Читаем без скачивания Нерядом - Эллин Ти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ревновала? Правда? – отрывается от меня на миллиметр и спрашивает на выдохе.
Я ни черта не понимаю, что он хочет от меня, ничего не слышу…
– Что?
– Малышка, ты правда ревновала?
– Я… да, – киваю ему, глядя в глаза и хмурясь от дождя, – очень сильно.
– Моя девочка, – выдыхает он в губы и снова целует. Еще слаще и еще сильнее, но спустя несколько секунд ливень становится таким сильным, что стоять под ним уже просто невозможно.
Со счастливой улыбкой на лице Горин отрывается от меня, хватает за руку, и мы бежим в сторону кофейни, откуда я хотела испариться несколькими минутами ранее.
Наверное, для всех это будет выглядеть странно, но… Так все равно, если честно! Впервые в жизни настолько плевать, что подумают обо мне другие, что я, ни секундочки даже не задумываясь, бегу за Гориным, отчего-то изнутри наполняясь счастьем.
Возможно, я совсем с катушек съехала, но сейчас мне просто очень хорошо.
Глава 32
Марина
Так необычно…
Я со всей командой полетела на выездную серию игр просто потому, что Витя чуть ли не поставил перед фактом, а я… Кажется, я даже не собиралась отказываться и отправилась в путь с удовольствием.
Димка уже даже не скрывает, что подозревает между нами с Виктором какие-то отношения, хотя понятия не имею, о чем он. Отношений-то по факту никаких нет. Кажется.
Вообще тут черт ногу сломит, честно признаться. Мне кажется, ни я, ни Витя толком не понимаем, что между нами. Просто живем и поступаем так, как того хочется. Вот и все.
После того жуткого случая у ледового дворца, когда приехал Паша… Боже. Это было ужасно. Я не думала, что Громов бывает таким злым и даже жестоким, но, честности ради, это ни на сантиметр не оттолкнуло меня от него и не напугало. Он встал на мою защиту и сделал это ровно так, как посчитал нужным, и я не собираюсь его за это осуждать. Наоборот. Я успокаивала его еще около часа, потому что от нервов его потряхивало.
Потом мы поехали к его знакомым, и я долго-долго давала показания о преследовании и даже угрозах. Показала записки, которые сохраняла какое-то время, фото, сообщения. По возможности меня обещали не трогать, но в любом случае без показаний не обойтись.
Нам обещали, что как только Павел придет в себя в больнице, сразу поедет в тюрьму. Кажется, как-то так, я не особо вникала. Оказалось, что за преследование тоже есть статья, и Витя обещал, что добьется всей строгости, учитывая то, что он еще и угрожал и подрывал мое здоровье.
А потом… Мы долго разговаривали с Витей о той ситуации, что случилась со мной в прошлом. Так вышло, что Паша вновь разбередил еще не зажившие раны. В тот день действительно была годовщина аварии и, соответственно, гибели нашего неродившегося сына.
В общем, мы поехали на кладбище… Это был первый раз за долгие годы, когда я впустила мужчину так глубоко в свою жизнь. Никого и никогда. И я даже не была готова к тому, что когда-нибудь смогу это сделать.
Но Громов… он не спрашивал разрешения войти в мою жизнь. Этот наглец даже не постучал в дверь и не постоял на пороге. С ноги ворвался и стал устанавливать тут свои порядки. И я бы могла возмутиться, но… Эти порядки стали делать и мою жизнь лучше. И пытаться бороться я перестала. Потому что в какой-то момент поняла, что меня абсолютно все устраивает.
И это был первый раз, когда я не впала в истерику на кладбище. Я плакала на груди у Громова, пока он гладил меня по волосам и целовал в макушку, а потом мы положили букет цветов и уехали с мыслью, что душа маленького человека обязательно вернется в мою жизнь в каком бы ни было обличии.
Вдруг стало спокойно. Так тихо-тихо, как будто кто-то отключил все звуки. И сердце стало стучать ровнее, и мысли чище… Все еще не представляю, каким образом Витя так на меня влияет, но мне и правда хорошо с ним.
А сейчас я сижу на балконе в номере гостиницы, которую снимает «Феникс», и читаю книгу, заливая свою душу вкусным кофе. Витя на тренировке с мальчиками, завтра у них игра, которая внезапно перенеслась на утро, а потом мы снова едем в другой город. Это все так интересно… Поездки, игры, борьба. Я всегда интересовалась успехами племянника, а сейчас меня затянуло еще сильнее. Вплоть до того, что я постоянно проверяю турнирную таблицу, переживая, не подобрались ли какие-то из соперников к нам ближе. С ума сойти, насколько сильно ты вливаешься в жизнь человека, как только в него…
– Что… – шепчу сама себе, убирая книгу на колени. – Что ты собиралась подумать, а, Горина? Мало ты боли другим людям принесла, еще Громову жизнь испортить захотела?
Разговаривать самой с собой давно вошло в привычку. Я пытаюсь отмахнуться от невысказанных мыслей, убираю книгу в сторону, встаю, чтобы вернуться в номер, и вскрикиваю, замечая стоящего в балконных дверях Громова. Он опирается плечом на косяк и стоит, сложив руки на груди, глядя на меня с улыбкой. А у меня к нему миллион вопросов вообще-то!
– Ты как тут? А как вошел? А почему не предупредил?
– А почему ты не хочешь портить мне жизнь? – вдруг усмехается он, игнорируя все мои вопросы и задавая свой. Черт… пора прекращать говорить с самой собой, это играет злую шутку.
– Не понимаю, о чем ты, – улыбаюсь натянуто и хочу пройти мимо него в номер, но он останавливает меня, обнимая за талию, и смотрит точно в глаза, снова убивая пронзительным взглядом.
– Марин, – говорит он. Держит крепко, не вырваться. Хотя было бы желание… – Нам не по пятнадцать лет, чтобы предлагать друг другу встречаться. Да и я, наверное, не тот человек, кто мог бы стать по-настоящему тем мужчиной, которого ты заслуживаешь. Но… я готов пробовать становиться именно таким. Если ты мне сейчас скажешь, что у меня есть шанс. И что твои слова про «портить жизнь» я расшифровал для себя правильно, – улыбается он.
– Вить, но я… ты… – Хочу сказать ему, что я не готова быть обузой в его жизни, хочу признаться,
