Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

Муджалед побледнел, хотя, казалось бы, куда белее, и стиснул кулаки.

-- Кто предал нас? -- спросил командир. Халик вздохнул.

-- Мутталиб, -- выплюнул он ненавистное имя. -- Этот безумец, скрывавшийся под личиной нормального человека. Он провел одержимых в город и позволил им разрушить его. Я... отомстил ему за смерть генерала, но боюсь, нет достаточной кары за гибель десятков тысяч людей.

Светловолосый нари тяжко вздохнул, опуская голову.

-- Что же, -- сказал он. -- Это печальные новости. Я опасался чего-то подобного... но даже я не подумал бы о таком. Что же делать теперь, слуга Мубаррада? Ты поведешь нас?

-- Поведу, -- буркнул Халик, -- пока что. В эти темные времена люди готовы идти за кем попало, пусть лучше это буду я. Мы отступаем на берег Харрод, Муджалед, чтобы набраться сил.

-- Но если одержимые устремятся следом? -- обеспокоился тот. -- Если они нагонят нас теперь, когда мы так слабы...

-- Этого не произойдет, -- перебил его великан. -- Я думаю, у нас будет передышка... до конца зимы. Размести своих людей в оазисе, Муджалед, и отыщи меня: нам нужно о многом поговорить. Кстати... -- Халик оглянулся, ища взглядом, и нашел Острона среди остальных людей. -- Этот парень, Острон, оказался Одаренным.

Лицо Муджаледа осветилось радостью.

-- Боги с нами, -- сказал он. -- Значит, еще не все потеряно.

Фарсанг восьмой

-- По правде говоря, я не знаю, что я тогда сделал, -- признался он, пожимая плечами. Кучерявый джейфар сидел напротив и внимательно смотрел на Острона. Совы опять не было: то ли охотится, то ли на разведке.

-- Как мне сказал этот ассахан, как его звали?.. Абу, ты просто вывалился из переулка, весь объятый пламенем, -- произнес Сунгай. -- Нормальный человек на твоем месте поджарился бы живьем в первую же минуту, а ты шел, будто ничего не видя перед собой, и даже бурнус на тебе не опалило. Тогда как пламя, посеянное тобой, и на следующий день еще полыхало в развалинах города.

Острон поморщился: думать о Тейшарке, как о развалинах, ему было дико и неприятно.

-- Об этом мне уже говорили, -- вздохнул он. -- Но как я это сделал? Чтоб мне провалиться, если я знаю.

Сунгай негромко рассмеялся, вытянул руку над самой землей; из травы вдруг шмыгнула крохотная ящерица и забралась к нему на ладонь.

-- Я поначалу вовсе не понимал, что делаю, -- сказал джейфар, поднося ящерицу к глазам. Помолчал, сосредоточенно разглядывая ее, потом добавил: -- Она говорит, что огромный человек с огнем внутри о чем-то спорит с бледным человеком у соседнего костра. Хм, Халик в чем-то не согласен с Муджаледом?..

-- Скажи, -- задумался Острон, -- а после того, как ты понял, что можешь разговаривать с животными... каково тебе стало охотиться на них и убивать их? Ведь это, наверное, все равно что убить человека, который молит о пощаде?

Темные глаза Сунгая блеснули.

-- Хороший вопрос, -- пробормотал он и отпустил ящерицу. -- Я бы сказал... основательный. Понимаешь, Острон, животные куда ближе к природе, чем мы, люди. Для них нет такого понятия, как мораль. Все они точно понимают одно: есть потребность. Необходимость совершать какие-то действия для того, чтобы выжить. Шакал утаскивает из гнезда земляной кукушки птенцов и поедает их; он это делает для того, чтобы выжить. Конечно, кукушка старается не допустить этого, но если это случилось, не думай, будто животные будут держать зло друг на друга, словно обиженные люди.

-- ...Я бы, наверное, никогда больше не смог даже просто ходить без оглядки, зная, что в любую минуту могу нечаянно раздавить какого-нибудь жука, с которым еще и могу разговаривать.

-- У них все равно не такое сознание, как у людей, -- возразил Сунгай. -- С насекомыми разговаривать почти невозможно, парень. С более крупными животными можно, но с некоторыми все равно трудно; их сознание... меньше человеческого, что ли. Моя Хамсин -- особенная, я вырастил ее и учил, как мог, с тех пор, как она была птенцом. Но даже для нее есть невозможные вещи. Она никак не научится считать больше, чем до шести, -- столько пальцев у нее на лапах, -- а про чтение я вообще молчу: ее зрение попросту устроено по-другому. Кое-какие человеческие штуки она вовсе не понимает. Временами я думаю, что мой Дар не в последнюю очередь в том, чтобы уметь ограничивать собственное сознание до животного уровня.

Острон опустил взгляд, наблюдая за язычками пламени в костре. В оазисе давно уже наступил вечер; людей, впрочем, было так много, что шероховатые стволы пальм то тут, то там освещались бликами огней. В большинстве присутствующие молчали, и было трудно поверить в то, что в оазисе разместилось пять тысяч человек.

-- Наверное, я должен научиться, -- пробормотал он, протягивая руку к пламени. Огонь доверчиво лизнул ему пальцы, но не обжег. Темноволосый джейфар молча наблюдал за ним. -- Как-то вызывать огонь по собственному желанию... а не тогда, когда уже слишком поздно. Если бы я смог это сделать хотя бы на минуту раньше, Адель был бы жив...

-- Не вини себя, -- хмыкнул Сунгай. -- Мы не боги, Острон, хоть и Одаренные. Какие-то вещи нам неподвластны.

Что-то негромко ухнуло в листьях пальм над головами; Острон дернулся, но Сунгай лишь спокойно поднял руку, на которую в следующий момент опустилась, хлопая крыльями, пестрая циккаба.

-- Никак не привыкну, -- вздохнул нари, -- она ухает совсем как птицы темного бога.

-- Хамсин такое сравнение не нравится, -- коротко усмехнулся Сунгай; сова действительно обернулась на Острона и презрительно крикнула.

-- Извини, извини, я не хотел тебя обидеть.

Сова перевела взгляд круглых глаз на Сунгая. Ее ярко-желтые коготки вцепились в его кожаный нарукавник, перья на спине ерошил ветерок. Острон наблюдал за ними; со стороны казалось, что сова и человек просто пялятся друг на друга с сосредоточенным выражением, но он уже знал, что они так разговаривают -- неслышно для остальных.

-- Вот дрянь, -- Сунгай резко поднялся на ноги, и Хамсин свалилась с его руки, захлопала крыльями и уселась к нему на плечо. -- Ведь наши отряды должны были уже предупредить их всех!

-- Что такое? -- встревожился Острон. Джейфар сердито тряхнул головой.

-- В хамаде в нескольких фарсангах отсюда до сих пор стоит лагерем племя.

-- Какое?.. -- опешил Острон, переводя взгляд на сову, будто та могла ему ответить.

-- Судя по словам Хамсин, это нари, -- буркнул Сунгай. -- Надо немедленно сообщить Халику.

Он решительно направился по тропинке между деревьями; Острон поднялся и пошел следом. Легкое беспокойство охватило его, стоило ему представить, что какие-то племена все еще на южном берегу Харрод и не знают, что Тейшарк пал, что одержимые в любую минуту могут все-таки взять и ринуться в Саид, уничтожая все на своем пути. Ведь сколько людей тогда погибнет!..