Читаем без скачивания Астроном - Яков Шехтер

– Ты не опаздываешь? – спросила она, кивком головы указывая на сверток из оберточной бумаги, лежавший у края стола. По расплывчатым жирным пятнам, проступившим на его серых боках, было ясно, что в нем скрываются бутерброды.

– Пропустишь интересные события в районе большого Юпитера.

– Ладно, побегу. Кива Сергеевич ждет.

– Бутерброды не забудь.

Миша торопливо засунул сверток в карман, нахлобучил шапку и выскочил на улицу. Завтра наступал последний день зимней четверти, и школу можно было пропустить. Хоть каникулы назывались весенними, но самой весной даже не пахло. Ночной холод навалился на город, воздух сгустился, превратившись в радужный туман. Мороз окружил фонари на столбах сияющим ореолом, сквозь который, словно ледяные пальцы прожектора, пробивались вертикальные пучки света. Миша замедлил шаг; знакомая, исхоженная вдоль и поперек улица, превратилась в сияющую дорогу, уставленную светящими прямо в небо ледяными фонарями.

Куда приведет его эта дорога, что ждет там, где сияние меркнет, уступая место темноте? Будь он постарше, чудесное зрелище, подаренное ему природой, возможно, подтолкнуло бы его к размышлениям, и, кто знает, к переменам, но в Мишином возрасте чудеса кажутся естественным продолжением мечты, они не случаются, а должны, обязаны происходить, ведь мир добр, и существует главным образом для того, чтобы радовать и восхищать.

Дорогие мои!

В моих снах что-то начинает меняться. Уже довольно долгий промежуток времени меня не покидает ощущение, будто в них кроется какой-то урок, тайна, которую я обязан разгадать. Но голова моя тяжела, мысли ворочаются с трудом, словно голыши. Сны обтекают мое сознание, как речная вода камни, почти не сдвигая в сторону понимания происходящего. Тот, кто посадил меня в эту школу, видимо, пробует разные способы объяснения, но я остаюсь тупым и недвижным, точно булыжник. Последний сон я видел со стороны, возвышаясь над событиями, наблюдая за ними откуда-то сверху, будто с верхней галереи театра. Самым удивительным было видение времени. Доселе окружающее меня, как воздух, оно оказалось упрятанным в плоскую ось, и металось, привязанное, вроде собаки на проволоке, только вдоль этой оси. Время простиралось передо мной наподобие оси «икс» в школьной тетрадке по математике. Я мог прикоснуться пальцем к любой точке и видеть события, происходившие в ту эпоху. Вот история, которую я подсмотрел сегодня.

Когда Вера была на шестом месяце беременности, к ней во сне явилась праматерь Рахель. Вера проснулась перепуганная, разбудила мужа. Она долго не могла произнести ни слова, в широко раскрытых глазах дрожал и переливался огонек свечи.

– У нас будет сын, – наконец произнесла Вера. – Он станет единственным, – тут она запнулась, припоминая, что же именно сообщила ей праматерь, – нет, он будет первым евреем в Иерусалиме.

За маленьким оконцем, прикрытым рыбьим пузырем, стояла крепкая зима. Московию покрывали снега, в еврейской слободе, где жили Вера с мужем, про Иерусалим вспоминали только по праздникам. Наверное, где-то в Святой Земле существует такой город, но бывать в нем никто из обитателей слободы не бывал. Если бы не святые книги да молитвенники, и памяти бы о нем не сохранилось. Пророчество, как видно, попало не в те руки. Вера уснула к рассвету, а наутро, словно ничего и не было, потянулась обычная дневная жизнь.

– Забыла, – с облегчением подумал муж и никогда больше не возвращался к странному сну. Но Вера сохранила в сердце слова праматери.

Сына назвали Ароном, рос он умелым и ловким. Отец научил его делать лодку из цельного дерева, ловить рыбу, охотиться и ставить свечку повелителям четырех ветров, мать передала умение разговаривать с духами ночи и прясть шерсть прямо на овце. К десяти годам мальчик уходил на славянскую сторону, где голые по пояс россы состязались в кулачной борьбе, и с легкостью побеждал взрослых мужчин. Не было в нем ни прилежности к учению, ни способностей к торговле, ни тяги к ремеслам. Только схваток желала его душа, и к двенадцати годам он мог мечом рассечь надвое убегающего зайца, пустить стрелу и тут же сбить ее другой.

В день совершеннолетия Арона умер его отец. Отсидев положенные семь дней траура и отплакав тридцать, Вера распродала свое имущество и навсегда покинула Московию. На недоуменные расспросы соседей она отвечала коротко: в Иерусалим.

Путешествие длилось год. Не раз и не два женщина и мальчик чуть не становились добычей похотливых людишек, но каждый раз предвкушаемая победа оборачивалась для них последним поражением. Немало крови выпустил узкий славянский нож, который Арон прятал в голенище сапога, а пальцы его хорошо узнали, как хрустит горло, когда в него проваливается кадык.

Иерусалимом в ту пору правили исмаэлиты. Под их покровительством в городе проживала большая еврейская община. Вера быстро нашла свое счастье, выйдя замуж за богатого вдовца с маленькими детьми, Арон же нанялся в охранники стен. Статью и замашками он походил на бывалого мужчину, его проверили на деревянных мечах, и тут же назначили десятником. Спустя год Арон командовал всей охраной, а спустя два, когда в Святую Землю вторглись крестоносцы, его поставили во главе еврейского ополчения.

В первую зиму крестоносцам удалось дойти только до Газы. Об Ароне рассказывали легенды, говорили, будто бы он ловил камни, пущенные вражескими баллистами, и бросал обратно, разрушая машины, будто бы вооруженный лишь задней ногой убитой лошади, обратил в бегство целый отряд рыцарей. Специальная группа под его командованием наводила ужас на туркополиров, вырезая по ночам целые подразделения захватчиков.

В Иерусалим Арон вернулся героем, и, когда во вторую зиму крестоносцы обложили город, поговаривали, будто его хотят назначить главнокомандующим. Уличные торговцы провозглашали его вторым Шимшоном, спасителем Израиля. Правда, старые евреи, изучавшие Талмуд в покосившихся домишках еврейского квартала, твердили, что нельзя полагаться на человека, который ставит свечку повелителям четырех ветров и по ночам разговаривает с духами. И что пророк, Моисей, запрещал возлагать безопасность общины на человека, не выполняющего заповедей, и будто беды приходят на Израиль именно через таких людей.

Но кто слушает старых евреев? Арону поручили защищать центральные ворота, на которые рыцари должны были обрушить главный удар осадных машин.

Жители города взирали на крестоносцев без малейшего страха. Стены Иерусалима были высоки и прочны, защитники его храбры, еды припасено вдоволь, а в глубоких колодцах плескалась родниковая вода.