Читаем без скачивания Парфянин. Книга 1. Ярость орла - Питер Дарман

Я уставился на темную массу приближающихся людей. Да, он оказался прав. Никаких щитов, никаких копий, даже шлемов на них не было. Внезапно один из всадников оторвался от передового отряда и галопом помчался к нам.

– К бою! – крикнул я. Это, видимо, был какой-то фанатик, желавший заработать дешевую славу. Что ж, он умрет первым.

– Это Буребиста! – сказал Нергал.

– Кто?!

– Буребиста, – Нергал тронул коня и двинулся вперед, чтобы приветствовать всадника, а позади меня две шеренги моих конников разразились радостными криками. Я тоже двинулся вперед, навстречу командиру моего третьего отряда, вернувшегося после рейда. Он сиял, как человек, нашедший ящик золота.

– А мы уж решили, что это римляне, – сказал я ему. – Кто это с тобой?

– Новобранцы, мой господин, – ответил он. – Все они умеют ездить верхом, вот я и прихватил их с собой.

– И они все приняли твое приглашение? – Я поглядел за спину Буребисте, на колонну, что двигалась к нам. Выглядели они как банда оборванцев, и это еще мягко сказано.

– Я сказал им, что они будут служить под командой Парфянина. А они уже слышали про тебя, господин, кроме того, я сказал им, что они получат коней, оружие и бесчисленное количество римлян для убийств. Их не потребовалось долго убеждать.

Я сомневался, что все они владеют верховой ездой, но это уже было неважно, он все сделал правильно. Буребиста с его заразительным энтузиазмом всегда привлекал к себе людей, и они летели к нему, как мотыльки на огонь.

– Сколько их там? – просил Нергал.

– Семьсот, – гордо ответил тот.

Я протянул руку, поздравляя его. Он все сделал лучше, чем любой из нас, и заслуживал похвалы. И теперь у него был свой драгон.

– Там что, бой был? – спросил он меня, хотя смотрел мне за спину.

– Бой?

– Вон там, господин, – он указал куда-то позади меня. Я повернулся в седле и увидел огромный столб черного дыма, поднимающийся в утреннее небо вдалеке, в десятке миль от нас. Он мог означать только одно: Спартак взял Метапонт.

После двухчасового отдыха мы напоили и накормили коней, съели поздний завтрак и двинулись на юго-восток, вдоль берега моря, по направлению к Метапонту. Местность здесь была равнинная, то и дело нам встречались большие возделанные поля, где выращивали пшеницу, оливки и виноград, хотя урожай пшеницы был уже собран, а оливки и виноград еще дозревали. Но убирать их было некому, поскольку все рабы сбежали, чтобы присоединиться к нам, или же решили сами использовать вдруг обретенную свободу. Я также заметил отсутствие рогатого скота и овец; все они, несомненно, были угнаны по распоряжению Спартака. Я выслал вперед конные патрули, в большей мере, чтобы прикрыть наш правый фланг, а также отрядил всадников прикрывать нас сзади, чтобы избежать неприятных сюрпризов, но, как оказалось, поблизости от нас никаких римских войск обнаружено не оказалось. И вообще создавалось впечатление, что римлян любого рода и вида здесь совсем мало. Интересно, неужели все те, кто проживал на виллах в этой сельской местности, нашли себе убежище в Метапонте? Все расширяющийся столб дыма, повисший в небе, свидетельствовал, что это было неверное решение.

Пока мы двигались на соединение с основным войском, я поехал лично осмотреть новых рекрутов, набранных Буребистой. Они по большей части были босы и одеты в разодранные туники, их обнаженные руки и ноги были иссечены ветром и обожжены жестоким средиземноморским солнцем. Мне говорили, что у работающих в полях рабов имеется только одна туника и один плащ, которые им заменяют каждые два года, к каковому сроку многие из них ходят практически голыми. Я видел щиколотки с глубокими шрамами, где ножные кандалы годами терзали плоть, а у многих виднелись рубцы от плетей. У иных на лбах нетрудно было разглядеть буквы FUG, или КАL, или FUR, выжженные клеймом, сокращения от латинских слов «беглый», «лжец» или «вор» соответственно. У некоторых обнаружились покалеченные руки или ноги, им явно ломали кости в наказание за какие-то преступления. Раба, который убил своего хозяина, распинали на кресте, однако римляне всегда демонстрировали интересные двойные стандарты по отношению к своему имуществу. Рабы – товар дорогой, стало быть, покупка раба – это вложение капитала. Мертвый раб – финансовый убыток, так что римляне редко убивали своих рабов. Гораздо лучше их пороть, клеймить раскаленным железом, а затем отсылать обратно на тяжелые работы под бдительным надзором надсмотрщика. Я вспомнил наших собственных рабов в Хатре и задумался, не относятся ли и к ним так жестоко. Но отбросил эту мысль, хотя не мог все же не думать о сотнях живых людей, влачащих рабское существование исключительно для того, чтобы обеспечивать роскошную жизнь моему отцу и его семье вместе с придворными. От этого мне стало не по себе. Гафарн, к примеру, был раньше рабом, и все годы, что я его знал, я никогда не спрашивал, доволен ли он своей судьбой. Да и зачем мне было его спрашивать? Я принц, а он – раб. Но теперь, попав в чужие земли и сражаясь под знаменем командира армии рабов, я преисполнился странных мыслей. Я хотел стать свободным. Но точно того же хотели сотни других, который сейчас шли со мной. И чем они от меня отличались?

Я спрыгнул с седла Рема и пошел пешком рядом с новобранцами, набранными Буребистой. Занимался полдень, день был теплый, но не жаркий, и с моря дул легкий ветерок. Идя по проселочной дороге, я перехватил взгляд шагавшего невдалеке мужчины, тощего, худого типа лет за пятьдесят, чьи руки были покрыты царапинами и небольшими шрамами. В правой руке он держал посох. Мужчина шагал уверенно и твердо, голова у него была лысая, ноги босые.

– У тебя прекрасный конь, мой господин, – сказал он.

– Да, отличный, – сказал я. – Его зовут Рем.

– А ты тот самый, кого называют Парфянин, мой господин?

– Да. Меня зовут принц Пакор.

– Это большая честь познакомиться с тобой, господин. Меня зовут Амений.

– Ты из этих краев?

– Не совсем. Я был взят в плен в Македонии больше тридцати лет назад. С тех пор я стал рабом. И всегда обещал себе, что закончу свои дни в родных местах. Ты бывал в Македонии, господин?

– Нет, никогда.

– Прекрасная страна! Горы и долины, а воздух такой чистый, какого ты никогда не вкушал! И дня не проходит, чтобы я не вспомнил об этом!

Я был поражен его стойкостью. Тридцать лет в рабстве, а все равно мечта о свободе огнем горела в его сердце! С такими людьми Спартак, возможно, и в самом деле победит Рим!

– Надеюсь, ты вернешься на родину, Амений, – сказал я.

Нам потребовался целый день, чтобы добраться до Метапонта, и когда опустился вечер, наш отряд достиг внешнего периметра, охраняемого часовыми, выставленными для того, чтобы предупредить о подходе войск, высланных на выручку местному гарнизону. Я ехал вместе с передовым патрулем, когда мы наткнулись на разношерстную группу галлов, разводивших костер, чтобы приготовить ужин. Рядом к дереву был привязан пони, готовый принять всадника и скакать к войску, чтобы предупредить всех, если бы на горизонте появились римляне. Их главарь, молодой мужчина со щетинистыми светлыми волосами и огромными усами, типичными для людей его племени, встал и направился ко мне. Должно быть, они узнали нас – или, по крайней мере, меня, потому что остальные не обратили на нас внимания и продолжали заниматься своими кулинарными делами.

– Город пал нынче утром, – сообщил галл.

– А где Спартак? – спросил я.

Он указал на дорогу:

– Фракийцы встали лагерем, огородившись своим частоколом, к северу от города. А взяли его мы, галлы, сами взяли!

– Мои поздравления, – сказал я без особого энтузиазма, поскольку знал, что по улицам сейчас реками течет кровь.

После чего толкнул Рема, послав его вперед, и поехал дальше. Позади меня двигалась вся наша колонна, всадники вели коней в поводу, а бывшие рабы молча топали за ними. Они при этом почти не издавали шума, поскольку ноги у них были босы – в отличие от римских легионеров с их подкованными гвоздями сапожками, способными прошагать много миль, особенно по вымощенным камнем дорогам. Я вернулся назад и приказал Нергалу разбить лагерь в миле от города и ждать меня там. Сам же взял с собой Гафарна, Галлию, Диану, Праксиму и Руби, поскольку не желал терять их из виду в присутствии сотен осатаневших от вида крови галлов. Десять минут спустя мы оказались у ворот лагеря, который Акмон ставил всегда, где бы войско ни располагалось на ночлег; он выглядел точно так же, как все предыдущие разы – ровные ряды палаток и прекрасно проложенные проходы между ними. Спартак и Клавдия были рады нас видеть, последовали объятия, потом он настоял, чтобы мы разделили с ними ужин. Клавдия, как обычно, готовила, но Спартак настоял, чтобы все мы ей помогали. Потом, когда мы уже сидели, ели, шутили и пили вино, Спартак рассказал, как Меатапонт пал под ударами Крикса и его галлов. Как и большинство других римских городов, он был окружен стеной длиной в четыре мили. Интересно отметить, что он располагался на удалении от берега, а с морем был связан каналом около пяти миль длиной. В день, когда началась осада, некоторые жители пытались бежать водным путем, но ширина канала составляла всего сорок футов, и Спартак приказал своим людям встать на обоих его берегах. Когда лодки, до отказа набитые живым человеческим грузом, добрались дотуда, их забросали камнями, горящими факелами и пилумами. С полдюжины лодок попытались прорваться к морю, но все были остановлены и подожжены. Большинство пассажиров сгорели заживо, некоторые утонули, и лишь нескольким удалось добраться до берега канала, где их порубили на куски. Больше лодок из города не выходило.