Читаем без скачивания Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2 - Лев Гомолицкий

 К XVI-му:

 Это море, и мнится птицы-Рок[156] могучей… Птах-гора известна из «Тысячи Ночей». Это славная персидской мифологии, по многу раз поэтами восточными описывавшаяся, птица Симург. «Велик он (говорит Фирдуси в Шах Наме), как гора, а крепок, как твердыня; слона уносит в когтях своих», и дальше: «увидев рыцарей (Симург) сорвался, как туча, со скалы, на которой живет, и несся по воздуху, как ураган, бросая тень на всю рать конную». Смотри Гаммера Geschichte der Redekünste Persiens, Wien 1818, стр. 62. И этот остров, в бездне плавающий, туча! – С вершины гор, вознесенных над страной облаков, если взглянем на тучи, плывущие над морем, кажется, что лежат они на воде в форме больших белых островов. Любопытное это явление я наблюдал с Чатырдага.

 К XVII-му:

 Руины замка в Балаклаве – Над заливом этого названия стоят развалины замка, построенного некогда Греками, выходцами из Милета. Позднее Генуэзцы возвели на этом месте крепость Чембало.

Примечания к переводам

 Перевод сделан размером оригинала: силлабическим стихом, 13-тисложным с делением по цезуре 7 плюс 6 слогов. Каждый 6-й и 12-й слог в этой строке (предпоследние в обоих периодах) обязательно-ударные, каждый 7-й и 13-й (последние в периодах) обязательно-безударны. Остальные слоги в смысле ударения метрически (т. е. согласно схеме силлабического стиха) непредусмотрены, безразличны. От распределения в них ударений, или иначе – от распределения среди них необязательно-ударяемых и необязательно-безударных слогов зависит ритм силлабического стиха.

 В переводе мною были допущены следующие сознательные изменения:

 в сонете II. Морская тишь – в 10-й строке «есть одно» – в оригинале «есть полип».

 в сонете XVI. Гора Кикинеиз – во 2-й строке «птица-Рок» – в оригинале «птах-гора»; как можно понять из примечания автора (см. Примечания Мицкевича), здесь идет речь о птице восточных легенд, носящей в Тысяча и одной ночи (на которые ссылается также Мицкевич) имя птицы-Рок. В строке 13-й «мой тюрбан» – в оригинале «колпак», м. б. феска; в черновых набросках в этом месте – «тюрбан».

 Неточность Мицкевича в XIV сонете – «соловьи Байдара» вместо «Байдар» – сохранена в переводе.

 В XVIII сонете оставлено слово Мицкевича «бардон» (значение его см. в примечании к сонету).

 В экзотическом словаре сонетов транскрипцию оригинала можно было сохранить лишь в словах, не ассимилированных русским языком, как изан, намаз, джамид (мечеть), дрогман (толмач), фарис. Выражения халат (у Мицкевича хылат), балдахин (у Мицкевича бальдаким) и т. д. оставлены в их русском звучании. Транскрипция оригинала не изменена лишь в единственном подобном случае: в слове муслимин (мусульманин), употребленном Мицкевичем в его неиспорченной арабской первоначальной форме.

 Архаизмы, вроде truna (trumna – гроб) или же слова szczeblować (введено Трембецким, автором Софиювки, которого как стилиста почитал Мицкевич; глагол этот произведен от szczebiel – ступень лестницы и значит всходить по ступеням) – непереводимы. Недостаток этот возмещен в переводе некоторой общей архаизацией языка в духе русской поэзии, современной Мицкевичу.

 Руссицизмы (остров, бурьян, курган, сквозь или русские окончания, как в слове liściami), теряющиеся в русском переводе, несколько возмещены также архаизацией: в польском языке руссицизмы часто ассоциируются с некоторыми старопольскими выражениями, которые приближались к русской речи.

 Фонетические особенности языка Мицкевича, на которых он так настаивал (см. письмо Лелевелю, где свои «грамматические грехи» Мицкевич называет умышленными и остается при том, что «должен слушаться своего уха и ему верить», от 9 авг. 1827) и которым придавал определенное значение (там же: «я отвык от звуков родной речи»), также по возможности нашли отражение в переводе. В поисках соответствующих им форм переводчик позволил себе некоторые отклонения от грамматических образований, существовавшие или существующие в русском языке. Польское узкое е, столь характерное для Мицкевича, которое он всюду графически отмечает при помощи знака сужения, в переводе передано аффектацией русского суженного е перед твердыми согласными. Польской рифме на узкое е: Krymie – imie – drzémie отчасти может соответствовать русская пролете – полете – примете.

 К сонету I. Аккерманские степи. – Аккерман (ак-керман – белый город) – город в Бессарабии на правом берегу Днестровского лимана; перешел к России из-под турецкого владычества в 1806, когда был занят герцогом де Ришелье. Аккерманские степи тянутся между устьем Днестра и Одессой.

 Этот сонет, составляющий лирическое вступление к циклу, не имеет непосредственного отношения к Крыму. Он написан значительно ранее на хуторе у Мархоцкого, общего знакомого с Собаньскими, в Любомле, куда Мицкевич ездил гостить из Одессы (Быстржицкий).

 Фолькерский в «Сонете польском» (Библ. Нар. сер. 1, 82 стр. 76–81) обращает внимание на то, что четверостишья в этом сонете посвящены зрительным впечатлениям, терцины – звуковым. Не нарушают этого порядка и «волны лугов шумящих», так как «шум здесь скорее выражает неспокойное колебание трав… (сравни шум, оптически потрактованный в сонете Алушта днем, строка II)… Тишина трехстиший усиливает появившееся уже чувство пустоты. Тишина эта, впрочем, не мертвая: обостряется также и слух поэта. В звуковых впечатлениях появляется теперь градация, куда войдет и заключительная неожиданность сонета, так как легче поэту услышать лет журавлей, качание мотылька на траве, скольжение ужа среди растений, чем голос с далекой Литвы. Ведь поэт не слышит его не потому, чтобы не мог не слышать…» Далее Фолькерский обращает внимание на то, что в первоначальной редакции сонета журавлей заменяли дикие гуси. «У сокола, – пишет он, – тут была понятная заинтересованность в преследовании оком жертвы, тогда как в окончательной редакции он высматривает журавлей вполне бескорыстно. Является желание заметить, что этот сокол охотился за гусем, а убил рифму. Кто знает, не эта ли перемена сонетной рифмы… стала исходным пунктом столь романтической карьеры журавля в польской поэзии?»

 Другое расхождение первоначальных набросков с окончательной редакцией: «лампа Аккермана», толкуемая обычно как маяк в Аккермане, сначала была во множественном числе – «лампы Аккермана», м. б. огни города.

 Сохранилось несколько черновых вариантов первого сонета. Вот перевод одного из них по тексту в примечаниях Быстржицкого в изд. Библ. Нар.

Познал и я степного езду океана(Когда воз мой) стремниной зеленой уходитСреди волн нив шумящих, в цветов половодьиВидно кое-где красный островок бурьяна.Ночь застала в пространствах бескрайного планаЗвезд ладьи путеводных ищу в неба своде:Там вдали блестит небо, звезда там восходит,То блестит Днестр, то всходят лампы Аккермана.В глухом молчаньи ночи лёт неспешный слышенДиких гусей, дрожащих стражи соколиной,(Слышится, что кузнечик шепчет своей милой)И что кузнечик шепчет на ухо любимойИ где уж скользкой грудью травинки колышет(Я дремлю в)Как любо дремать, видеть и всё вокруг слышать(Негами сна и бденья совместно томимым)(В полусне полуяви чувством, сном томимым)Спящим и чутким вместе, чувством сном томимым.(Стой! как тихо! слышно стая пролетаетЖуравлей, путь их сокол взором не проникнет,Я слышу (где) былинкой мотылек качает(Или уж с)И где уж скольким ликом к растению никнет.В такой тиши вниманье так слух напрягает,Что зов с Литвы б услышал… в путь никто не кликнет.)

 Этот сонет, как первый в цикле или же благодаря своей цельности, пользовался наибольшим успехом у русских переводчиков. Еще при жизни Мицкевича, который умер в 1855 году, он был переведен Вяземским, Козловым, Бенедиктовым, Познанским, Семеновым, Данилевским и другими. Чтобы дать понятие о старых переводах и степени их верности, приведу параллельные их тексты рядом с дословным переводом. Переводы принадлежат Козлову (буква К), Фету (Ф) и Майкову (М).

 Дословный перевод:

Я выплыл в сухого / простор океана,Воз ныряет в зелень / и как лодка погружается,Среди волн лугов шумящих, / среди цветов половодьяМиную коралловые / острова бурьяна.

 Перевод Козлова:

В пространстве я плыву сухого океана,Ныряя в зелени, тону в ее волнах;Среди шумящих нив я зыблюся в цветах,Минуя бережно багровый куст бурьяна.

 Перевод Фета:

Всплываю на простор сухого океанаИ в зелени мой воз ныряет, как ладья,Среди зеленых трав и меж цветов скользя,Минуя острова кораллов из бурьяна.

 Перевод Майкова: