Читаем без скачивания Нерядом - Эллин Ти

Но мне вдруг от осознания становится так больно! Больно настолько, что я бросаю приборы на стол, прошу прощения у всех и выхожу из этой кофейни, чтобы просто подышать свежим воздухом.

Где там, Женя говорил, парк? Да, я узнала его имя. Случайно услышала, точнее. Кажется, справа. Иду в ту сторону быстрым шагом, хочется уйти подальше, чтобы никто из ребят не видел моей слабости. По щекам уже бегут слезы, и я стираю их тыльной стороной ладони, но чертовы предатели совершенно не собираются останавливаться.

Из горла уже вырываются всхлипы, я сама не могу понять, какого черта так реагирую, но…

Он нравится мне. Очень сильно.

Как битой по голове приходит осознание. Это настолько резко, что я даже торможу и теряю равновесие, чуть не падая.

На улице усиливается ветер, мне становится зябко, и я поднимаю зареванные уже глаза к небу. Кажется, будет дождь, погода стремительно портится, небо сереет. Черт… Я совершенно не подготовилась к прогулке, даже не посмотрела прогноз погоды! Ни у кого из нас нет зонтов, а внутрь парка даже такси не заедет. Мы промокнем сто процентов, и я буду выслушивать от папы очередную лекцию о том, что думать надо, прежде чем делать, и если я заболею, то лечить он меня не будет. Спойлер: будет. Это просто ворчание.

Но в целом я буду согласна со всеми высказываниями, особенно о «думать». Было бы хорошо сначала подумать мне обо всем, а потом уже делать. Я вот зачем Горина тогда целовала? Поддалась эмоциям. А если бы уступила место здравому смыслу, возможно, не ревела бы сейчас посреди парка как дура последняя.

– Громова, ты чего? – слышу его голос. Черт… Зачем ты за мной пришел? Ни за что в жизни не повернусь к нему лицом, не хватало еще, чтобы он увидел, что я реву из-за него. Это вообще дурость! Наверное, просто луна в каком-нибудь там доме и все такое, отчего мне и хочется плакать. – Диана?

Он тормозит сзади, и я чувствую его руки на своем запястье. Закрываю глаза. Он снова как печка, а я, как обычно, ледышка.

– Чего тебе? – спрашиваю тихо, но все равно очень слышно, что голос хриплый.

– Ты куда убежала? Пошли назад, тут прохладно.

– Пусти, – выдергиваю свою руку и делаю пару шагов вперед, все еще стоя спиной к Диме. – Я хочу прогуляться, иди ко всем, я вернусь.

– Ну не, красотка, мы так не договаривались, я тебя одну не оставлю. – Я слышу его шаги и улыбку в голосе, а потом он так внезапно появляется передо мной, что я буквально ничего не успеваю сообразить.

И стою перед ним… Лицом к лицу. С зареванными глазами и потеками туши на щеках. А она точно потекла, я знаю это.

– Дианка, ты чего? – спрашивает он, тут же меняясь в лице. Подходит ближе, кладет руки мне на щеки и стирает мокрые дорожки пальцами, внезапно добивая меня этим жестом. Я тут же начинаю плакать еще сильнее, прямо в его руках! Это очень неожиданно для меня, но ничего, совершенно ничего не могу поделать с эмоциями! Смотрю на его обеспокоенность и не понимаю, почему так происходит. Он ведь всегда был со мной таким, но кто тогда был всю нашу прогулку рядом с Викой?

– Пусти, Дим, я пойду, – пытаюсь отстраниться, но он не пускает.

– Ни фига, говори давай, что такое? Ты убегаешь, рыдаешь, а теперь «отпусти»? Тебе Даня сказал что-то? Так я ему быстро ноги сломаю, он и так весь день бесит меня, липнет к тебе, – рычит Дима.

– Он липнет? – внезапно для самой себя я просто взрываюсь. – Это он липнет? Да по сравнению с Викой он меня даже не трогает! Сидите как голубки, а ты и рад стараться, да? Улыбается, под ручку с ней ходит, комплименты слушает. А чего ты тогда сюда пришел? Иди к Вике! Вам же явно интересно вместе, вот и топай! А я сама как-нибудь, ясно тебе?

К концу монолога голос уже дрожит, а вся спесь спадает. Я понимаю, что натворила, только когда уже все высказала, и теперь мне хочется не просто уйти, а сбежать к чертям собачьим отсюда, вернуться в отель, закрыться в номере и спрятаться под кроватью. И не вылезать до тех пор, пока они все дружно не улетят в другой город.

– Да не рад я! – внезапно говорит Горин, тоже эмоционально. – Она как пиявка ко мне присосалась, ну что мне ее, матом послать, что ли? Она вроде как подруга твоя, некрасиво. Под руку она меня взяла, потому что чуть не грохнулась, попросила помочь. А потом я вообще не знаю, что ей надо было, я толком не слушал ничего, только смотрел, как к тебе Родин клинья подбивает, и думал, как бы руки ему не вырвать.

– Не надо оправдываться, всё, – качаю головой и вздрагиваю от резкого порыва ветра и разразившегося где-то совсем недалеко грома. – Просто отпусти меня.

– Стоять, Громова, – выдает Дима, и я вижу, как на его лице цветет просто потрясающая улыбка. Счастливая, широкая, искренняя. Это очень плохой знак, очень-очень плохой. – А ты что, ревнуешь?

Именно этого я и боялась больше всего. Его осознания.

– Я? – пытаюсь посмеяться. – Не неси чепухи!

Делаю пару шагов от него, разворачиваюсь, чтобы уйти. Еще секунда – и у меня не будет никаких аргументов, надо сматываться.

Но у Горина, видимо, какие-то свои планы на этот разговор, потому что он снова хватает меня за запястье, разворачивает к себе одним рывком и… целует.

Вот так с лету, обхватив за шею и талию, просто набрасывается на мои губы, словно ему хоть кто-то вообще это разрешал. Словно я давала добро на поцелуи или…

Или к черту все это, когда он так целует.

Его руки горячие, а капли, срывающиеся с неба, просто жутко ледяные.

Все, что мы делаем, ужасно неправильно, потому что еще минуту назад мы ссорились и, что уже скрывать, жутко ревновали друг друга, а тут…

Но от такого поцелуя отказаться невозможно, и вся непогода, все недомолвки и все прочее просто не имеют больше никакого значения.

Я просила Горина никогда не целовать меня, а сейчас готова умолять, чтобы он никогда в жизни не отрывался от моих губ.

Я привстаю на носочки, чтобы нам обоим было удобнее, и чувствую, как Дима наклоняется ко мне, отчего улыбаюсь прямо в поцелуй.

Дождь становится сильнее, он заливает уже