Читаем без скачивания Солнце слепых - Виорэль Михайлович Ломов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна Семеновна представила пикник, лодку, капитана за веслами… лодка от уверенных гребков летит по зеленой воде… коряга опрокидывает их… капитан спасает ее… выносит на руках на берег… искусственное дыхание… она приходит в чувства… чувства перехлестывают их обоих… сцена признания… тихая вода реки, буря чувств… замечательно! А на следующий день подаем заявления в ЗАГС… Начнем все, все-все-все с чистого листа! Все чистое надо обязательно начинать с чистого листа.
«Tabula rasa»12 Анна Семеновна решила начать с привлечения капитана лектором в общество «Знание». Когда она сказала Дрейку о том, что общество «Знание» запланировало ему, начиная с октября, цикл лекций, капитан воспринял это без энтузиазма.
– Цикл лекций – о чем?
– Тема очень интересная: «Положение угнетенных народов Латинской Америки в период первоначального накопления капитала».
– Никогда не интересовался положением угнетенных народов. Оно у них тоже бывает интересным?
– Пять рублей час.
– Да? – аргумент был убедительный. – Стиральная машина, однако, нужна. Старой каюк. Часов сорок придется рассказывать.
– Капитан, вы любите кого-нибудь? – наконец решилась спросить Анна Семеновна. – Я имею в виду – женщину, даму.
– Люблю? Бог с вами, сударыня. О чем вы?
Анна Семеновна глядела на капитана, как Джульетта Мазина, взгляд которой она сохранила на всю свою жизнь. Не только в душе, но и в ответственные минуты на лице. Капитан этим взглядом был сражен. Она удовлетворилась достигнутым и быстро сменила тему. «Они все такие бестолочи! – вздохнула про себя Анна Семеновна. – Их всему надо обучать. Даже тому, что должен делать мужчина, когда он остается наедине с женщиной. Неужели это так трудно запомнить с первого раза? Или они сразу всё начинали со второго?»
Нет, у него такой пронзительный взгляд из-под насупленных бровей, и сколько в его глазах иронии, ума! А какая у него пластическая походка, он грациозен, как леопард! «Черт возьми! – взволнованно подумала Анна Семеновна. – Какие образы посещают меня! Это неспроста». Сравнение Дрейка с диким зверем вторично натолкнуло ее на мысль, что с ним неплохо было бы выехать на дикую природу. Ведь как тогда было хорошо в круизе! И хорошо, что она уже тогда заложила фундамент их отношений. Трудностей с выбором места не будет – можно ехать в любую сторону света, места у нас все дикие. Она тут же позвонила Дрейку и пригласила его отметить завершение работы над очередной монографией.
– У вас дома или в кабаке? – спросил капитан.
– Я хочу отметить это на природе. Будет кафедра и вы. У вас есть лодка?
– Моторка.
– Прекрасно. Провизия за кафедрой. В четверг устроит?
– Хоть в среду.
Выехали в четверг с утра. Когда отошли от города и моторка пошла против течения вдоль противоположного берега, Дрейку вдруг стало невмоготу. Он необычайно ясно вспомнил тот день, когда два года назад они всей семьей ехали на остров. И день был до того ясный, что ясней и не бывает. Сын греб, и каждый гребок был тогда, как гребок к несчастью. Когда возвращались, эта тревога притупилась и лишь резанула перед сном, когда он увидел на глазах Лиды слезы. С тех пор эта тревога поселилась в нем и временами давала знать себя, и тогда ему перехватывало грудь. Он подмигнул внучке, та махнула ему головой и продолжала о чем-то увлеченно разговаривать с Анной Семеновной – они сидели напротив, рядышком, как две сударушки-болтушки.
– У вас давно эта лодка? – крикнула Анна Семеновна.
– Нет, – крикнул капитан. – Второй год. До этого весельная была, украли. А у этой трое хозяев – на паях.
Мимо упруго неслась вода, та самая живая вода, которую ищут в сказках и не находят в жизни. Вода не меняется со временем – и это залог вечной молодости души. И ничто не засорит ее, так как засорить ее невозможно. Вода всегда остается водой, источником жизни.
Лодка подошла к берегу, и Дрейк понял, что против желания подогнал ее к тому самому месту, где они были тогда, в последний раз все вместе.
– Ах, какое чудное место! Какая прелесть! – запричитали все, сразу же стали ставить палатку и отправились за хворостом и палками для костра.
– А мы тут были уже, – услышал Дрейк голос внучки.
– С дедушкой? – спросила Анна Семеновна.
– Тогда было так хорошо!
– Сейчас будет еще лучше, пошли притащим вон ту ветку.
После того, как пропустили по три стопочки, Дрейк, раздираемый тревогой, стал рассказывать одну из своих историй.
– Точно к такому же острову мы пристали в 1582 году. Я оставил часть команды – ровно столько, сколько надо было, чтобы отремонтировать и починить снасти и паруса, а сам с остальными направился вглубь острова…
Ничего нового Дрейк не стал придумывать, рассказал одну из своих многочисленных историй. И впервые поймал себя на том, что устал. Устал настолько, что мысль его уже не играла, а воображение не звало за собой. Он «вспоминал» – это было уже сродни графомании. Тем не менее, собравшиеся были очарованы рассказом и, подогретые выпивкой, требовали продолжения и подробностей. У капитана их было много.
Анна Семеновна загодя предупредила коллег о некоторой странности капитана, но все восприняли его рассказ, как естественную метафору. Авторское право, в конце концов.
– Вы, Федор Иванович, наверняка пишете морские рассказы, под каким псевдонимом?
– Станюкович, – ответил капитан.
И только доцент Блинова пару раз воскликнула с деланным ужасом:
– Но это же злодейство! Грабежи, убийство, насилие! Как можно?
– Как можно, Ксения Львовна, так и нужно, – афористично парировал капитан. Анна Семеновна вскрикнула от восторга, как чайка, и все рассмеялись. – Не вы, так вас.
– Но согласитесь, тогда было очень рискованно путешествовать? Можно было легко потерять все свои деньги.
– Не только, – заметил Дрейк. – Можно было потерять еще и жизнь, и честь. Если она была.
– Здоровье! Здоровье можно было потерять. Я читал, я читал, какие там были антисанитарные условия и никакой гигиены! – с ужасом произнес супруг Блиновой, известный архитектор.
– Кипяченой воды не было, зеленки тоже, – усмехнулся Дрейк. – Вам не приходилось, есть потаж?
– Потаж? Потаж… Это от слова эпатаж?
– Скорее, эпатаж от него. Объедки за неделю,
