом он, как и другие либеральные реформаторы, без тени стеснения играл на рынке госбумаг, — по–видимому, используя при этом исчерпывающую инсайдерскую информацию, которой он вряд ли мог не обладать по долгу службы. Скрываться ему при этом было не нужно: благодаря усилиям заинтересованного в собственном спекулятивном обогащении либерального клана, инсайдерская торговля стала считаться в России преступлением лишь в 2009 году.

«Либеральный погром» экономики привел к сокращению в реальном выражении расходов государства на развитие страны, по оценкам, в 7–10 раз; прежде всего средства шли на обогащение либеральных реформаторов, олигархов, международных и обычных спекулянтов.

Расходы консолидированного бюджета упали с 55–60 до 22–23 % ВВП, причем до трети расходов федерального бюджета шли на выплаты паразитировавшим на государственных долгах спекулянтам. Процентные ставки в пирамиде ГКО-ОФЗ порой превышали 200 % годовых, — и Алексашенко сыграл в выстраивании и функционировании этой пирамиды одну из важнейших ролей.

Он последовательно выступал за поддержание завышенного курса рубля, который позволял привлекать в пирамиду долгов не только российских, но и международных спекулянтов.

Алексашенко открыто гордился своими переговорами с МВФ, в ходе которых представители последнего практически осуществляли внешнее управление экономикой и социальной сферой нашей страны.

Одним из результатов этой политики, всемерно поддерживаемой и частично формируемой либералами, стал чудовищный денежный голод. Монетизация российской экономики рухнула с 97–100 % ВВП в начале 90‑х до 13 % в преддефолтный период 1998 года, долларовая денежная масса превысила объем рублей на руках у населения, более двух третей (по оценкам, до 85 %) расчетов осуществлялось за счет бартера, взаимозачетов, векселей и разнообразных денежных суррогатов.

Существенно, что весной и летом 1998 года, когда неизбежность обрушения «финансовой пирамиды» построенной на рынке ГКО, была уже очевидна, государство не могло заморозить этот рынок в том числе и по политическим мотивам: слишком много слишком влиятельных чиновников вело на этом рынке беспроигрышную игру.

По официальной справке о доходах Алексашенко за 1997 год, представленный в Госналогслужбу Центробанком, за 1997 год он только официально получил 685,4 млн. руб., то есть более 160 тыс. долл., что было в тогдашней разоренной либеральной политикой России (и при тогдашней покупательной способности доллара) чудовищными, непредставимыми деньгами. Как писал убитый через несколько лет после этого публицист Юрий Щекочихин, доходы руководителей Центробанка во времена Алексашенко были больше, чем у президента США.

Наш герой был, похоже, если и не самым высокопоставленным, то самым влиятельным среди обогащавшихся на рынке ГКО чиновников. Даже видный российский либерал Илларионов, член еще команды Гайдара образца 1991 года, назвал политику Алексашенко одной из причин катастрофы 1998 года.

После дефолта, в принятии решения о котором он принимал непосредственное участие, Алексашенко, в отличие от членов правительства Кириенко, не подал в отставку, а дождался назначения председателем Центробанка профессионала и патриота Геращенко, абсолютно не приемлемого для него с идеологической точки зрения. Алексашенко ушел в аналитику: недолго поработав в Экспертном институте РСПП, в январе 1999 года создал при ясинской Высшей школе экономики «Центр развития».

Конвертация административного прошлого: гоп–менеджер

Не будучи востребованным в госуправлении после прихода к власти нового поколения — уже не «ясинских», а «питерских» либералов — Алексашенко стал осваивать новую для себя, коммерческую стезю, став заместителем гендиректора («управляющим директором») потанинского холдинга «Интеррос» по стратегическому планированию. Однако, по некоторым сообщениям, его достижения на этом посту за довольно длительный период — с октября 2000 по 30 июня 2004 года — ограничились срывом нескольких важных сделок из–за высоких амбиций, что испортило отношения с акционерами.

Весьма громким оказался скандал, связанный с блокированием ФСБ попытки «Интерроса» погасить долг ОАО «Пермский моторный завод» перед Пенсионным фондом не деньгами, а 37 % акций ОАО «Пермские моторы». А чтобы повысить стоимость этого пакета акций (так как все активы «Пермских моторов» стоили вчетверо меньше погашаемого долга), «Пермским моторам» предполагалось передать весьма ценные активы: 51 % акций НПО «Искра» и исключительные права на «результаты интеллектуальной деятельности» «Пермского моторного завода», то есть на его двигатели, приносившие, по оценкам, миллионы долларов в год.

Эта сделка, одобренная Российским авиационно- космическим агентством и тогдашним вице- премьером Клебановым, могла привести к потере государством значимых активов. Ведь Пенсионному фонду нужны деньги, а не имущество, — и он, скорее всего, продал бы их и, вероятно, дешевле реальной стоимости. Не исключено, что тому самому «Интерросу», который продвигал эту сделку и заместителем гендиректора которого был Алексашенко. «Коммерсант» назвал сорванную ФСБ операцию «залоговым аукционом наоборот».

Руководство стратегическим планированием «Интерроса» способствовало глубокой интеграции Алексашенко в структуры бизнес–империи Потанина: с февраля 2001 по июнь 2003 он был членом совета директоров «Норникеля», с марта 2002 по июнь 2004 — «РУСИА Петролеум», с июня 2002 по январь 2004 года — «Росбанка». С июня 2002 по июнь 2004 года Алексашенко возглавлял советы директоров ОАО «Силовые машины» и девелоперской компании «Открытые инвестиции», с сентября 2003 по июнь 2004 — ЗАО «Новая городская инфраструктура».

Понятно, что с уходом из «Интерроса» все эти позиции были потеряны одним махом.

В 2004 году Алексашенко возглавил инвесткомпанию «Антанта–капитал», нацеленную на рискованный, но при этом высокодоходный бизнес: спекуляции с низколиквидными акциями «второго эшелона». Это было теоретически правильной идей, но в неудачное время, — в то время происходили либерализация рынка акций «Газпрома» и реформа электроэнергетики, предоставлявшие инвестору практически гарантированные возможности получения высоких доходов.

Вероятно, поэтому через два года Алексашенко расстался с бенефициаром «Антанта–капитал» скандально известным «франко–израильским» бизнесменом Гайдамаком и в апреле 2006 года возгла- вилмосковское представительство «МеррилЛинч», входящего в пятерку инвестиционных банков США. После открытия им в России дочернего банка «Меррил Линч Россия» стал его президентом. Интересно, что и этот инвестиционный бизнес он тихо покинул (по его словам, в связи с изменением стратегии банка) тоже через два года, в апреле 2008, — и больше его в эту сферу уже не приглашали.