Читаем без скачивания Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I - Борис Штерн

Братья Лаптевы

Говорят, что офирские шаманы обладают способностью при помощи хитроумных акустических устройств вызывать динозавров.

Э. Хемингуэй

Великолепное футбольное поле на уютном стадиончике с мягкими креслами под крышей и с твердой почетной скамейкой для Pohouyam'a, которая стоит внизу у кромки поля и потому с нее ни черта не видно.

Пеле

В Офире существует древнейший обычай — чем ниже сидишь, тем почетней. Верно: а что там сверху смотреть?

К. Циолковский

Из интервью с Pohouyam 'ом Офира у почетной скамейки:

— Ваше Императорское Величество, какой Вам нравится цвет? (Иностранные журналисты иногда по незнанию обращаются к Pohouyam'y с таким титулом. Тот деликатно не поправляет их.)

— Ну, зеленый.

— А какой именно «зеленый»?

— Светло-зелененький цвет молодой травки.

— Почему?

— Ну, нравится.

— А как нравится?

— Что?

— Объясните, почему Вам нравится светло-зелененький цвет молодой травки. Потому что он зеленый, как знамя шариата?

— Да пошел ты па h… — не выдерживает Pоhouyam. — Вот неуместность сравнения! Нравится, вот и все.

Из интервью неопытного журналиста

Столицу окружают столовые горы с отвесными склонами — «амба». Танкам и даже вертолетам тут нечего делать. Амба напоминают разрушенные крепости; округлые массы, похожие на купола соборов; прямые, наклонные, перевернутые конусы, будто готические колокольни; торчащие базальты в виде огромных органов — все эти природные формы теснятся, громоздятся друг над другом, так что их вполне можно принять за разрушенные замки каких-то циклопических исполинов. Вдали они сливаются с облаками и с небом, а в сумерках чудится, что видишь перед собой волнующееся море.

Н. Пржевальский

Вечерние платья офирянок: надевают прямо на голое тело нечто вроде веревочного каркаса с деревянными, пластмассовыми, золотыми кольцами, в зависимости от богатства. Чем больше колец, тем богаче. Отдаваться мужчине можно, не снимая каркаса.

Зимой, в самую жару, в Офире многие ходят голыми или полуголыми. Ничего, смотрится нормально. Полицейские, врачи, учителя — в трусах, в завязанных узлом на животе рубахах с короткими рукавами, босиком или в каких-то плетенках. А что делать — жарко.

Аф. Никитин

Здесь проходят самые разнообразные, неожиданные и даже невозможные для осознания чужестранца состязания; меня, например, пригласили на финальный бой по боксу между Львом Толстым и Эрнестом Хемингуэем. Это надо было видеть! Граф поначалу сдерживался, не применял зла к насилию, но в 3-м раунде вошел в раж и разделал американца под орех, того унесли с ринга.

Н. Миклухо-Маклай

О подробностях национального биллиарда, когда красивые женщины усаживаются на полу в круг с раздвинутыми ногами, а мужчины гоняют своими «клюшками» небольшой апельсин, я скромно умолчу.

И. Крузенштерн

Существует национальный чемпионат-карнавал на Самого Большого Мужчину Офира. Вы понимаете, что я хочу сказать. Отработаны ритуал, условия, номинации, шествие и т. д. Есть специальная номинация и для иностранцев.

С. Моэм

Чемпионы разных лет в соревнованиях на «Самого-самого» — Фитаурари I, Гамилькар III, колдун Мендейла, Сашко Гайдамака (приз в виде хрустального фаллоса он получил после изгнания итальянцев), великий бегун и олимпийский чемпион в марафоне Абебе Бикила — на Римской олимпиаде он бежал босиком по улицам ненавистного Рима, чтобы выказать презрение к этой Великой Блуднице, хотя у него, конечно, были отличные белые тапочки. Пушкину, как африканцу, приз присвоили посмертно.

Анучин, профессор антропологии

По легенде, самый длинный фаллос в мире был зафиксирован в древности у простого офирского крестьянина Вакаруччи (факт, отмеченный в книге Гинесса). Эта часть тела причиняла хозяину большие неудобства и страдания. В расслабленном состоянии фаллос перебрасывался через плечо и прикреплялся ремешком к шее, чтобы не мешал работать длинной офирской мотыгой. В боевом состоянии фаллос вытягивался длиннее этой самой мотыги и вздымался высоко над головой Вакаруччи прямо перед его носом. Женщины в страхе разбегались, никто не хотел с ним спать.

Из «Офирских древностей»

Замеры производятся полутораметровым швейным метром. Отборочные состязания проходят в каждой провинции. Главный приз в виде мужского фалла из разных драгоценных материалов: хрустального, янтарного, золотого, вырезанного из дерева сикомора. Иногда, но очень редко, приз вручался представителям других государств. Менгисту Хайле Мариам тоже получил эту Национальную награду Офира, но вряд ли заслуженно — он принародно (и даже прилюдно) свой член не демонстрировал, что положено по условиям конкурса, а дал измерить карнавальной комиссии в своем кабинете. Из русских хотели было вручить Леониду Брежневу, зная его любовь к всевозможным регалиям, по когда передали это пожелание генсеку через советское посольство в Эфиопии, Брежнев долго не мог попять, чем его собрались награждать, а потом несказанно удивился, поблагодарил, отказался и даже немного сконфузился. К сожалению, при всех его достоинствах, генсек никогда не был настоящим последователем дофенизма.

Акимушкин и Нуразбеков Из неофициального рапорта в КГБ

Недавно в Офире в отеле «Амбре-Эдем» состоялся съезд русских писателей. Пушкин единогласно был избран спикером этого собрания. На следующее утро он не явился, пропьянствовав всю ночь в мужской поэтической компании с Лермонтовым, Некрасовым, Блоком, Гумилевым, Есениным, Пастернаком — со всеми. Что и следовало ожидать. Орали какие-то глупые частушки:

Эх, яблочко!Утро раннее.Жданов Зощенку громилНа собрании!

К удивлению, дуэлей не произошло, никто ни с кем даже не подрался. Маяковский сидел в уголке, не пил и даже не возбухал.

В. Розанов

Писателей встречали. Их набралось десять двухэтажных автобусов. Отель «Амбре-Эдем» был переполнен. Пушкин, Толстой, Чехов, Лермонтов, Гоголь, Булгаков, Достоевский — все, кроме самых одиозных личностей (вроде Булгарина), которым не дали офирской визы. Каждому подарили черного французского бульдога с крыльями. Была экскурсия но Офиру. Но стоял сильный туман. Автобусы включили фары, на головном автобусе установили морской прожектор. Поехали. Посетили Геенну огненную, присутствовали па раскопках Райского сада, осмотрели жилище Адама.

Съезд открыл Крылов Иван Андреевич. Председательствовать предложено было Пушкину, он согласился, но на второй день отказался по нездоровью. Попросили Льва Толстого, но тот отказался без объяснений. Обратились к Тургеневу — он отказался с длинными объяснениями. Уговорили спикерствовать Крылова. Маяковский ближе к перерыву полез на трибуну, стал что-то орать и махать кулаком. Ему свистели, сгоняли, он не уходил. Наконец сонный Крылов поднялся и животом неловко опрокинул длинный стол президиума. Он, как туча, направился к трибуне, где Маяковский уже перестал орать, испугался и уступил Крылову место на трибуне. Крылов сказал речь: «Господа, пора обедать». Все расхохотались, зааплодировали и отправились обедать. От имени Академии наук пышный тост произнес Михайло Ломоносов.

Из репортажа Гиляровского

На съезд был вынесен вопрос «О современном литературном процессе». Лев Толстой не понял: что означает термин «литературный процесс»? Уголовный процесс над литераторами? Достоевский, Бродский, Даниэль и Синявский, что ли? Ему объяснили, что речь идет о литературоведческом термине, без всякого криминального смысла. Литпроцесс — это общее литературное движение во времени, течение литературы, состоящее из индивидуальных усилий многих (даже всех) здравствующих литераторов. «Не понимаю», — пробурчал Толстой. Ну, например, разъясняли графу, индивидуальный литпроцесс у писателя А. П-ва состоял в том, чтобы проснуться часов в шесть — впрочем, поздновато для дворника, — значит, в пять утра, взять метлу, шланг или, смотря по сезону, лопату для уборки снега и лом для скалывания льда и отправиться подметать и чистить подворье Литературного института. Потом А. П-ов возвращался в свою дворницкую и писал несколько страниц своего очередного «Котлована». Этот роман опасно было отправлять в издательство, даже показывать кому-нибудь. А вот индивидуальный литпроцесс литературного генерала Ф. У-ева: проснуться поздно, после ночного алкогольного заседания с членами Политбюро, облачиться в дорогой костюм с галстуком, вкусно позавтракать-пообедать в ресторане ЦДЛ, выступить на секции прозы, клеймя того же А. П-ова, подписать с издательством договор на очередной двухсоттысячиый тираж своей книги. Итак, у каждого писателя свой индивидуальный литературный процесс. Одни заканчивали этот процесс в подвалах НКВД (Б-ель) или в лагере (М-штам), другие там начинали (С-ицын). Понятно, что речь идет о бытовой стороне литпроцесса, а вот в чисто литературоведческом плане индивидуальный литпроцесс… «Не понятно, — перебил Толстой. — Индивидуальный литпроцесс крайне индивидуален и сводится в конце концов к настроению, к „пи-шется-не-пишется“. Можно ли сказать: „У меня происходит литпроцесс?“ Сумма индивидуальных литпроцессов (А. П-ов плюс Ф. У-ев плюс Б-ель плюс С-цын плюс-все остальные плюс совсем уже неудачливый Вова Шмакодявко) — эта сумма, деленная на количество слагаемых, — это и есть средний общий литпроцесс, или это есть чушь собачья? Нет, это чушь собачья. Да, это чушь собачья. Слабый роман „Плаха“ был объявлен одним восторженным критиком „романом, венчающим второе тысячелетие“. Подразумевал ли критик, что этот слабый роман (у кого не бывает неудач, даже у сильного писателя) венчает „литпроцесс“ двух тысячелетий? Безусловно подразумевал: венчает. „Плаха“ это бриллиант в литературном алмазном венце двух тысячелетий: „Золотой осел“, „Гаргаптюа и Пантагрюэль“, „Дон Кихот“ и „Плаха“. Конец второго тысячелетия».