Читаем без скачивания Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи

Я решил на этом прекратить поиски и собирался вернуться на свое место, но тут заметил, что на полке стоит еще одна энциклопедия. Она случайно попалась мне на глаза. Без особой надежды я поискал в ней «Таманои» и, к большому удивлению, нашел статью под названием «Дело об убийстве с расчленением в Таманои». Я, стоя, пробежал ее глазами. Написано там было следующее: «7 марта 1932 года в Тэрасима-тё префектуры Токио, в водостоке, в обиходе, известном как канава Охагуро[439], были найдены голова, грудь и живот мужчины, завернутые в бумагу хаторон…»

Дочитав до этого места, я невольно поднял глаза к небу. Неужели нашел? Я почувствовал некоторую рассеянность, которая бывает перед глубоким волнением. Причиной тому было обиходное название места находки. Канава Охагуро?!

Я почувствовал в этом названии что-то такое, что было трудно не заметить. Разумеется. Оно сразу же напомнило мне, что зубы Онодэры были покрашены в черный цвет. Вот оно, вот оно! Возбуждение охватило все мое тело. Дальше в статье было написано:

«Столичный департамент полиции провел широкомасштабное расследование. То, что оно шло в районе публичных домов Таманои, затрудняло дело, и в какой-то момент казалось, что оно зашло в тупик, но благодаря тщательной работе полицейских участков Тэрасима и Суйдзё, семь месяцев спустя, 19 октября, были арестованы двое братьев и сестра по фамилии Хасэгава, проживавшие в Хонго. Их жертвой стал бродяга, который притворился богачом и поселился в доме Хасэгава. Когда его ложь была раскрыта, он набросился на хозяев дома и был убит братьями. Поскольку причиной преступления была бедность, братьев и сестру приговорили к тюремному заключению сроком до 12 лет».

Бумага хаторон и канава Хагуро. Все-таки был инцидент, который послужил моделью для убийства Кэйгёку Онодэры. И получилось, что цифра 7 на лбу – это, как я и предположил, обозначает 7-й год Сёва.

Однако, похоже, это максимум того, что можно найти в библиотеке средней школы деревни Каисигэ. Насколько я мог видеть, на полке больше не осталось подходящих книг. Тогда я положил хронологию Сёва обратно на полку, взял «Дело Сады Абэ» и вернул Ибуки. Он уже доел бэнто и неторопливо пил чай. Увидев меня, он предложил чаю и мне. Решив, что за чаем будет удобнее разговаривать, я согласился.

– Ну как, нашли что-нибудь? – спросил он меня, наливая чай в чашку.

Я сказал, что провел время с большой пользой, поблагодарил и вернул «Дело Сады Абэ». А потом сказал ему, что заинтересован расследованием странных преступлений, в том числе убийства с расчленением в Таманои в 1933 году. Тогда он упомянул книги с хронологией Сёва, и я ответил, что уже посмотрел эти книги. Я поинтересовался, нет ли еще подобных книг, и он ответил отрицательно. На мой вопрос, где можно их найти, Ибуки посоветовал обратиться в библиотеку в Ниими, сказав, что другого варианта нет. Сегодня уже не успеть, но почему бы не поехать завтра? Если никак иначе, то можно и съездить.

Ибуки был человеком весьма сдержанным и не задавал мне вопросов о моих собственных книгах – например, хорошо ли они продаются. Я спросил его об инциденте с Муцуо Тои в 1938 году. Выяснилось, что, по его мнению, эти события действительно имели место, но он мало что о них знает. Однако есть местный историк, который хорошо осведомлен об этом деле, и Ибуки может свести меня с ним.

– Буду признателен, – сказал я, попивая чай.

Ибуки достал из ящика стола пачку визиток, некоторое время перебирал их, а затем, достав из кармана свою визитку, написал на ее обороте имя местного историка, его адрес и номер телефона и протянул мне. Я искренне поблагодарил его, взял визитку и положил в бумажник.

3

Есть мне особо не хотелось, а ресторанов рядом со школой не было видно, поэтому я направился прямо к дому местного историка, о котором сказал Ибуки. Его звали Хёдзин Камияма. Ибуки объяснил, как пройти. Он сказал, что это далековато, но, наверное, за полчаса добраться можно. Я спустился с горы, где стояла школа, и снова оказался на берегу реки Асикавы. Похоже, это было недалеко от крематория, где я уже был раньше. Здесь довольно много частных домов.

Я миновал крематорий и продолжил путь вверх по течению реки. Мне это место было уже незнакомо. Затем повернул направо на перекрестке, где росло большое дерево гинкго и стояла статуя Дзидзо, и впереди показались крестьянские дома. Это был не самый короткий маршрут, зато понятный и надежный.

Ибуки сказал, что предупредит обо мне историка по телефону. Семья Камиямы на протяжении нескольких поколений занималась сельским хозяйством, но сам он раньше работал учителем истории Японии. Сейчас он доверил сельское хозяйство сыну и жене, а сам вышел на пенсию и занялся изучением археологии и современной истории, которыми увлекался. Камияма был не совсем обычным историком-краеведом и, как говорят, хорошо разбирался в истории периодов Дзёмон и Яёй[440], а также в современной истории, начиная с эпохи Мэйдзи. Конечно, это не значит, что в других эпохах он не разбирался, но эти две ему особенно нравились.

По словам Ибуки, в это время года сельскохозяйственных работ не так много, а поскольку Камияме за семьдесят и он не в лучшем состоянии здоровья, весь день сидит дома и должен быть рад посетителю, обратившемуся к нему за советом. В надежде, что все сложится именно так, я подходил по узкой грунтовой дороге к дому Камиямы. Слева и справа тянулись поля, ожидавшие начала посадки рисовой рассады. Я не знал, свободны ли сейчас крестьяне, и молился, чтобы у Камиямы нашлось для меня время.

Двор дома Камиямы, куда привела меня дорога, был размером с небольшой городской сквер. Тут и там его перерезали канавки для стока воды. Слева и справа стояли сараи, а прямо против ворот – старый японский дом с соломенной крышей. Под карнизом была припаркована белая микролитражка. Кажется, «Рюгатэй» – единственное в округе место, где нет машины. Помню, за ужином я услышал, что Кадзуо, погибший вчера вечером, из-за своей неуклюжести не смог получить водительские права, вот машину и не купили.

В доме Камиямы пахло сараем, что часто бывает в сельских жилищах. Не могу сказать, что этот запах мне неприятен. Я открыл стеклянную входную дверь и поздоровался. Тут же появился добродушный старик в очках со слегка сгорбленной спиной.

– Вы господин Хёдзин Камияма? – спросил я.

– Да, это я, – ответил он.

– Меня зовут Исиока, я пришел по рекомендации господина Ибуки из средней школы Каисигэ. Я хотел бы кое о чем вас спросить…

– Да, да, он мне сказал. Давайте пройдем туда, – сказал он, надевая гэта.

Надев их, он пропустил меня вперед и направился к флигелю в глубине двора.

Флигель выглядел относительно новым, столбы не успели потемнеть. Камияма вошел первым. У входа он обернулся и позвал меня, а сам поднялся в прихожую. Я последовал за ним. Коридор, уходящий вправо, был покрыт коврами. Меня пригласили в комнату слева. Там тоже всю комнату занимал узорчатый ковер, в центре стоял диван и два кресла вокруг журнального столика, а вдоль стен стояли книжные шкафы. Они были до потолка заполнены книгами.

– Пожалуйста, – сказал он и, сев на диван, взял стоявший на столе термос и чайник и начал заваривать чай.

Я пытался возразить и просил его не беспокоиться, но он сказал, что и сам хочет выпить чайку.

– Я ведь теперь один, – сказал он.

Может быть, он хотел сказать, что потерял жену, которая готовила ему чай?

Я поблагодарил его и выпил предложенный мне чай. Камияма тоже неторопливо отхлебывал из чашки. Волосы у него были совершенно белые, спина согнута, но на лице было мало морщин, и если бы он стоял прямо, то, вероятно, выглядел бы намного моложе. Мне сказали, что ему около семидесяти лет, но, глядя на его лицо, можно было подумать, что ему едва за пятьдесят.

– Так что же вы хотели у меня спросить? – сказал Камияма.