Читаем без скачивания Колокола тревог - Анатолий Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конференция от 14 апреля 1943 года.
«Перед оглашением директив министра статс-секретарь убедительно просит освещать советские зверства под Смоленском теперь и по радио, которое в противоположность прессе вчера вечером только кратко коснулось этой темы».
Директивы господина министра от 14 апреля 1943 года.
«Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни будет и далее сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство. Миру нужно показать на эти советские зверства путем непрерывной подачи все новых фактов. В особенности в комментариях надо, как это частично уже было, показать: это те же самые большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения…
Наконец, можно также подчеркнуть, что здесь, в массовых могилах, лежат не только польские офицеры, (а может и оуновцы, но о них ни слова — авт.) которые разыскиваются польской эмиграционной кликой в Лондоне, подающей в Кремль все новые прошения. Об этом имеется хорошее сообщение в 46 заграничных агентствах, согласно которому в Лондоне имеют обоснованную надежду найти в скором времени давно пропавших без вести поляков. По этому поводу мы можем только сказать: мы их нашли убитых большевиками в бесконечных массовых могилах».
Директивы господина министра от 15 апреля 1943 года.
«Хорошо, если бы к гнусному убийству в Катыни нам представились бы еще новые актуальные политические случаи, чтобы этим событием пропитать еще сильнее международные политические дебаты…»
И далее говорится, что:
«…если нас — немцев будут упрекать в зверствах, то мы противопоставим этим утверждениям массовые могилы Катыни с 12 тыс. казненных польских офицеров и, прежде всего, заклеймим цинизм английских евреев, советские союзники которых способны на отвратительные преступления, каких не помнит мировая история.
Реакцию польского населения на Катынь мы включили также в немецкую прессу как действенное усиление».
Конференция от 16 апреля 1943 года.
«По делу, собственно о Катыни, министр обращает внимание на следующие психологические соображения.
Было бы неправильным дальнейшие занятия делом Катыни проводить под знаком обороны: виноват не убийца, а убитый! Вначале мы дадим несколько столбцов фактического материала, чтобы затем в качестве добавления изложить следующее:
«Наконец, под тяжестью сообщенного нами доказательного материала и постоянно повторяемых обвинений, которые мы изо дня в день давали по радио и которые теперь вместе с неопровержимыми аргументами прошли через всю нейтральную заграничную прессу — а об этом мы позаботились, чтобы эти еврейские негодяи, заключившие совместный сговор между Лондоном и Москвой, не достали нас своими щупальцами, под тяжестью этого материала они теперь начали заикаться…
Теперь, когда мы вскрыли могилы и опознали польских офицеров по их униформе, знакам отличия, паспортам, бумагам и т. д., теперь говорят, что геббельсовские лжецы забывают, что вблизи деревни Гнездовая проводились археологические раскопки…За каких дураков считают эти нахальные еврейские болваны европейскую интеллигенцию!..
Под тяжестью этих обвинений евреи могут произносить лишь бессвязный лепет, из которого видно лишь сознание их виновности…»
Конференция от 17 апреля 1943 года.
«…министр подчеркивает, что катынское дело приняло такой размах, которого он сначала не ожидал. Если бы мы теперь продолжали работать исключительно умело и точно придерживались принципов, которые определены здесь на конференции.™ можно было бы надеяться, что нам удастся катынским делом внести довольно большой раскол во фронт противника…»
На конференции приводились и резко критиковались следующие рассуждения лондонского радио на польском языке:
«Битва, которую ведет немецкая пропаганда в Катынском лесу и на весы которой она бросает свыше десяти тысяч убитых, может иметь большое значение для исхода войны, как какая-нибудь битва, в которой участвуют тысячи живых. Нельзя допустить, чтобы немцы выиграли эту битву. Этим мы не хотим сказать, что эту битву не следует вести и что в ее течение не следует вмешиваться. Для этого вмешательства имеется только один путь: цепь немецкой лжи может быть разбита только правдой».
И дальше министр говорит:
«Это именно то, чего мы хотим!..
Международный Красный Крест, приглашенный не только нами, но и поляками, не может более уклоняться от этого приглашения, иначе мы обрушимся на Красный Крест…
Некоторые наши люди должны быть там (в Катыни — авт.) раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено, и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии.
Целесообразно было бы избрать одного человека от нас и одного от ОКВ, которые уже теперь подготовили бы в Катыни своего рода поминутную программу.
Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова посредством новых свидетельских показаний…снимки Катыни должны помещаться в немецкое еженедельное обозрение».
Конференция от 18 апреля 1943 года.
«Министр подчеркнул, что Катынское дело идет почти по программе. Как следует из радио отчета, в Лондоне начинают беспокоиться о польской позиции, из которой вытекает, что польские эмигранты склонны, скорее верить немецким данным, т. к. они уже и так считают себя обманутыми союзниками».
Директивы господина министра от 23 апреля 1943 года.
«По делу Катыни хорошо использовать шведские голоса прессы из провинции, в особенности подходит утверждение, что сегодня для поляков победа союзников является совершенно бесполезным делом и что их существование в таком случае ставится абсолютно под сомнение».
Далее в одной из директив говорится о том, что в СССР находится еще «300 тыс. поляков… отправка которых в Иран задерживается Советами со ссылкой на трудности с транспортом.
Катынское дело предоставляет немедленную возможность высказать по отношению к Советам подозрение, выдвинуть обвинение в том, что и этих поляков они ликвидировали путем массовых расстрелов».
Директивы господина министра от 24 апреля 1943 года.
«Очень важно не дать замолкнуть Катыни, поэтому донесения, связанные с Катынью, должны подогреваться и сегодня. По вопросу ответа Международному Красному Кресту господин министр желает, чтобы действии были согласованы с фюрером. Участие Советов может быть допущено только в роли обвиняемого.
Между прочим, господин министр просит в возможных комментариях не делать выпадов против Международного Красного Креста».
Директивы господина министра от 27 апреля 1943 года.
«…Каковым бы ни было указание фюрера, мы ни в коем случае не должны себя даже в малейшем показывать злорадными. Наоборот, мы должны даже отражать подозрения, что мы якобы изобрели катынское дело, чтобы вбить клин в неприятельский фронт».
Конференция от 28 апреля 1943 года.
Геббельс говорит:
«Мы должны теперь в трактовке катынского дела и связанного с ним разрыва между Советским правительством и польским эмигрантским правительством оперировать с большей осторожностью. Вся информация, которая дается по этому вопросу, должна быть прежде согласована со мной. Все дело протекает чрезвычайно счастливо для нас и может при случае повлечь за собой последствия, которые сейчас совершенно нельзя себе представить.
Все дело является не просто делом, так называемой пропаганды ужасов, но оно развилось в государственную акцию высокой политики. По обстоятельствам будет необходимо по ходу событий менять нашу тактику. Мы должны попытаться теперь при соответствующих данных проявить гибкость, и ни при каких обстоятельствах не иметь застывшей точки зрения.
В настоящий момент кажется наиболее лучшим как во внутренней, так и во внешней политике не проявлять абсолютно никакого интереса к разногласиям между Москвой и польским эмигрантским правительством в Лондоне, которые при случае могут превратиться в разногласия между Лондоном и Вашингтоном, — Лондон при этом стоит больше на стороне Советов, а американцы на стороне поляков…»
Конференция от 29 апреля 1943 года.
«…Попытка союзников оказать давление на поляков, чтобы они отказались от катынского дела, могут быть использованы для полемики, главным образом с заграницей».
Конференция от 30 апреля 1943 года.
«При трактовке катынского дела следует придерживаться уже известных директив. Мы должны и в дальнейшем ограничиваться тем, чтобы представлять события в хронологическом порядке…мы должны твердо держаться наших утверждений, что многие другие поляки в Советском Союзе, которых еще разыскивают, само собой разумеется, лежат в советских массовых могилах с простреленными затылками».
