Читаем без скачивания Седьмая жертва - Александра Маринина

Я позволил себе это только один раз, но этого раза оказалось достаточно, чтобы папаша отстал. Вероятно, я был весьма убедителен.

Глава 14

С Днем милиции тебя, Анастасия Павловна. С четвертым трупом. Да, праздник удался на славу. Значит, все-таки мишенью является не. Татьяна…

Ей было стыдно, но она изо всех сил старалась прогнать от себя эту мысль и придумать еще какой-нибудь вариант, объясняющий поведение преступника.

Почему она так решительно заявила Зарубину, что искомый убийца Шутник не Шувалов? Только потому, что новое преступление Шутника было совершено, когда Виктор Петрович находился в камере. Ситуация банальнейшая, тысячи раз случавшаяся в жизни и описанная во множестве книг. Но если допустить, что Сергей прав и Шувалов имеет отношение к убийствам бомжей…

Черт возьми, почему бомжей? Разве Надежда Старостенко была человеком без определенного места жительства? Нет, у нее была собственная отдельная квартира. Да, она не работала, да, она много пила и вела свою личную жизнь весьма беспорядочным образом, но место жительства-то у нее было. Казарян?

Можно согласиться с тем, что собственного жилья, равно как и прописки, у него нет. Он жил в лагере, который охранял, но это временная работа, с которой его в любой момент могли «попросить», и тогда сторож с полным основанием мог бы считаться не имеющим определенного места жительства.

Единственным истинным бомжем был только Геннадий Лукин, он же Лишай.

Правильнее было бы говорить о том, что Шутник выбирает деклассированный элемент. Хотя, возможно, Сережа Зарубин недалек от истины: Казаряна убили исключительно потому, что он дружил с бомжами и пускал их на ночлег.

Но четвертая жертва Шутника все равно из этого ряда выпадала. Одинокая старуха, живущая уже много лет в обществе четырех кошек, дряхлая, почти беспомощная. Сил у нее оставалось совсем мало, их хватало только на то, чтобы раз в несколько дней медленно доковылять до магазина, купить нехитрую снедь себе и кошкам. Больше ничего она делать не могла, в том числе и убирать в квартире. Вонь там стояла такая, что осматривавшие место происшествия работники милиции с трудом сдерживали тошноту. В этот раз Шутник денег на похороны не оставил, ограничился только запиской и традиционной рыбкой с пупсиком. Пожадничал? Или деньги закончились? Что-то он начал изменять себе…

Погруженная в размышления, Настя, не замечая ничего вокруг, доехала до дома. Настроение у нее было настолько непраздничным, что она даже не обратила внимания на аппетитные запахи, витающие на лестничной площадке перед квартирой. И, только открыв дверь, поняла, что приехал Чистяков. И, кажется, не он один.

– Настенька!

Из кухни выскочила Даша и повисла у нее на шее.

– Мы тебя поздравляем с твоим милицейским праздником! Желаем тебе всего-всего-всего, и побольше! Раздевайся скорее, мы тебя ждем с ужином!

Выдавив из себя псевдорадостную улыбку, Настя расцеловала родственницу.

– Дашуня, ты продолжаешь расцветать, попирая все законы природы, – пошутила она. – В пятьдесят лет ты будешь выглядеть первоклассницей.

Сняв куртку и ботинки, она протиснулась в комнату. На столе рядом с компьютером красовался неземной красоты букет каких-то экзотических цветов и большой яркий пакет. Брат Саша, сидя на корточках, колдовал над видеомагнитофоном. Подойдя к брату, Настя ласково взъерошила волосы на его голове.

– Привет, чем занимаешься?

– Примус починяю. У тебя что-то со звуком. Сама не заметила?

– Не-а. А где профессор?

– Помчался в круглосуточный супермаркет, у него какого-то снадобья для соуса не хватило. – Саша что-то подкрутил отверткой и включил воспроизведение. – Вот, теперь нормально. Чувствуешь разницу?

Разницы Настя не почувствовала, она просто не помнила, каким был звук раньше, но из вежливости солгала:

– Еще бы! Санька Золотая Ручка, вот ты кто.

Саша не торопясь поднялся, распрямил спину и обнял сестру.

– Пока твоего мужа нет, я задам тебе неприличный вопрос. Можно?

– Валяй, – разрешила она.

– Это что такое?

Он выразительным жестом показал на сложенную у стены кучу стройматериалов.

– Это? Это, Сашенька, неоконченный ремонт.

– И сколько времени это длится?

– С августа. Ну, ты сам понимаешь.

– То есть практически три месяца, – уточнил Саша. – И как это, по-твоему, называется?

– А как? – удивилась Настя. – У юристов это называется форсмажорными обстоятельствами. Никто не мог предполагать, что банки рухнут в одночасье. Я не понимаю, что тебя обеспокоило?

Саша устроился на диване и потянул Настю за руку, усаживая рядом с собой.

– Скажи, пожалуйста, сестренка, ты что – сирота казаннская? У тебя родственников нет?

Настя нахмурилась. Она понимала, к чему брат затеял этот разговор и отчего спешит поговорить с ней в отсутствие Чистякова. Лешка не одобрит такую постановку вопроса, она это знала точно, да и ей подобные варианты были не по вкусу.

– Саша, ну при чем тут…

– При том, что у тебя есть брат, который обязан тебе по гроб жизни, а ты как последняя эгоистка не даешь ему возможности сделать для тебя хоть что-нибудь, хоть самую крохотную ерунду. Почему ты не сказала мне, что у тебя проблемы с деньгами? Я что, Гобсек какой-нибудь, по-твоему? Я для чего деньги зарабатываю?

Настя пожала плечами:

– Откуда я знаю? Наверное, чтобы чувствовать себя богатым и независимым.

Чтобы содержать жену и сына. Чтобы платить большие алименты первой жене и дочери. Чтобы родителям помогать. Ну что ты ко мне пристал? У меня, между прочим, праздник сегодня, а ты с глупостями лезешь.

Каменский рассмеялся и прижал сестру к себе.

– Это не глупости, сестренка, это нормальные отношения между родными людьми. А деньги, чтоб ты знала, я зарабатываю для того, чтобы они мне приносили радость. Например, радость сделать тебе что-нибудь приятное или полезное. Сколько нужно добавить, чтобы закончить этот ремонт в рекордные сроки? Считай, что это мой подарок ко Дню милиции.

Она отрицательно покачала головой и встала с дивана.

– Не надо, Сашенька, это унизительно для нас. Мы сами как-нибудь справимся.

Каменский вытаращился на сестру с выражением полного непонимания.

– Это уни… Как? У-ни-зи-тель-но? – произнес он по слогам.

– Да, – твердо повторила Настя, – унизительно. По крайней мере для нас с Лешей.

– Та-ак, – протянул он, вслед за Настей поднимаясь с дивана, – значит, ты полагаешь, что принимать помощь – это унижение?

– Нет, я так не считаю. Помощь – это помощь, но это означает, что ты попал в ситуацию, из которой необходимо выбраться, и сделать это самостоятельно ты не можешь. Тогда можно принять помощь, это нормально. Но если ты попадаешь в ситуацию, которая не носит характера катастрофы и из которой по прошествии некоторого времени ты прекрасно выберешься сам, то неприлично отягощать людей, даже и близких, своими проблемами и заставлять их кидаться тебе на помощь, забыв собственные дела. Мне что, жить негде? У меня крыша протекает, окна разбиты, дыры в полу? Воды нет? Ничего подобного.

Да, квартира в чудовищном состоянии, плитка ободрана, обоев нет, и все такое, да, посреди комнаты громоздится куча барахла, о которую я недавно расшибла ногу, спасибо – не голову, но это совершенно не смертельно. Ты понимаешь меня? И я не хочу ничьей помощи, я спокойно могу подождать, пока финансовое положение нашей семьи обретет какие-то четкие очертания, и самостоятельно закончить ремонт. Квартира в таком состоянии, как у меня, – это противно, тут я с тобой согласна, но не смертельно. Все, Сашенька, дискуссия окончена, слышишь, Чистяков в дверь скребется.

От входной двери действительно раздавался скрежет ключа.

– Хорошо, – вздохнул Каменский, – от тебя толку никакого. Я с твоим мужем поговорю.

– Попробуй, – усмехнулась Настя, – услышишь то же самое, только в более грубой форме.

Она не ошиблась. Примерно через сорок минут после начала праздничного ужина Саша Каменский снова завел разговор о материальной помощи семье сестры, на этот раз адресуя свои аргументы непосредственно Леше, но Чистяков оказался более дипломатичным, чем Настя, и в то же время более жестким. Он даже не стал пытаться объяснять свою позицию, как это делала его жена, и не добивался понимания, он просто заявил:

– Саша, я благодарен тебе за доброе отношение. Я знаю, что ты нас с Аськой любишь, и прошу тебя дать мне слово: если мы к тебе обратимся за помощью, ты нам не откажешь. Ведь не откажешь?

– О чем разговор! – тут же отозвался Каменский.

– Ну и славно. И можешь быть уверен, мы к тебе обязательно обратимся, когда в этом будет настоящая необходимость. Граждане родственники, предлагаю выпить за нашу милицейскую даму, у нее сегодня праздник, и не след об этом забывать!

Чистяков решительно дал понять, что тему развивать не намерен. Настя была благодарна ему за то, что неприятный разговор заглох, едва начавшись. Не участвовать в нем она не смогла бы, это выглядело бы неприличным, а участвовать не хотелось. Ей вообще не хотелось ни в чем участвовать, и Настя испытывала смутное чувство вины за то, что тяготится обществом близких ей людей. Саша и Дашуня искренне хотели доставить ей радость, купили цветы и подарок, приехали, чтобы поздравить ее с праздником, а ей это не нужно… Ну совсем не нужно. Не вообще, а именно сейчас, в этот день, сегодня. Потому что сегодня Шутник сделал очередной шаг навстречу. ЕЙ навстречу.