Читаем без скачивания «Ла»-охотник. В небе Донбасса - Роман Юров

– Какой чудесный ход! – восхитился Виктор. – Макаренко отдыхает! Улитка за самолетами, а ты на эскадрилью, да? Растут люди! Это тебе не коров по взлетке гонять. Ну, так чего ты от меня хочешь?

Ларин угрюмо засопел.

– Голуба моя, – ласково пропел Саблин, – то, что тебя Шубин во все дыры сейчас сношает, я и так знаю. На этот случай умные люди используют вазелин, и я таки готов одолжить тебе баночку. Просто расслабься и получай удовольствие…

– Не смешно, – огрызнулся Ларин. – Ты мне скажи лучше, что с Рябченко делать? Сегодня летали шестеркой, с «Фоккерами» схлестнулись. А он, козел, бросил все, давай за одним немчиком гоняться. Гонял, пока не сбил. А на разборе я еще крайний остался. Шубин – собака бешеная и слушать не хочет…

– Растешь! Растешь! Уже за советом пришел. Глядишь, через полгода и сам думать начнешь. А все твой любимый Шубин, который собака бешеная! Заботится о тебе, учит, здоровье тратит! Сколько он с тобой возится? Полгода? Хе-хе, полгода, не вынимая… Я бы так не смог!

– Да хватит тебе! – взорвался Славка. – У меня голова сейчас взорвется, а тебе все хаханьки…

– Ну а как иначе? Ты сейчас как та стрекоза из басни, хе-хе. И это вовсе не хаханьки, а можно сказать, аванс в твой адрес. Потому что как только я вернусь в эскадрилью, то в тот же день Шубин будет сношать уже меня. За все косяки, которые ты успеешь натворить. Или если мне повезет, то Улитку. Это кто из нас раньше в полку появится…

Ларин обиженно поджал губы.

– Не дуйся, голуба. Шубина тоже можно понять, его тоже сношают. А уж как нашего комдива дерут! У-у-у. Тебя от такого давно бы порвало, как того хомяка.

– А как же сегодня-то быть? – спросил Славка.

– Ты прямо как маленький, – ответил Виктор. – Надо выполнять приказ! Берешь техописание и начинаешь гонять личный состав. И контролируешь, чтобы не спали над книжкой, а когда комиссия тебя вздрючит, а она тебя вздрючит, ты поймешь, что личный состав надо любить, как жену. Это значит, ежедневно и желательно пару раз за день. А с Колькой еще проще. Просто его надо постоянно бить по голове толстой палкой. Ему так доходит быстрее. Если палку жалко, то поставь ведомым к Острякову. Сразу шелковым станет…

Ларин опечалился.

– А ты думал, – засмеялся Саблин, – это тебе не шашкой в кабине махать, подолы девкам задирая. Через это все прошли, один ты у нас… одаренный. Ты лучше скажи мне, кто сегодня в БАО дежурный? Ромашев? Слушай, если увидишь, скажешь ему, чтобы в бане огонька поддали. Пойду, искупаюсь, а то эти таблетки уже в мясо впитались…

…За стеной гомонили соседи. Их голоса то взрывались смехом, то замолкали, и тогда было слышно, как где-то далеко лает собака. За окном темнело, и листы тетради становились серыми, а буквы на них тускнели и расплывались. Он листал годы-страницы, вспоминал прошедшее, думал. Потом накинул реглан, вышел на улицу. За домом стояла большая беленая печь для выпечки хлеба. Виктор выдрал из тетради первый лист, с годом «1945», безжалостно его скомкал и сунул в черный зев. Тусклый огонек стал быстро разгораться, освещая закопченные стены топки, пожирая бумагу, обращая прахом короткие строки. Годы улетали в печь один за другим, сгорая в пламени, обращая будущее невесомым пеплом.

– Что ты там палишь? – Таня подошла неслышно и, опершись на дерево, наблюдала, как он бросает в печь бумаги.

– Да… бумажки всякие. – Виктор даже вздрогнул от неожиданности и быстро кинул в печь обложку. – Письма старые… мои записки. Сегодня перебирал, нашел. Заметки старые, про тактику. Дневник. Несколько писем. Старье. Хлам.

– Мужикам бы отдал, на самокрутки. – Она подошла, приобняла, положив голову на плечо. Они вместе смотрели, как, слабея, гаснет в печи огонь и как рыжими змейками разбегаются по бумажному пеплу искры.

«Поверила», – подумал он. Было очень неприятно, что пришлось врать, и он поцеловал ее в макушку, крепко обнял. И не было сейчас человека ближе и роднее, чем она…

Заключение

…Виктор радовался жизни. Тому, что он наконец выписался из больницы, тому, что снова полетит. Радовался хорошей погоде. Легкий мороз сковал грязь ледком, а утреннее солнце еще не успело его растопить, но уже грело своими ласковыми лучами. Он шел на аэродром. Доложиться Шубину и принимать дела.

У дороги, пофыркивая мотором, стояла полуторка. В кузов красноармейцы грузили какие-то свертки, мешки, тюки. Водитель, совсем еще молодой боец в грязном промасленном танковом комбинезоне, привалившись к борту, курил, лениво наблюдая за погрузкой. Рядом, в новенькой шинели и с набитым вещмешком за плечами, стояла Оля.

– Прощайте, Витя, – увидев Саблина, она замахала рукой, – спасибо вам за все.

– Постой! Ты куда это? – удивился Виктор.

– Лешеньку переводят, – Оля широко улыбнулась, – в Подмосковье, в госпиталь. Будут лицо восстанавливать. Ну и я с ним. Там неподалеку моя мама живет, поможет. Так что все хорошо будет.

– А как же…

– Меня демобилизовали. – Она мягко коснулась живота и улыбнулась такой ослепительно-радостной улыбкой, что он все понял.

Красноармейцы закончили погрузку, и один из них помог ей сесть в кузов. Машина тронулась, обдав вонью выхлопа, стала разгоняться. Оля высунулась из кузова и замахала рукой.

– Лешке скажи, чтобы писал, – закричал Виктор, махая в ответ. – Или сама за него. Главное, не сдавайтесь, и у вас все будет хорошо…

…Шубин устроил командный пункт на свежем воздухе. Вообще-то землянку выбрали заранее, она выступала бугром метрах в полсотне, но комполка лезть под землю отчего-то не пожелал. КП продувался всеми ветрами насквозь, из укрытия имел только парусиновый тент, но командира это устраивало. Отсюда он орал на весь аэродром, а когда не орал, то сидел нахохлившись, ткнув голову в ворот зимнего комбинезона и далеко вытянув ноги в рыжих унтах. Было холодно, и комполка то и дело гонял ординарца за чаем. Увидев Саблина, он обрадовался, приветственно замахал рукой, указывая на табурет рядом, привычно крикнул:

– Денисюк, еще чаю!

Железная кружка жгла пальцы, горячий чай согревал изнутри. С таким подогревом КП показался довольно уютным.

– Поправился тута, – Шубин не спрашивал, а утверждал, – соизволил. Работы много, а ты на бабе отлеживаешься! Нехорошо, подводишь товарищей…

– А чего мне? Работа не волк, в лес не убежит. Зато выспался!

– Ишь, заговорил, – фыркнул комполка. – А теперь отработаешь! Два дня даю, чтобы набрал форму. Бери любую машину, летай сколько хочешь. Но чтобы без глупостей! А то был уже один…

– Щедрый аванс, – Виктор отставил горячую кружку, – а чего так? Что-то готовится? Случилось, а я не знаю?

– Пополнение прибыло! – Комполка ткнул пальцем Виктору за спину.

Там в новеньких, с иголочки шинелях застыли в строю семеро. В стороне грудились фанерные чемоданы и прохаживался полковой замполит, что-то проникновенно вещая и размахивая для убедительности рукой.

– Дмитрий Михайлович, это волюнтаризм! – возмутился Виктор. – Я вам чего, святой Нектарий, за спасибо работать? У нас еще два комэска есть! Где начальник ВСС, это его обязанность! Мне что, больше всех надо?

– Запел тута, соловей курский. – Шубин почему-то развеселился. – А я приказываю!

– А я рапорт напишу! На хрена оно мне надо? Есть моя, третья эскадрилья, ее и буду тянуть!

– А ты больше не комэск-три! – Шубин перестал улыбаться, но глаза смеялись.

– Тем более! – Виктор зло дернул плечом и отвернулся, показывая бессмысленность разговора. Такой подлянки от командира он не ожидал.

– Обиделись мы, – пропел Шубин, дурашливо топыря губу. – Ты старших слушай. Ты теперь не комэск. Ты теперь мой заместитель, вместо Иванова. Приказ сегодня будет, звездочки в этом месяце.

– Ого! – Брови Виктора удивленно взлетели вверх, в груди радостно екнуло. – Тогда… разрешите приступать!

– Вот! – Шубин победно улыбнулся. – Вот это правильно тута! Так и надо. – Он отставил кружку и потянулся за папиросой. – На третьей Улитка будет, – комполка говорил на выдохе, и слова словно вылетали из дыма. – Ларин, балбес, не тянет. Распустил, – протянул он недовольно. – Улиткой займись особо! У него перспектива тута. Он, если подучить, молодежи много чего передаст. На первую погляди. Туда комэска нового дали. Парень вроде неплохой, толковый тута, сильный, но у них потери большие были – новичков много. Ну и эти, само собой, – командир вновь показал на пополнение.

– Юнцы совсем, – Виктор снова взял кружку, – учить их и учить… пополнение…

– Да-а. – Шубин меланхолически жевал папиросу, и глаза его были похожи на зимнее небо, такие же серые и безжизненные. – Пополнение за пополнением. Приходят и приходят тута. Старых убивают, приходят новые. Их убивают, снова приходят. Сколько, Витя, лиц прошло… Я вот думаю иногда… там, в России, остались ли еще люди? Хватит нам сил победить?

– Хватит, – убежденно ответил Саблин, – и победить хватит, и отстроиться. Работы, конечно, много будет, но справимся!