Читаем без скачивания Волшебник - Колм Тойбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ехать бы так вместе с Катей сквозь ночь, через всю Америку, и чтобы в конце пути их ждал не чопорный и утонченный Принстон, где их дом, несмотря на подчеркнутую помпезность, можно снести с лица земли с той же легкостью, с которой его возвели.
Томасу пришло в голову (и эта мысль заставила его вздрогнуть): а ведь место, в котором они жили, – образец невинности в сравнении с воздухом, которым были отравлены немецкие деревни! Его пугало то, что надвигается; внезапно Томасу захотелось поскорее оказаться в кабинете, куда он прошел бы по освещенным комнатам нового дома и где на время обрел бы покой, а после присоединился бы к Кате и Элизабет, чтобы мирно отужинать.
В прежней размеренной жизни у Томаса редко случались резкие перепады настроения. Но именно так сегодня работал его мозг даже среди бела дня, не говоря о ночи.
Увидев впереди другие огни, он решил расспросить шофера.
– Простите, – сказал Томас, наклонившись вперед, – как называется место, где мы находимся сейчас?
– Оно называется Нью-Джерси, сэр, – сухо ответил шофер. – Нью-Джерси. Именно так оно называется.
Водитель замолчал, затем торжественно повторил, словно сообщал важную новость:
– Нью. Джерси.
Томас услышал, как Катя хмыкнула. Обернувшись, он увидел, что она борется со смехом. Его вопрос и ответ шофера станут историей, которую Катя расскажет Элизабет, и та заставит отца снова повторить вопрос, а мать ответить за шофера, стараясь максимально точно передать его интонацию. Затем Элизабет или Катя напишут Эрике, которая вскоре должна прибыть в Нью-Йорк вместе с Клаусом. Эрика, в свою очередь, будет рассказывать этот эпизод в гостях, представляя его как типичный образец поведения отца, – волшебника, сбитого с толку, – и его неспособности, несмотря на старания, прижиться в Америке.
Нью-Джерси. Да, именно туда они направлялись.
Единственное утешение, думал Томас, что с ними нет Моники; она была в Италии и собиралась замуж за венгерского историка искусства. Любой анекдот, выставляющий отца в комическом свете, Моника готова была повторять ad nauseam[3], и Кате вечно приходилось ее урезонивать. Единственным человеком, к которому прислушивалась Моника, была ее младшая сестра Элизабет, спокойная, терпеливая, осторожная, необычайно умная – его дочь, у которой на все был свой собственный взвешенный взгляд.
Элизабет напоминала ему старый мир. В ней явственно ощущался дух трех предыдущих поколений. Томас предвкушал встречу с дочерью, пока автомобиль приближался к Принстону.
Он вспомнил, что скоро их в Принстоне навестят Эрика с Клаусом. Клаус держался так, словно никто лучше его не разбирался в политике, включая отца. Вечно взвинченный, вероятно под воздействием запрещенных препаратов, он был готов без конца обсуждать новые злодеяния, совершаемые в Германии и Италии, а после заявить, что не понимает, как романисты могут сочинять. Разве они не замечают трагедии, совершающейся у них на глазах? Кому теперь нужны их романы? Клаус не постесняется сказать такое перед гостями, именитыми горожанами, которые, разумеется, повторят его слова своим знакомым.
Когда они въехали на главную улицу, Томас преисполнился решимости не устраивать званых обедов, пока у них будет гостить Клаус. Пусть излагает свои соображения относительно текущих событий и ничтожной роли литературы в узком семейном кругу.
Нужно будет сказать об этом Кате, только выбрать правильное время, не позволив ей заподозрить, каким несносным он находил старшего сына, который всегда был материнским любимцем.
Элизабет накрыла столик в углу гостиной. Она сказала, что отпустила прислугу пораньше и сама приготовила им холодный ужин с сырами, вяленым мясом, салатом, маринованными огурцами и луком.
– Надеюсь, вы не ждали званого обеда. Если так, то я виновата.
– Дорогая моя, ты все сделала правильно, – ответил Томас, целуя дочь и позволяя ей снять с себя шарф и пальто.
– По крайней мере, здесь тепло, – заметила Катя, пока они толпились в коридоре. – А теперь мне нужно время, чтобы привести себя в порядок.
– Ты не выпьешь со мной вина, пока твоя мать приводит себя в порядок? Я только вымою руки, – прошептал Томас Элизабет.
– Вино уже открыто, – также шепотом ответила дочь.
– Я слышу вас обоих, – рассмеялась Катя. – С возрастом я лучше слышу шепоты, чем крики. Поэтому можете выпить вина, пока я не вернусь.
Томас сидел на диване рядом с дочерью, которая расспрашивала его о поездке в Нью-Йорк, входя в малейшие детали.
После ужина, когда Катя подливала ему вино, Томас заметил ее многозначительный взгляд, обращенный к Элизабет, и почувствовал между ними некое напряжение. Какие-то новости о Голо, Монике или Эрике с Клаусом?
Томас поднял глаза и увидел, что Катя кивнула Элизабет. Кажется, между ними происходил какой-то молчаливый приватный диалог.
Он пригубил вино и отодвинул кресло.
– А мне сказать не хотите?
– План был такой – ты удалишься в кабинет, и я зайду, когда мы решим сообщить тебе новости, – сказала Элизабет. – Но моя мать, кажется, забыла о нашем договоре.
– Боюсь, сегодня вечером твой отец не пойдет в кабинет, – ответила Катя, – а отправится прямиком в постель.
– Какие новости? – спросил Томас.
– У Элизабет есть новости.
Если новости касаются Элизабет, подумал Томас, то беспокоиться не о чем.
– Новости о моей любимой дочери? – спросил Томас.
Элизабет бросила на мать озорной взгляд, на мгновение напомнив ему сестру Карлу, которой давно не было в живых.
– Если не хочешь говорить сама, пусть скажет твоя мать, – промолвил он с притворной суровостью.
– Элизабет собирается замуж, – сказала Катя.
– За президента Принстонского университета? – отозвался Томас. – Или за самого Рузвельта?
– Насколько я знаю, они оба женаты, – заметила Элизабет.
Внезапно в ее тоне проступило что-то горделивое, почти печальное. Элизабет закрыла рот рукой и посмотрела прямо перед собой. Она казалась старше своих двадцати лет.
Томас пытался вспомнить молодых людей, которые бывали у них в гостях, но на память приходила только ссора Элизабет в доме его коллеги с принстонскими студентами, явно не оценившими ни ее сдержанности, ни чувства собственного достоинства. Молодой человек спросил Элизабет, безопасно ли ему вместе с семьей отправиться в пешее путешествие по Германии. Когда она ответила, что вполне, если только они не евреи, молодой человек заметил: «Черт подери, конечно нет!» Ситуацию не спасло, когда Элизабет поинтересовалась у собеседника, а не коммунисты ли они? Когда тот с
