Читаем без скачивания Пешком через Ледовитый океан - Уолли Херберт

Земли мы достигли примерно в десять часов вечера, но для нас это было, скорее, десять утра, так как мы сместили время на целых двенадцать часов: двигались ночью, а спали днем. Здесь привычным способом по солнцу не узнаешь времени суток. Тут, совершая свой ежедневный круговорот, оно и днем и ночью стоит на одной и той же высоте.

Остаток дня я посвятил составлению четырех радиограмм. Их следовало тщательно обдумать и столь же тщательно закодировать. Кен помогал мне в этом. Пока я писал следующую радиограмму, он кодировал уже готовую. Вечером – фактически уже утром 29 мая, примерно в 6.30 утра, – «Индьюренс», как обычно, вступил в радиосвязь: «Внимание, внимание. Говорит военный корабль «Индьюренс». Я хотел, чтобы Фредди первый узнал о том, что мы достигли земли, но это можно было сделать лишь в том случае, если на «Индьюренс» послать закодированную радиограмму. На расшифровку ее им потребовалось бы некоторое время, но до этого мне надо было сообщить Фредди то, что на «Индьюренсе» не поняли бы, но для Фредди было бы ясно. Итак, первую радиограмму я послал для передачи Фредди Чёрчу. Находясь на станции «Т-3», он не мог слышать меня, но слышал радио «Индьюренса». Поэтому через «Индьюренс» я ему просто сообщил: «Фредди, ура!»

Помню, радист «Индьюренса» сказал: «И это все, что я должен передать для Фредди?» Затем он снова связался со мной и спросил: «И больше ничего не надо?» Я ответил: «Да, это все». Тогда он сказал: «О кей, я передам Фредди, но не думаю, чтобы он понял». Он передал мне слова Фредди: «О да, я понимаю, что это значит».

Для остальных радиограмм я воспользовался кодами. Одна радиограмма была адресована председателю комитета сэру Майлзу Клиффорду для передачи королеве, другая – непосредственно принцу Филиппу, покровителю нашей экспедиции, еще одна – для печати и последняя, короткая радиограмма – капитану Бьюкенену.

Текст сообщения, которое должно было быть передано ее величеству, гласил:

«29 мая в 19.00 по среднему гринвичскому времени, пройдя 3620 сухопутных миль от мыса Барроу и побывав на Северном полюсе, мы совершили выход на скалистый островок, расположенный на 8049 с. ш. и 20°23 в. д. Буду крайне признателен вам, если вы сообщите ее величеству королеве, что первое пересечение по льду Северного Ледовитого океана завершено. Примите лично и передайте всему комитету наши самые горячие поздравления и благодарность.

Участники экспедиции».

А нашему покровителю я передал:

«Шлем нашему покровителю самые горячие приветы с 8049 и 20°18 в. д. – пункта, отстоящего в одной миле к западу от скалистого островка, на котором сегодня непродолжительное время побывали два участника нашей экспедиции. Завершив, таким образом, наш переход, мы могли бы испытывать чувство облегчения, тем более что военный корабль „Индьюренс“ находится всего в 100 милях к юго-западу от нас, но пока еще рано предаваться благодушию, так как лед повсюду сильно взломан и быстро движется к Гренландскому морю. Предстоящие две недели санного перехода вполне могут оказаться самыми опасными за все путешествие.

У. Херберт, руководитель экспедиции».

14 ОКОНЧАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ

Нам удалось побывать на земле, и теперь мы устремились к кораблю. Надо было торопиться; к этому времени лед вскрылся повсюду и, быстро двигаясь, образовал хаотические нагромождения. Наиболее сносный для нас путь открывался в северо-западном направлении, где, по-видимому, имелась льдина порядочного размера, и мы двигались примерно в этом направлении. Однако, когда мы добрались до этой льдины, нам удалось пройти по ней лишь около двух миль, а затем снова очутились среди нагромождений льда. Это было наиболее труднопроходимое место из всех встретившихся нам с тех пор, как мы прошли первые мили от зимнего лагеря. Льдины не только были сильно взломаны, но к тому же и перемещались, сталкивались друг с другом, и нам все время приходилось перескакивать с одной плавающей льдины на другую. Нам надо было держаться как можно ближе друг к другу, чтобы не оказаться разъединенными. К тому же мы опасались белых медведей, которые каждый день подкрадывались к нам поодиночке или парами. Отпугнуть их было трудно. Приходилось просто идти вперед в надежде, что они все же первыми отступят и удалятся, иначе придется стрелять в них. Медведей было так много, и они появлялись так часто, что мы начали беспокоиться, хватит ли нам патронов. Одним метким выстрелом из скорострельной винтовки калибра 270 можно свалить белого медведя, но таким мастерством мы не обладали. К тому же при усталости, когда мы с трудом переводили дыхание, а внимание было поглощено упряжкой возбужденных собак, едва ли возможен точный прицел. Поэтому мы всегда наводили на белого медведя одновременно три винтовки, но стараясь свести до минимума расход патронов, не стреляли все сразу и производили лишь минимум необходимых выстрелов. Два или три выстрела делали только в том случае, если не были уверены, что противник мертв. Первым выстрелом мы укладывали медведя, вторую пулю посылали для проверки результатов первого выстрела – не поднимется ли медведь? А третью пулю (в случае необходимости) пускали ему прямо в голову с близкого расстояния. По-видимому, для нас это был самый надежный способ. Мы не могли позволить себе тратить три или четыре заряда на каждого белого медведя, поэтому я послал радиограмму на «Индьюренс» и запросил, есть ли у них на складе патроны к винчестеру 270-го калибра, а если нет, то не смогут ли они оказать содействие, чтобы нам сбросили винтовку подходящего калибра. К тому времени у них оставалось около тридцати патронов, которых могло хватить всего на десять медведей, то есть запас на пять дней. Без огнестрельного оружия было бы рискованно двигаться дальше. Как-то мы пытались бросать в медведя ледорубы, но он не обратил на них внимания и пошел дальше. Однажды Фриц бросил в медведя мой ботинок, который тот быстро разодрал на куски.

Я хотел было добраться на нартах до самого корабля. Капитан Бьюкенен знал это и со своей стороны пытался продвинуться на корабле как можно ближе к нам, чтобы его вертолеты могли прийти нам на помощь. «Индьюренс» пробивался сквозь плавучий лед к северо-востоку, но ему удавалось пройти лишь одну или две мили в сутки. Помню, в тот день, когда мы достигли земли, капитан Бьюкенен связался с нами по радио и сказал: «Теперь подумайте о своих возможностях: вы ведь находитесь в пределах досягаемости моих вертолетов. Я могу добраться до вас, если в этом есть необходимость, но вам придется бросить все: нарты, собак, отчеты…» В это время возникли новые трудности, так как дрейф льда замедлился примерно до одной мили в день. А затем мы и совсем застряли на одном месте. В течение трех дней мы лишь описывали круги на одном и том же месте.