Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- И старика Фавваза больше нет, -- еле слышно сказал он. -- Для чего я волочил эти проклятые книги? Он буквально заставил меня напихать их в этот мешок, а сам...

-- Молчи, -- прошептал Острон. Басир послушно закрыл рот и с тоской принялся смотреть в небо.

Тем временем у сноровисто разведенного одним из нари костра курил свою трубку Халик, а рядом с ним сидели недавно прибывшие джейфары. Сунгай расположился напротив, а совы на его плече не было: улетела, то ли на ночную охоту, то ли на разведку.

-- Уцелело около четырех тысяч, -- говорил одноглазый командир, сидевший между джейфарами; Усман чудом выжил в ночной битве, был серьезно ранен в плечо, но его рана уже была перевязана, и несмотря на неважный вид, держался он твердо. -- Дети и женщины почти все погибли. Разведчики, ходившие на юг, говорят, что одержимые не выходят из стен города, но что они там делают -- непонятно. Все еще горит огонь.

-- Они и не сунутся из города еще какое-то время, -- угрюмо сказал Халик. -- К нашему счастью или горю, уж не знаю. Темный бог захватил наконец крепость, о падении которой все они так долго мечтали, но с большими потерями.

-- Откуда ты знаешь? -- спросил его Сунгай. Халик нахмурился.

-- Перед тем, как уйти из города, я... имел разговор с проклятым предателем. Он не очень-то хотел мне рассказывать, но кое-что я узнал. Одержимые будут набирать силу, и пока что они сделают Тейшарк... своей темной цитаделью. Как только их бог сочтет, что сил достаточно, они хлынут в Саид. До того... у нас есть время. Мы должны во что бы то ни стало отвоевать город. И я очень надеюсь, что Залман еще стоит.

-- Неделю назад стоял, -- заметил джейфар. Халик поднял брови. -- Животные со всего Саида приносят мне вести, -- пояснил тот. -- Таков мой Дар. Птицы сообщили мне, что западная твердыня держится крепко. Надеюсь, в тамошних стенах не завелись безумцы.

-- Что ж, это обнадеживает.

Сидевшие у костра замолчали, каждый думая о своем.

Наутро они тронулись на север. Лошадей и верблюдов было мало, и верхом поехали только самые слабые, раненые и малочисленные уцелевшие женщины и дети; когда Острон со своими спутниками собирался идти в путь, к ним подошел знакомый ассахан в потрепанном, но все равно ярком халате, ведя в поводу верблюда. Животное выглядело недовольно и беспрестанно жевало.

-- А, -- сказал Абу, вскинув ладонь. -- Вижу, ты можешь передвигаться самостоятельно, герой! А я-то привел тебе Стремительного Ветра, чтобы он нес твою израненную тушку. Ну ладно, думаю, вашей красавице эта скотина все равно пригодится.

Острон даже не улыбнулся; Сафир отвернулась, не прекращая заплетать себе длинную косу. Абу Кабил развел руками.

-- Как ты можешь быть таким беспечным, Абу, -- сказал Острон. Кузнец пожал плечами.

-- Ну, парень, это своего рода искусство. Что бы ни случилось, этому не сломить меня, вроде того. Понимаю, ты еще мало пожил на этом свете и почти не видал смертей, так что вчерашняя битва стала для тебя потрясением... а я жил в Тейшарке долгие годы и навидался всякого.

Его лицо стало суровым, совершенно не напоминая обычного Абу Кабила; впрочем, странный холодок в его глазах ушел так же, как и появился, мгновенно, и Абу уже снова улыбнулся.

-- Молодость и жизнь все равно берет свое. Забирайся в седло, красавица, время выходить в путь.

Он шлепнул верблюда по боку, и животное, сердито сплюнув, опустилось на колени. Сафир оглянулась; в ее глазах стояли слезы.

-- У тебя когда-нибудь умирали близкие, Абу Кабил? -- спросила она.

-- Гм-м, -- задумался будто тот. -- Ты знаешь, красавица, смотря что считать за близкие отношения. Много моих знакомых погибло за прошедшие пятнадцать лет. Я, пожалуй, знаю, что это такое.

-- Наш хороший друг погиб в этой битве, -- с легким вызовом сказала тогда Сафир. Абу только пожал плечами.

-- Садись, -- он кивнул на верблюда. -- Эта ско... м-м, этот скакун долго ждать не будет.

Вздохнув, девушка подошла к животному и забралась в седло. Стремительный Ветер подниматься и не думал; Абу пришлось хлестнуть его прутом, чтобы верблюд начал вставать.

Весь день Острон шел рядом с верблюдом, на котором ехала Сафир, и молча смотрел себе под ноги. Абу Кабил так и остался с ними, ступал возле дяди Мансура, и они даже разговаривали о чем-то. К вечеру они достигли небольшого оазиса, который благодаря недавнему ливню временно увеличился в размерах, и озеро в его центре разлилось, местами образовав болотце. Это была первая относительно спокойная стоянка после разрушения Тейшарка; люди немедленно ушли на охоту, и джейфары -- среди первых, с деревьев собирали плоды, а у берега озера образовалось столпотворение.

Острон в тот вечер обессиленно валялся, прислонившись спиной к стволу пальмы, и смотрел на закат. Сафир сидела рядом, но они не разговаривали, чувствуя какую-то странную неловкость; тень погибшего спутника будто стояла между ними.

Острон сначала увидел летящую над барханами пеструю птицу, в которой не сразу признал сову Сунгая; сам джейфар пришел с другой стороны, неся через плечо убитую козу. Он коротко улыбнулся Острону и Сафир и вытянул руку, на которую села Хамсин, завозилась, вертя головой. Сунгай нахмурился.

-- Большой отряд приближается к оазису, -- сообщил он. -- Воины в нем встревожены и явно проделали большой путь. Во главе отряда едет светловолосый нари. Мне говорили, много людей ушло в центральную часть стены перед нападением?

-- Да, -- вскинулся Острон. -- Командир Муджалед увел пять тысяч человек. Быть может, это он? У него светлые волосы.

Новость разнеслась по оазису быстро, люди прибежали на его окраину, выглядывая отряд. Вскоре действительно стало возможно разглядеть всадников, едущих небыстрой рысью по каменистой долине. Они приближались и приближались, пока взволнованный Острон не различил лицо командира, ехавшего впереди.

Он вздохнул с облегчением: он узнал эту бороду-косицу.

Муджалед спешился и почти побежал к людям, стоявшим в сени пальм; Халик встречал его, великан на фоне коротышек, и внимательно смотрел на него. Нари наконец подошел к нему и склонил голову.

-- Мир тебе, слуга Мубаррада, -- сказал он. -- Мой отряд вернулся в Тейшарк так быстро, как смог, но город уже кишел одержимыми, а нас слишком мало, и нам пришлось идти в ближайший оазис. Выжил ли генерал Ат-Табарани?

-- Нет, -- сурово ответил Халик. -- Выжило четыре тысячи с небольшим, Муджалед. Временно здесь за главного я, хотя видят боги, лучше бы это был старик Ат-Табарани.

Муджалед побледнел, хотя, казалось бы, куда белее, и стиснул кулаки.

-- Кто предал нас? -- спросил командир. Халик вздохнул.