Читаем без скачивания Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни - Андрей Кокорев

Современный прогресс.

Пострадавший: — Как все в жизни совершенствуется!.. Прежде калечили людей двухколесные велосипеды, а теперь их уродуют четырехколесные автомобили!.. Приятно жить в такое прогрессивное время!.. (кар. из журн. «Будильник». 1907 г.)

Спустя несколько лет выяснилось, что для безопасности пешеходов важнее не умение шофера ремонтировать автомобиль, а способность водителя соблюдать ППД. Настроения, охватившие общество, отразил газетный фельетонист:

«Я положительно утверждаю, что шофер каждого второго автомобиля в Москве явно покушается на жизнь обывателя. Иначе никак нельзя квалифицировать действия московских шоферов. […] Вот почему меня нисколько не удивило заявление моего приятеля, поведавшего мне на этих днях:

— Собираюсь подать прошение о разрешении носить при себе оружие — специально для защиты от шоферов. […]

И если при нашей некультурности нормальное автомобильное движение у нас немыслимо, стало быть, мы еще не доросли до автомобилей и они, как это ни странно, должны быть временно упразднены».

Порой публика в буквальном смысле жаждала крови автомобилистов-убийц. Когда летом 1910 г., заехав на тротуар и задавив насмерть 14-летнего мальчика, шофер попытался умчаться прочь, свидетели трагедии требовали от городового стрелять в него.

Гласные городской Думы, конечно, прислушивались к общественному мнению, но все же не шли у него на поводу. Они не собирались полностью запрещать в Москве автомобильное движение, но, обсуждая в 1911 г. вопрос о допустимой на улицах города скорости для машин, старались учесть интересы всех участников дорожного движения.

Продолжал стоять на своем гласный A. M. Полянский: «…20 верст слишком большая скорость для автомобилей при настоящей езде. При том положении, которое существует, достаточно ограничиться скоростью в 15 верст, пока автомобилисты не будут относиться с должным вниманием к жизни и здоровью обывателей, пока хулиганствующие автомобилисты перестанут давить обывателей московских. […]

У меня записаны номера автомобилей, которые в 9 часов утра, когда особенно сильное движение, выезжают в средину ломового и легкового движения и приводят в ужас пешеходов и лошадей. Есть такие, которые едут с головокружительной быстротой по Кремлю».

«Алексей Михайлович знает, что автомобилисты всегда будут ездить больше 15 верст, — оппонировал П. П. Щапов, — для чего же писать обязательные постановления? Я указываю, например, градоначальника. Помощник градоначальника Модль категорически говорит, что не будет подчиняться обязательным постановлениям. Я говорю для пользы дела, а не для того, чтобы дать возможность автомобилистам ездить шибче. Алексей Михайлович говорит, что в Петербурге автомобили ездят со скоростью 12 верст; я там был недавно и знаю, что там ездят со скоростью 30 верст. В Париже установлено тоже 12 верст, а едут скорее, и полиция смотрит на это сквозь пальцы».

В конечном итоге сторонники прогресса с перевесом в два голоса победили, и городская Дума разрешила легковым автомобилям ездить со скоростью 20 верст в час (грузовикам — 15 верст/час), но подчеркнула в своем приговоре, что соблюдение правил движения обязательно «… для всех местных жителей, а также для правительственных учреждений и должностных лиц». «На большой скорости» было позволено мчаться исключительно служебным автомобилям и только на пожар (обратно — согласно общим правилам).

Стремясь искоренить лихачество за рулем, еще в 1907 г. отцы города постановили: лишать водителя разрешения на управление автомобилем, если он «… будет замечен в явно неосторожной езде или в управлении автомобилем в нетрезвом виде». И то, что шоферы позволяли себе быть пьяными «на руле» (как тогда говорили), более всего возмущало москвичей.

Типы кароссери — автомобильных кузовов, изготавливаемых на заказ в экипажных мастерских: ландолэ и дубль-фаэтон.

«Можете ли вы себе представить, чтобы человек, которому вы доверяете свою жизнь, был не трезв, иначе говоря, находился в состоянии иногда абсолютной невменяемости? — негодовал один из журналистов. — В Москве, и только в Москве это оказывается возможным, иначе не могли бы появляться публикации такого вида «Трезвый шофер ищет места.»

Казалось бы, о нетрезвом шофере не может быть и речи. Не всякий трезвый человек должен быть шофером, но всякий шофер должен быть трезвым. Это уже аксиома!»

Характерно, что чаще всего под хмельком устраивали гонки по улицам, «разгоняя проезжих и терроризируя прохожих», так называемые «опричники» — водители автомобилей, принадлежавших богачам. Современник дал им такую характеристику:

«Московские лихачи известны, как отъявленные нахалы и безобразники. Но шоферы далеко превзошли их в этих качествах.

Большинство хозяев автомобилей балует своих шоферов и не держит их в повиновении, считая их почему-то какой-то особой, привилегированной прислугой. А сам шофер, восседая рядом с барином, охотно считает себя равным ему.

Поэтому особым безобразием отличается езда пустых автомобилей, где за хозяина сидит один шофер. Тут он не знает удержу: вся Москва для него!»

Впрочем, не меньшую опасность, судя по числу аварий и наездов на пешеходов, представляли наемные машины-«таксометры». Особый общественный резонанс вызвала в 1913 г. гибель от такого автомобиля заслуженного полицейского подполковника А. А. Джерожинского. Геройски сражаясь на Русско-турецкой войне, он заслужил Георгиевский крест; во время Декабрьского вооруженного восстания ходил на волосок от смерти, а погиб при нелепых обстоятельствах. Пролетка, в которой подполковник в пять часов утра ехал по Садовой в сторону Кудринской площади, была единственной на улице, и все же летевший навстречу автомобиль, управляемый молодым и неопытным шофером, задел ее. Джерожинского выбросило на мостовую, и удар об нее оказался смертельным.

Нельзя сказать, что полиция совсем не реагировала на проделки шоферов-лихачей. Градоначальник А. А. Адрианов, например, требовал от приставов не просто делать замечания, а составлять протоколы «о неосторожной езде», отсылать их в Управление технической частью, откуда сведения о нарушениях ложились ему прямо на стол. Попавшим под горячую руку приходилось совсем не сладко, как, например, шоферу Ф. П. Рябушинского М. Сколышу, которого в сентябре 1909 г. на два месяца посадили под арест «…за большую скорость, шум и треск, производимые автомобилем». В 1914 г. шофер автомобиля № 1414 «за бешеную езду по Петровке» был приговорен к штрафу 500 руб., или трем месяцам ареста «в случае несостоятельности». Его коллеге Медведеву, прокатившемуся по Кузнецкому Мосту со скоростью 60 верст/час, суд также предложил выбор: заплатить 100 руб. или сесть за решетку на три недели. В январе 1913 г. газеты сообщали об участившихся жалобах шоферов на то, что полицейские отбирали у них свидетельства на право управления автомобилем.

Тем не менее полиции не удавалось полностью обуздать водителей, пренебрегавших правилами дорожного движения. Говоря о субъективных причинах этого, отметим, что зачастую разъезжали в автомобилях люди не только богатые, но и имевшие обширные связи в городском управлении. При объяснениях с городовым они всегда могли надавить своим авторитетом либо кошельком. Кроме того, высокие заработки большинства шоферов позволяли им самим успешно «договариваться на месте» с постовыми, отметившими нарушение.

Наши автомобилисты.

— Одного или двух мы задавили, делая 60 верст в час?

— Только двух.

— Поскорее бы усовершенствовали автомобили до скорости 120 верст в час, тогда и вдвое давить будем, благополучно удирая! (кар. из журн. «Будильник». 1907 г.)

Среди объективных факторов следует отметить, что регулирование уличного движения было всего лишь одной из многочисленных обязанностей городовых, стоявших на постах. И главное — у них не было технических средств выявления нарушителей скоростного режима. В этом отношении анекдотом звучит рассказ П. П. Щапова:

«— Что такое скорость 20 верст и каким образом ее определить? В Сокольниках один городовой задумал определить и от фонаря до фонаря измерил расстояние. Записал даже один номер, который, как показалось ему, едет скорее разрешенного. Но это был один случай, причем оказалось, что этот автомобиль принадлежит градоначальнику».

В XX веке 

Вообще же можно сказать только одно: хорошая полиция может быть только в хорошо устроенном государстве.

Сокольнический полицейский дом

Городовой в зимней форме (1884 г.).