Читаем без скачивания Тайна масонской ложи - Гонсало Гинер

— Не переживай: настоящие убийцы тоже ведь не особенно церемонятся, — сказала Мария Эмилия. — Проблема здесь заключается в том, что красивых женщин в Мадриде много.

— Я знаю. Я сейчас как раз нахожусь перед одним из лучших подтверждений твоих слов, — сказал Хоакин, улыбнувшись.

— Упаси меня Господь от того, чтобы их выбор пал на меня!

— Уж этого-то я не допущу… Ты будешь под надежной защитой, поэтому не переживай. Так на кого же все-таки может пасть их выбор?

— А если на королеву?

— Шутишь?

— Ты не считаешь нашу королеву красивой? — лукаво спросила Мария Эмилия.

— Ты и сама прекрасно знаешь, что красота не относится к числу ее наилучших качеств.

— Да, но зато она обладает другими схожими с красотой качествами, которые ты перечислил: «великолепие», «величественность».. Пусть это и может показаться абсурдным, но ты все же не отбрасывай сразу ее кандидатуру, Хоакин. Эти люди наглядно продемонстрировали, что способны решиться на что угодно — даже на очень рискованные, с нашей точки зрения, поступки.

Тревелесу вдруг пришло в голову, что с того момента, как он пришел к Марии Эмилии, прошло уже очень много времени, и он решил дать понять своей собеседнице, что этот разговор пора заканчивать.

— Я передам командиру королевской гвардии, что нужно повысить бдительность… Ну что ж, мне пора идти: нужно заняться еще и другими делами. Как только я поговорю с Раваго, сразу же приму меры по обеспечению охраны людей, которым может угрожать опасность. А тебя я попрошу еще раз поразмыслить над тем, о чем мы с тобой сейчас говорили.

Тревелес решительно поднялся с кресла и стал прощаться с Марией Эмилией. Он поцеловал ее так страстно, как никогда еще не целовал.

— Благодарю тебя: ты сегодня была моим поводырем. Я не только тебя люблю, но еще и горжусь тобой.

В этот день отец Парехас впервые пришел во дворец герцога де Льянеса.

Будучи духовным наставником графа и графини де Бенавенте, он прекрасно знал, при каких обстоятельствах Беатрис Росильон стала их приемной дочерью. Именно он, Парехас, донес инквизиции на отца Беатрис, когда узнал, что тот является членом богопротивной организации, называемой обществом франкмасонов.

Беатрис всего этого не знала, и отец Парехас очень надеялся, что она об этом никогда не узнает, а иначе его миссия как пастора обречена на провал.

Несколько лет назад, когда он впервые попытался с ней поговорить, она держалась настолько отстранение, что достучаться до ее души оказалось просто невозможно, и ему тогда так и не удалось толком разобраться, что она за человек. Беатрис действительно никогда не раскрывала ему свою душу, а еще всячески игнорировала советы и рекомендации Парехаса. Несмотря на все усилия, отцу Парехасу так и не удалось разрушить стену, которую Беатрис воздвигла между ним и собой.

Отец Парехас был человеком праведным и благожелательным, а еще необычайно терпеливым. Он никогда не уставал ждать, даже если его пасторские устремления долго не приводили к каким-либо результатам. Как бы ему ни было тяжело, он всецело полагался на веру, потому что знал: промысел Божий не всегда можно понять с помощью человеческой логики.

Некоторое время назад графиня де Бенавенте попросила его разобраться в душевном состоянии ее дочери Беатрис. Графиня сказала, что обеспокоена поведением Беатрис после смерти Браулио и особенно после смерти герцога де Льянеса. Хотя Беатрис уже покинула родительский дом, графиня попросила священника продолжать оказывать ее дочери пасторскую опеку и по-прежнему приходить исповедовать и утешать ее.

— Сеньора сейчас придет, — сказала Амалия, проводив отца Парехаса в библиотеку дворца.

Оглядевшись, священник с неудовольствием заметил, что на полках среди книг есть и запрещенные издания. Он крайне отрицательно относился к тому, что многие дворяне игнорируют изданный инквизицией список запрещенных книг.

— Отец Парехас…

— Моя дорогая Беатрис…

Беатрис поцеловала священнику руку.

— Присаживайтесь, отец, прошу вас.

Парехас дождался, когда сядет сама Беатрис, и затем расположился поближе к ней. Он твердо решил, что на этот раз не будет излишне галантным и сядет к ней поближе, потому что, как он считал, это даст ему некоторые преимущества в разговоре.

— Может быть, хотите перекусить, отец?

— Нет, спасибо. — Он достал из кармана четки и стал перебирать их, пытаясь скрыть свою нервозность. Беатрис казалась ему необычайно холодной и отчужденной.

— Итак, вы хотели со мной поговорить.

— Я… — он так нервничал, что закашлялся. — По правде говоря, я не знаю, с чего и начать… — Заглянув ей в глаза, он, конечно же, не нашел там никакой поддержки.

— В общем… Я пришел, чтобы предложить тебе свою помощь. Ты уже несколько недель не исповедовалась, а мне хотелось бы, чтобы ты не отказывалась от этого богоугодного действа…

— А мне это не нужно, — отрезала Беатрис.

— Я не говорю именно о сегодняшнем дне, я имею в виду…

— Подождите, ничего не говорите!

Беатрис понимала, что священник будет делать ей сейчас то одно предложение, то другое, и она решила отбросить их все сразу — решительно и бесповоротно.

— Я вовсе не возражаю против вашего присутствия в моем доме и против разговоров с вами, однако я отнюдь не намереваюсь открывать вам свое сердце — ни посредством исповеди, ни каким-либо другим способом. Мне хотелось бы, чтобы вы это хорошо поняли, отец Парехас.

— Откуда у тебя такая неприязнь ко мне? Я тебя еще никогда такой не видел.

— А дело вовсе не в вас. Причина, как мне кажется, заключается во мне самой, и возникла причина эта уже давно. Единственное, что изменилось в последнее время, — так это что я теперь отношусь к ней так, как должна была бы относиться с самого начала.

— Я не понимаю смысла сказанного тобой… Пожалуй, я и в самом деле мог бы слегка перекусить. Пожалуй, чашку шоколада…

Парехас осознавал, что их разговор идет совсем не так, как ему хотелось бы, а потому он решил дать себе немного времени подумать.

Беатрис позвала Амалию и попросила ее принести две чашки горячего шоколада и каких-нибудь сладостей. Затем она посмотрела на капеллана, и ей вдруг стало его жаль: он был неплохим человеком, к тому же нельзя было винить его за то, что он оказался в такой сложной ситуации. Впрочем, Беатрис знала, что отец Парехас отличается необычайным упорством, в чем она уже не раз убеждалась. Чтобы побороть его упорство, вряд ли было достаточно одного лишь заявления о том, что ей больше не нужны его пасторские советы.

Пока священник молча раздумывал, какие доводы ему следует использовать, чтобы убедить Беатрис открыть ему свою душу, мозг Беатрис пытался выработать идеи противоположной направленности. Она лихорадочно придумывала отговорки, которые позволили бы ей уклониться от этого разговора и которые были бы достаточно убедительными, потому что Беатрис понимала: ей будет не так-то легко убедить отца Парехаса отказаться от попыток заставить ее изменить отношение к нему.

В комнату вошла Амалия. Она поставила поднос с шоколадом и сладостями возле Беатрис и, прежде чем уйти, бросила на нее сочувственный взгляд, потому что знала, насколько неприятно для ее хозяйки общение с этим священником.

— Я понимаю, что твой брак не был счастливым. Я также знаю, насколько сильно ты любила Браулио.

Отказавшись от осторожности в попытках проникнуть в душу Беатрис, Парехас решил заговорить о том, что больше всего мучило девушку.

— Вы ошибаетесь, отец. С какой стати вы решили, что мой брак не был счастливым?

— Мне кажется, ты совсем не любила своего мужа.

— Меня удивляет это ваше предположение, тем более что я не помню, чтобы мы когда-либо касались в разговоре моих чувств к скончавшемуся мужу. Какая женщина не захотела бы оказаться на моем месте: быть замужем за богатым и всеми уважаемым дворянином?

— Думаю, что многие женщины захотели бы, однако что-то мне подсказывает, что у тебя все было по-другому.

— Что значит «что-то»?.. Я даю на ваши вопросы конкретные ответы, и мне не нравится, что вы не поступаете точно так же.

Парехас был недоволен тем, что ему все никак не удавалось направить разговор в нужное русло. Беатрис в споре, похоже, умела маневрировать с изящной непринужденностью.

— Ну, можно вспомнить, например, о гибели Браулио.

— Люди рождаются, люди умирают — только и всего. Я, например, потеряла мужа. Впрочем, должна признаться, что гибель одних людей является для меня большим горем, чем гибель других.

Ничто, похоже, не могло поколебать непреклонность Беатрис. Более того, Беатрис стала уже подумывать о том, что было бы неплохо попросту взять да и оборвать этот разговор, не давая никаких объяснений. Ей было непонятно, для чего Парехас пытается выяснить, был ли счастливым ее брак, и бередит ее душевные раны.