Читаем без скачивания Мемуары и рассказы - Лина Войтоловская

– Сергей! Товарищ Сергей!

Он ее не услышал. Только прерывисто, со всхлипом вздохнул.

Высоко в небе раздалось нудное, уже знакомое ей гудение.

Она вскочила, подхватила его под мышки, попыталась приподнять. Но он был слишком тяжел для нее. Тогда она взяла его за руки, впряглась в них, словно в оглобли, и потащила в глубь леса, под деревья, в темноту, – спрятать его, укрыться самой от налетавшего ужаса. Она почти бежала, задыхаясь, не выпуская его неподвижных, словно окостеневших рук. Закачалась, упала. Все сдвинулось, поплыло… Первое, что увидела, придя в себя, была нежная, елковидная вершинка сочного хвоща, по которой медленно взбирался маленький черный жук. После всего, что она видела, слышала, пережила этой ночью, нелепыми показались ей усилия жучка добраться до вершинки хвоща, дикой – спокойная лесная тишина, запах подгнившего иглива и травы. Болело все тело, саднило разбитое колено, но рядом со всеми этими ощущениями, отчаянными мыслями, тоской крепло решение – действовать, спасать Сергея, спасаться самой; надо попытаться пробиться к людям, к своим. Как? Где они сейчас, эти свои? Неизвестно. Надо искать. Но это потом, сейчас главное – помочь Сергею, не дать ему умереть здесь, в лесу. Переползла поближе к его голове, дотронулась – руки сразу стали липкими. С трудом, помогая себе зубами, разорвала на нем рубашку, туго перетянула голову, села, прислонившись к стволу, уложила голову Сергея к себе на колени. Сейчас ничего больше она придумать не могла.

Так она сидела долго, чутко прислушиваясь к равномерному шуму деревьев, поскрипыванию стволов, легкому шороху листвы над собой. Начало смеркаться. Становилось все темнее, но это уже не пугало, а даже радовало ее. Измученная, не заметила, как уснула. Разбудил ее далекий стрекот мотоцикла. За первым промчался еще один, еще, еще. Звук был приглушенный и, внезапно возникнув, замирал почти сразу.

«Неужели я так далеко его протащила? – подумала Зоя. – И странно обрывается звук. Наверное, близко поворот дороги… Завтра постараюсь разведать».

Откуда к ней пришло это слово – «разведать», – слово из военного, совершенно незнакомого лексикона? Возможно, вычитала из какой-нибудь книги о войне. Во всяком случае, она подумала именно так.

Снова в лесу все затихло. Где-то гукнула сова. Наверное, раньше крик ее до ужаса испугал бы Зою; сейчас он показался ей успокоительно мирным; Сергей завозился, громко вздохнул, сказал почти спокойно:

– Пить хочу. Дайте напиться…

Она испуганно склонилась над ним, прошептала:

– Тише. Ради бога тише. Потерпите. Нет у меня воды…

Она испугалась, что голос его донесется до дороги, до немцев. Но он уже снова затих, отяжелел, видно, потерял сознание. Голова его соскользнула с ее колен, гулко ударилась о землю.

«Он умрет у меня здесь! – в ужасе подумала Зоя. – Что делать?!»

До утра она уже ни на минуту не уснула. А утром, поудобнее уложив его, почти уже мертвого, поползла к дороге. Может быть, думала она, еще не все наши ушли отсюда, может быть, кто-нибудь проедет, пройдет по дороге, поможет ему…

Странно – о себе она уже не думала. И ничего не боялась. Ей безразлично стало, что с нею будет. Главное – спасти его.

«Только бы он выжил, только бы выжил», – эта мысль вела ее, обостряла хитрость, находчивость, осторожность. Наконец доползла до дороги, затаилась в придорожных кустах и стала ждать.

Солнце поднялось высоко, к полудню стало жарко, потом темная, душная туча стала наползать на небо, налетел ветер, где-то мирно, по-домашнему, громыхнуло, запахло дождем. Зоя рванулась было назад, в чащу – укрыть Сергея от дождя, но одумалась: а вдруг как раз в это время появится на дороге тот единственный, кто сможет спасти раненого? Опять притаилась за кустом. Время тянулось, тянулось. Голода она не испытывала, только какая-то сосущая дурнота временами подкатывала к горлу.

Тогда она с трудом разжевывала травинку и высасывала ее горьковатый сок. Ей становилось легче. Постепенно начало темнеть. И вот, когда она совсем уже отчаялась, из-за поворота дороги показалась лошадь. Сперва она подумала, что лошадь бредет одна. Но тут же разглядела медленно идущего старика – он вел лошадь под уздцы, устало шаркал ногами и что-то тихо бормотал. Вот он поравнялся с кустом, за которым притаилась Зоя.

– Дед, – тихо окликнула она его. – Погоди, дед… Тот испуганно шарахнулся, но, разглядев Зою, придержал коня.

– Ты чего? Как ты тут?

– Человека ранило. Тяжело. В больницу надо, а то умрет…

– Так и что я? Как?

Далеко больница?

– Километров десять отсюда. Зоя бросилась к нему.

– Помоги, дедушка! Пойдем, привяжем к лошади, довезешь его… Пойдем…

Она уже схватилась за повод и тащила коня в чащу. И дед поддался ее страстной мольбе, ее отчаянию.

– Жених, что ли? – сочувственно спросил дед.

– Жених, – выдохнула Зоя.

…Они с трудом втащили Сергея на коня, привалили лицом к холке, руки, свисавшие по обе стороны конской шеи, связали поводом, ноги притянули как можно ближе друг к другу и скрепили дедовым поясным ремнем.

На дорогу не буду выезжать, – деловито сказал дед. – Болотом доберусь. Ничего, не плачь, схоронюсь, коли что. Я тутошний. А ты уж тут оставайся – помеха ты нам будешь. Может, кого и встретишь своих, тоже выберешься…

Обо мне не беспокойся, – счастливо ответила Зоя. – Спасибо тебе, дед. Езжай, езжай, ведь он чуть жив…

Дед повернул коня и повел его сразу в гущину по ему одному видимой тропе. Они скрылись за деревьями тотчас же. Еще некоторое время Зоя слышала хруст и треск веток. Потом снова наступила совершенная и глухая тишина. Зоя опустилась на землю, свернулась комочком и вдруг неудержимо расплакалась, коротко, по-детски всхлипывая. Ее била мелкая, противная дрожь то ли от влаги, тянувшей от земли, то ли от вернувшегося к ней страха. Она долго лежала, то затихая, то снова принимаясь плакать. Но, в конце концов, усталость и голод сморили ее, и она уснула. Ее разбудили шаги и приглушенные голоса. В ужасе она вскочила, собираясь бежать, но кто-то крепко ухватил ее за плечи.

– Кто такая? Откуда?

Взошла луна, и в ее металлическом свете Зоя ясно различила небольшую группу окруживших ее солдат, даже их усталые, словно бы знакомые лица.

Она снова заплакала, но уже громко, облегченно.

– Свои! – захлебывалась она. – Свои!

– Здешняя?

– Из города.

– Немцы уже там… Кругом они…

– Как это кругом?

– Так. Мы вот вырвались из окружения. К своим хотим пробиться. Местность знаешь?

– Нет, – растерялась Зоя.

– Ладно. Разведаем…

– Возьмите, возьмите меня с собой… Я боюсь одна… Лица солдат были измучены, суровы, замкнуты. Никто еще никогда не смотрел на Зою такими изучающими, строгими глазами.