Читаем без скачивания Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

— Прости, детка, — Тайши покачала головой. — Уговор есть уговор.

— Ты принудила отца силой! — возразила Цофи. — Держу пари, ты наставила на него свою острую штуковину, и он тут же сник, как нежная фиалка.

— Эй! — запротестовала нежная фиалка.

Женщины, не обращая внимания на хозяина магазина, продолжали мерить друг дружку взглядом.

— Купля и продажа должны быть честными, — сказала Цофи. — Гони еще три монеты — или уйдешь без карты.

Цофи напоминала Тайши одну маленькую нахальную воительницу — в те годы, когда она, бесстрашная и наивная, впервые вознамерилась оставить в мире память о себе. Мир скоро выбьет из девчонки наивность — если, конечно, Цофи удастся протянуть до тех пор. Дочка картографа все больше нравилась Тайши, однако терпение у нее постепенно истощалось. Тайши помахала рукой, и поток воздуха ударил Цофи в бок. Та вскрикнула и споткнулась, чуть не упав на поганое ведерко.

— Я вернусь через четыре часа, картограф, — бросила Тайши, не удосуживаясь оглянуться. — Карта должна быть готова.

— Скажи, что тебе нужно миновать шахтерский поселок в Манки. Потом вам с проводником придется день или два идти пешком.

Уходя, Тайши одобрительно кивнула Цофи. По ее мнению, в этом суровом мире явно недоставало сильных независимых женщин. Она уже собиралась бросить на стол серебряную монету в знак одобрения, но в животе у нее заурчало, и Тайши вспомнила, сколько еды можно купить на серебряный лян.

Тайши покинула магазин Ву Чуна, не расставшись больше ни с одной монетой.

Глава 18. Совет Незры

Сали шла вместе со стражами Совета, минуя проулки один за другим. Она заметила, что они не выходили на главные улицы — только раз, когда понадобилось перейти на другую сторону. Кто бы ни отдал приказ найти ее и доставить, он очень хотел, чтобы присутствие Сали осталось незамеченным.

Место, куда ее вели, находилось в противоположном конце квартала — добирались они туда почти час. Как ни странно, катуанские улицы казались гораздо более людными, чем чжунские. Они миновали грязные дворы, набитые нищими. На земле повсюду горели маленькие костры, как будто здешние обитатели просто внутренне сломались и забыли о своих традициях. Сали скрипнула зубами при виде этого святотатства. Она старалась смотреть прямо перед собой, но по мере того, как они заходили все дальше в глубь квартала, сдерживаться становилось труднее. Сали ощущала гнев — и искреннюю скорбь.

Наконец они повернули на чуть менее тесную улицу, на которой было капельку чище, чем в окрестностях, и шли по ней, пока не достигли обветшавшего особняка. В этом большом доме раньше явно жил какой-то вельможа, но, очевидно, особняк уже не один десяток лет стоял заброшенным.

— Как стражи Совета у ворот узнали меня? — спросила Сали, когда они вошли во двор.

Оленеглазый недоверчиво взглянул на нее:

— Ты — Сальминдэ, Бросок Гадюки. Я вырос, слушая истории о твоих подвигах. Когда мы с друзьями в детстве играли в набеги, мне доставалась твоя роль.

Сали вздохнула:

— Ну ладно…

Слуга встретил их во дворе и проводил в сад за домом. Извилистая дорожка вела к идеально круглому пруду. В середине пруда находился остров с бамбуковым павильоном. У моста, соединявшего остров с берегом, стояли двое стражников. Оленеглазый подошел к ним и что-то сказал. Сали заметила у стражей — мужчины и женщины — зеленую нашивку на плече.

Оленеглазый вернулся.

— Начальник стражи сообщит о твоем прибытии Совету Незры. Это не займет много времени. Я…

— Делай что нужно, я не возражаю.

Мальчик явно нервничал. Почему-то от его тревоги Сали самой стало не по себе. Быть может, это засада? Но с какой стати Совету Незры на нее покушаться? Сали посмотрела направо и налево: пятеро стражей в пределах видимости. Совету стоило бы собрать больше людей, если они хотели ее убить.

Оленеглазый стремительно развернулся к ней. Так быстро, что Сали почти вздрогнула. Будь у него в руках нечто, напоминающее оружие, он уже был бы мертв.

— Тысяча извинений, Бросок Гадюки Сальминдэ, — неуклюже выговорил юноша. — Я только хочу спросить. Раз вы вернулись, значит, вы восстановите секту?

— Я…

— Если да, умоляю, позвольте мне быть первым, кто назовет вас мастером. Меня зовут Хампа. Я просил позволения вступить в секту накануне падения Незры. Я всегда мечтал стать Броском Гадюки…

Сали повернула его лицом к озеру, заставив замолчать, и проговорила сквозь сомкнутые губы:

— Ты должен охранять меня, юный Хампа.

Он оправился в ту самую минуту, когда начальник караула вернулся на берег. Стражник приблизился к Сали и протянул руку.

— Совет Незры согласен вас принять. Отдайте оружие.

Как интересно.

— Попробуйте забрать.

— Вы получите его обратно после аудиенции.

Сали ответила молчанием. Начальник караула заколебался под ее взглядом.

— Я не могу пропустить вас с оружием!

Сали развернулась.

— Когда члены Совета наберутся смелости, пусть пошлют за мной. Я позволю им не сдавать оружие.

— Но… подождите! Нельзя пренебречь вызовом Совета! Эй, задержите ее!

Стражи не двигались с места — никто не смел. Сали уже сделала шаг обратно к дому, когда послышался резкий голос:

— Верните ее, недоумки! Если Бросок Гадюки действительно захочет нас убить, она сделает это и без оружия. Вы, чахлые плющи, не сможете ей помешать.

Сали обернулась, гадая, не претерпел ли дюжий мужчина, которому принадлежал этот голос, такое же преображение, как бедный Кваза. К ее легкой досаде, человек, шагавший к ней по деревянному мосту, был таким же сытым и здоровым, как раньше.

— Ариун.

— Сальминдэ, — произнес он, слегка склонив голову. — Ты, кажется, не рада меня видеть.

— Просто удивлена, — возразила та. — Я не думала, что начальник обороны Незры мог пережить свой город.

— Я могу сказать то же и о тебе, Воля Хана, — ответил Ариун и жестом позвал ее за собой. — Пойдем. Тогда мы оба сможем утолить наше любопытство.

Сали не видела причин отказываться. Бок о бок они зашагали по мосту.

— Ты теперь входишь в Совет?

— Я его возглавляю.

— Какое счастливое стечение обстоятельств.

— Ничего счастливого. Здесь нет победителей, Сальминдэ. Никто не хочет состоять в Совете. Мы страдаем под властью чжунцев, пытаясь облегчить бремя нашего народа.

— По крайней мере, ты не голодаешь.

Сали разглядывала Ариуна, пока они шли по мосту. Морщины у него на лице стали глубже и резче. Выбритые виски поседели. Тем не менее он оставался крепким и мускулистым и обзавелся внушительной властной осанкой — настоящий катуанский воин, за тем исключением, что длинные волосы, подобающие воину, были острижены почти под корень. Недоставало ему и еще кое-чего. Вещи, без которой Сали никогда не видела Ариуна раньше.

— А где Жало?

Ариун сжал зубы.