Читаем без скачивания Солнце слепых - Виорэль Михайлович Ломов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Самые обычные сантиметры, Ксения Львовна, вот они арабские циферки, пожалуйста, – Анна Семеновна еще раз наложила на талию «сантиметр».
– Арабские-то они арабские, да какие-то чересчур широкие! У арабов потоньше будут.
Анна Семеновна окинула Колобродову торжествующим взглядом.
– На моей талии самые обычные цифры кажутся широкими!
– Это не сантиметры! – не унималась Ксения Львовна. – Сантиметры вот они, с другой стороны. А это что-то другое, шире в три раза.
– У вас, Ксения Львовна, наверное, не объем груди, а охват.
– И протяженностью в два лье на ней жемчужное колье, – задумчиво произнес ассистент Гремин.
Коллеги заинтересовались.
– Да это же дюймы, – сообразил знаток Шерстнев. – Помните фильм «Последний дюйм»? Один дюйм где-то два с половиной сантиметра.
– Два пятьдесят четыре, – подправил Гремин.
– Да, одна двенадцатая фута, – уточнил Шерстнев.
– Или одна восемьдесят четвертая сажени, – поставил в споре точку Гремин.
Анна Семеновна с досадой махнула на математиков рукой – жужжат тут, понимаешь!
– Какой там самый «золотой» размер? – спросила она у Ларочки.
– Ваш, – ответила умненькая секретарша.
Анну Семеновну многие стали звать после этого «Дюймовочкой», а в институтской многотиражке шутник Колосов написал: «Дамы! Измеряя себя в дюймах, вы можете существенно сэкономить на одежде». В холле на доске объявлений появилась записочка: «Желающие похудеть, могут приобрести в ректорате дюймометр».
Глава 33. Подвиги шкафоборца
Анна Семеновна по блату купила стенку местной мебельной фабрики и решила собирать ее сама. С мужиков проку, как с козла молока. А пои да корми каждого, как быка, да непременно мясом. Сама справлюсь, а что, тридцать лет назад сама поменяла шурупы в дверцах шкафа? – поменяла; последние пять лет сколачивала стулья и шкафы гвоздями? – сколачивала. И ничего, до сих пор держатся.
Она разложила на полу чертежи и два часа изучала конструкцию стенки, пока не убедилась, что ничего не может понять в ней. Эти конструкторы или разгильдяи, или бестолочи. Кругом одни двоечники, господи, страна двоечников! Все можно было сделать куда проще и доступнее. Спрашивается, зачем было огород городить, где надо просто закрывать дверку? То-то Свиридов, инженер авиаполка, негодовал на конструкторов КБ, занимающихся разработкой вертолетов.
– Голым еще можно залезть в хвост, он узкий, а зимой?! Как в шубе проверить фильтры или троса?! – восклицал Свиридов. – А контрить?
Анна Семеновна стала слово «контрить» употреблять в смысле «выступать против».
Сборка стенки оказалась сложнее регламента вертолета. Конструкция ладно, черт с ней, но шкафы-то надо собрать! Несмотря на все усилия Анны Семеновны, шкафы не собирались, либо собирались в совершенно немыслимые, несуразные ящики. Вот уж точно контры! Собрав один такой, Анна Семеновна решила, что конструкторы, вероятно, и задумывали такой шкаф. Однако на чертеже ничего подобного не было. Тогда Анна Семеновна вспомнила о Дрейке (собственно, она и не забывала о нем). «Если что, дайте мне телеграмму СОС», – сказал он ей однажды на прощание.
– СОС! – воскликнула Анна Семеновна по телефону. – Срочно нужна помощь! ЭС-ЭН-ПЭ!
Дрейк не стал спрашивать, что случилось, и вскоре был у нее.
Анна Семеновна открыла дверь и тут же сделала вводную:
– Купила стенку, не могу собрать по чертежам!
– Посмотрим-посмотрим, – сказал Дрейк. – О, у вас тут красный фонарь!
– Красный фонарь не обязательно означает публичный дом, кэп. В Японии, например, он указывал место трамвайной остановки. Прошу в мой кабинет.
– Что ж, зайдем в трамвай, раз указывает, – Дрейк прошел в кабинет.
Пораженный, он пару минут взирал на чудо сборки. Потом сказал:
– Вы вот это собрали из трех разных шкафов.
Он взглянул на разостланные чертежи, прижатые по углам флаконами из-под духов, и, указывая на пузырьки, спросил:
– Ничего, если я эти французские духи уберу?
– Да ради бога! Это не французские. Я французские терпеть не могу! Они напрочь забивают аромат женского тела. Куда лучше «Кармен» с цветком в башке, – Анна Семеновна изобразила кровожадную Кармен, – или «Огни Москвы» в синем флаконе! Вон «Кармен» и «Огни Москвы», а вон то «Серебристый ландыш».
– «Красную Москву» не пользуете?
– Ее мне дарят на Новый год. Не осталось. Вылила всю на Первомай.
– Вылили? Куда?
– На себя, капитан.
«То-то за версту несет», – подумал он. Сдвинул флаконы и чертежи ногой в угол, снял рубашку и, глядя на хозяйку, спросил:
– Тут не только конструкция, тут и технология сборки, прямо скажем, через… колено. Придется попотеть.
– Да вы спортивны, капитан!
– Остатки былой роскоши, – буркнул Дрейк.
– С вас можно хоть сейчас лепить скульптуру!
– Шкафоборца. Та-ак, разберем-ка это и соберем снова. С водичкой как у вас?
– Сок! Есть сок! Пиво! Коньяк!
– Достаточно воды из крана. Это… потом. Часика через три. Ну, четыре.
– Как, неужели вы с этим справитесь в три часа? Я думала, вам придется пожить у меня до конца недели!
– Это смотря чем заниматься. С вашей помощью, Анна Семеновна, мы черта одолеем! Спасибо за водичку. Теперь мне нужны отвертки, простая и крестом, молоток, шило и пассатижи. И клещи, вытащить эти гвозди. Это вы забили? Зачем?
– Все, все есть, кэп!
– Вы рачительная хозяйка – у вас все есть.
– О, я весьма рачительна! – Анна Семеновна зарделась от похвалы.
– Я этот коврик тоже скатаю? – Дрейк указал на выбитый временем и ногами коврик.
– Это татами. Скатайте!
Кэп за десять минут разобрал уродину, которую Анна Семеновна собирала полдня, и за три часа действительно собрал три шкафа – посудный, платяной и книжный.
– Я теперь все эти шкафы заполню книгами! – воскликнула Анна Семеновна. – А то они у меня свалены вон в той комнате.
– А как же одежда и посуда? – спросил Дрейк. – Тоже в углу?
– Нет, посуда хороша в музее, а одежда моя, вон, помещается вся на оленьих рогах!
– У вас все просто, но со вкусом. Чувствуется рука дизайнера.
– Да, Сеня Кригер, доктор с универа, прибивал рога.
– Оно и чувствуется, университетский подход, – сказал Дрейк и легонько пошатал рога. Рога остались у него в руках, посыпалась штукатурка. – На голове они прочнее.
Он вздохнул, взял табуретку и прибил вешалку к стене в новом месте.
– Как у вас все спорится в руках – любо глядеть! А у меня: за что ни возьмусь – не рыдай, моя мать!
– Не скромничайте, под вашу дудку пляшут флотилии, – сказал Дрейк.
Анна Семеновна зарделась повторно.
– Помыться бы как?
– О, извините, кэп. Вот сюда, прошу вас. Полотенчик.
Ванная была еще довоенного образца. Бедняга, пожалел Дрейк непонятно кого – ванную или Анну Семеновну.
– Замечательная у вас ванная, – сказал Дрейк, выйдя из ванной.
– Вы мне льстите, капитан.
Не вам, а ванной,
