Читаем без скачивания Солнце слепых - Виорэль Михайлович Ломов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Дрейк в ноябре столкнулся с нею возле ЦУМа, он даже вздрогнул – так решительно она бросилась посреди улицы ему на шею.
– Это вы, кэп! – воскликнула она.
– Это я, мадам, – сознался Дрейк.
– Нет, это вы? – не верила Анна Семеновна своим глазам. – Где вы столько пропадали?
Граждане обтекали их стороной, бросая косые взгляды. Уж очень непривычно и неприлично для пожилых солидных людей стоять посреди улицы на оживленном месте и орать, что ни попадя!
Удивительно, почему я начинаю нести всякую чушь, подумал Дрейк. Она, ладно, ей, как женщине, не внове, но я-то, чего я так завожусь? Но, вспомнив своих знакомых, он пришел к выводу, что все они рядом с любой женщиной из нормального человека превращаются в заводную игрушку.
– Что же вы теперь, вдвоем с Машей? – неожиданно другим тоном и даже голосом спросила Анна Семеновна.
Дрейк с удивлением посмотрел на нее.
– Вдвоем, Анна Семеновна.
– Мы же договаривались: Анна.
– Вдвоем, Анна.
– А пригласите, Федор, меня к себе. Я вас не оторву от дел?
– Да какие у меня дела? – вырвалось у Дрейка. – Разве в женских силах оторвать мужика от дел?
– Браво, Федор! – восхитилась Анна.
– Маша будет очень рада. Пойдемте. Возьму только водку и торт.
– Можно, торт куплю я?
Маша встретила гостью восторженно. Она помнила жуткий тарарам, когда к бабе Лиде в гости пришли баба Катя и баба Аня, а с ними еще четверо студентов. Студенты с воплями так брякались на пол, что прибежал перепуганный дед Рыбкин, а баба Аня орала в это время: «Повторить! Вашу мать! Убедительней!» Тогда ей было не до сна, она сидела у деда на коленях и слышала его шепот: «Вот, посмотри, Машенька, три бабушки, три бабы, троебабство какое-то!» «Деда, – спросила она тогда. – А что такое троебабство? Это три бабы?» «Это царство такое, Маша», – сказала баба Аня и расхохоталась.
– Показать рисунки? – сразу же спросила девочка.
– Покажи. Это тебе подарок. Торт и вот, лимонад. Нас угостишь? Обожаю сладкое!
– Я тоже обожаю, баба Аня.
– Ты помнишь, как меня зовут? Умница, – у Анны Семеновны на глаза навернулись слезы. – Что-то жалко мне стало, Федор, вас. Простите. Давайте выпьем. Ой, какие рисунки! Нет, я вполне серьезно. Да ты художница, Маша! Ты продолжаешь рисовать корабли?
– Да, вот это «Золотая Лань» в проливе Магеллана, а вот это «Бонавентура».
– Как, как? Вентура? Актер есть такой, Лино Вентура. Копия – твой дедушка!
– Да, «Бонавентура». На нем дедушка работал генерал-адмиралом.
– До того, как стал капитаном теплохода «Клара Цеткин»?
– Да, зря только с «Клары Цеткин» сняли пушки и паруса.
– Это тебе дедушка рассказал?
– Да, он мне столько всего рассказал о кораблях, что я тоже решила стать адмиралом.
– Станешь, – сказала баба Аня. – Главное, хотеть. Кто хочет, тот и может. Знаешь что? Я решила организовать в институте, где я работаю адмиралом, выставку детского рисунка. И начнем с твоих, а? Ты как, не против? Дашь мне на время рисунки?
– Дам. У меня их пятьдесят четыре.
– Все пятьдесят четыре давай!
Баба Аня до того заболталась с Федором и Машей, что спохватилась только за полночь.
– Ой, Машенька, что же это я, дура старая? Тебе спать давно пора! Да и вам, Федор, с утра на работу; это у меня вечер длится всю ночь, а утро начинается в полдень. Простите, ради бога!
– Да что вы, что вы! Оставайтесь у нас. У Маши есть место.
– Оставайтесь, баба Аня! Я вам еще что расскажу! – и она прошептала на ухо Анне Семеновне: – Но это страшный секрет!
Анна Семеновна удивилась самой себе. Ей и хотелось, и было неудобно. Поколебавшись с минуту, она осталась. Еще добрый час девочка поверяла ей свои «страшные» тайны, рассказывала о длинном-длинном Волгограде, большущем пляже, золотом скрипучем песке, о громадных рыбах и деревьях, выброшенных на берег, о теплой и мягкой воде, которая быстро несет тебя на круге вдоль берега, о чайках-подружках и лучшей из всех вороне Марфуше…
По весне Дрейк пригласил Анну Семеновну на дачу. Участок еще был покрыт снегом. И пока Дрейк отгребал снег от домика и наполнял им бочки для грядущих поливов, Анна Семеновна оттащила на середину участка топчан, скинула с себя одежду и улеглась загорать на топчане. То и дело, протягивая руки к солнцу, она восклицала:
– Как хорошо-то, господи!
Когда встречаются два пожилых человека, они куда обостреннее молодых понимают, что этой встречи в их жизни могло и не быть, а случись она, скажем, через пару лет, ее могло и вовсе не случиться.
После этого пару месяцев они не виделись. Как-то незаметно промелькнули дни.
Уже июньским утром Дрейк поехал на лодке на островок, облюбованный им еще в шестидесятые годы, высадился там, нашел местечко в тени ивы, опустил в воду банку с пивом и собрался рыбачить.
Вдруг он заметил вдали на песке женщину. «А это еще откуда?» – подумал он. Женщина на острове – к полному безрыбью. Женщина встала и направилась в его сторону. Дрейк сделал вид, что не заметил ее.
– О, и вы тут, на острове Валькирий! – послышался знакомый голос.
Анна Семеновна глядела на капитана с воодушевлением. «Неужели опять будут ужимки и прыжки, – подумал он. – Ведь это мы уже проходили!»
– Валькирий? – поднял седую бровь капитан.
– Да, их тут видели как-то в тумане. Двенадцать или тринадцать гигантских теней.
– Пьяные студенты? – уточнил Дрейк. – Отдыхаете?
– Да, от учебного процесса…
– От валькирий. А, простите, как оказались тут? Одна?
– Я тут уже три дня. Друзья забросили на недельку. У меня вон там палатка. Пойдемте, чайку попьем.
Они пили чай, а в небе парил коршун. На фоне серого неба он казался черным. Коршун парил кругами, изредка помогая себе одним-двумя взмахами крыла переместиться с одной воздушной струи на другую. Он летал долго, высматривая на земле добычу и не обращая внимания на птиц, летающих вокруг него. Потом упал и больше не появлялся.
– Вот и все, – пробормотал Дрейк.
– Что? – спросила Анна Семеновна, думая о том же, о чем подумал капитан.
– Коршун в небе чертой вертикальной чью-то жизнь зачеркнул.
Анна Семеновна увидела в этой фразе структуру трехстишия и от восторга у нее едва не брызнули слезы из глаз.
Капитан, вытащив за день всего три рыбешки, но зато, наговорившись с Анной Семеновной обо всем, что произошло у нее за два месяца, поспешил
