Читаем без скачивания По воле судьбы - Маккалоу Колин

Он повернулся к Авлу Гиртию.

— Гиртий, немедленно созови всех эдуев в Декетию на совещание. Я должен понять, что происходит, и усмирить их, прежде чем действовать дальше. И сделаю это лично, иначе эдуи восстанут.

Настал черед Лабиена, но о его выходке с Коммием следовало на время забыть. Это могло подождать. Дикарю Лабиену придется опять действовать самостоятельно, а дикарь должен быть кротким, послушным.

— Тит Лабиен, я собираюсь разделить армию. Ты возглавишь седьмой, девятый, двенадцатый и четырнадцатый легионы. И половину кавалерии, но не эдуйской. Возьми себе ремов. Я хочу, чтобы ты прошел по землям сенонов, свессионов, мельдов, паризиев и авлерков. Сделай так, чтобы по всей Секване у них не было времени даже подумать о помощи Верцингеторигу. Сам решай, как будешь действовать. В качестве базы используй Агединк.

Он кивнул Требонию, и тот подошел с мрачным видом. Смеясь, Цезарь обнял его за плечи.

— Гай Требоний, улыбнись! Даю слово, до конца года у тебя будет уйма более интересной работы. Но сейчас твое дело — удерживать Агединк. Возьми пятнадцатый из Новиодуна Невирна.

— Я выступлю на рассвете, — сказал довольный Лабиен. Потом озадаченно глянул на Цезаря. — Ты не сказал, что думаешь о моем столкновении с Коммием.

— Жаль, что ты дал ему уйти, — сказал Цезарь. — Он теперь будет для нас колючкой в лапе. Но давай надеяться, Лабиен, что отыщется мышка, готовая ее вынуть.

Сбор эдуев в Декетии прошел столь сумбурно, что по окончании его Цезарь так и не понял, кто говорил ему правду, а кто лгал. Единственной пользой от всего этого было то, что он посмотрел на эдуев, а те, соответственно, на него. Цезарь выслушал их, они тоже послушали Цезаря. Котий был смещен, пост главного вергобрета вновь занял Конвиктолав, а младшим вергобретом стал молодой и энергичный Эпоредориг. Друиды стояли кучкой позади всех, кто клялся в верности Конвиктолаву, Эпоредоригу, Валетиаку, Виридомару, Кавариллу, а также Литавику, этому столпу верности Риму.

— Мне нужно от вас десять тысяч пехоты и все ваши всадники, — сказал Цезарь. — Они последуют за мной в Герговию. И привезут зерно. Это понятно?

— Я лично их поведу, — улыбнулся Литавик. — Ты можешь быть спокоен, Цезарь. Эдуи придут в Герговию.

Таким образом, была уже середина июня, когда Цезарь направился к реке Элавер и в Герговию. Наступила весна, реки так разлились от таявшего снега и дождей, что их надо было переходить по мосту. Брода не было.

Армия галлов раньше римлян переправилась на западный берег Элавера по мосту и разобрала его за собой. Цезарь вынужден был идти к Герговии по восточному берегу, а Верцингеториг, как тень, скользил по другой стороне, чуть опережая его и разрушая все переправы, что было нетрудно, ведь галлы обычно предпочитали дерево камню, а деревянный мост разбирался легко. Река ревела, бурлила. Но все-таки Цезарь нашел, что искал, — мост на каменных столбах. Деревянный настил, правда, сняли, но опоры остались. Этого было достаточно. Четыре легиона, растянувшись в длину как шесть, продолжили путь, а Цезарь с двумя легионами засел в прибрежном лесу. Когда галлы прошли по другому берегу дальше, легионеры умело навели переправу, и вскоре все римляне перебрались через Элавер.

Верцингеториг спешил к Герговии, но не вошел в эту крепость арвернов, которая стояла на небольшом плато среди возвышающихся скал. Выступ Севеннского хребта, простиравшийся в западном направлении, защищал город своими вершинами. Сто тысяч воинов, пришедших с царем Галлии, расположились лагерем на неровном возвышении позади и по бокам крепости и стали ждать прихода Цезаря.

Картина была удручающей. Каждая скала была прямо-таки усеяна галлами, и Цезарь с одного взгляда понял, что штурмом этот город не взять. Нужна блокада, а на нее уйдет много времени и продовольствия, которого очень мало. Однако эдуи вот-вот его подвезут, а до того надо бы что-нибудь предпринять. Например, взобраться на небольшую гору, своими отвесными стенами почти прижимавшуюся к плато.

— Поднявшись туда, мы отрежем их от основной водной артерии, — сказал Цезарь. — И от возможных поставщиков провианта.

Сказано — сделано. Действуя в темноте, Цезарь за время с полуночи до рассвета одолел гору, поместил на ней Фабия с двумя легионами в сильно укрепленном лагере и продолжил фортификационные работы, чтобы соединиться со своим основным лагерем с помощью широкой траншеи.

Полночь вообще оказалась критическим часом в действиях при Герговии. Через две ночи, тоже в полночь, к Цезарю прискакал Эпоредориг в сопровождении Виридомара, человека низкого происхождения, по протекции Цезаря введенного в правящий орган эдуев.

— Литавик переметнулся к Верцингеторигу, — сообщил, дрожа всем телом, Эпоредориг. — И вся его армия. Они идут к Герговии, как будто хотят присоединиться к тебе, но на деле намереваются наброситься на тебя, когда войдут в твой лагерь. А Верцингеториг нападет снаружи.

— Тогда времени у меня почти нет, — сжав зубы, сказал Цезарь. — Фабий, ты остаешься с двумя легионами удерживать наши укрепления. Большего я тебе дать не могу. Я скоро вернусь, но день ты должен продержаться.

— Я продержусь, — ответил Фабий.

Вскоре после этого разговора четыре легиона, прихватив с собой всю кавалерию, почти бегом покинули лагерь и в двадцати пяти милях от него встретили приближавшуюся армию эдуев. Цезарь послал четыре сотни германцев немного их охладить, а после атаковал. Эдуи бежали, но удача покинула Цезаря. Литавику удалось пробиться к Герговии с большей частью своего войска и — что еще хуже — со всем продовольствием. Герговия будет сыта. А Цезарю грозил голод.

Пришли два солдата и сообщили, что галлы яростно пытаются захватить оба лагеря, однако Фабий пока отбивается.

— Ребята, надо пробежать весь путь! — крикнул генерал тем, кто мог его услышать, и сам подал пример.

Еле держась на ногах, римляне прибыли к своим укреплениям и убедились, что Фабий не сдался.

— Хуже всего стрелы, — сказал он, отирая кровь с уха. — Кажется, Верцингеториг теперь больше делает ставку на лучников, а они очень опасны. Я начинаю понимать, что чувствовал бедный Марк Красс.

— Не думаю, что у нас имеется другой выход, кроме отступления, — принял решение Цезарь. — Но есть проблема. Мы не можем повернуться и побежать. Они станут рвать нас, как волки. Нет, сначала мы вступим в бой, припугнем их как следует, а после уйдем.

Появление Виридомара, в очередной раз пришедшего с новостью, что эдуи открыто бунтуют, окончательно убедило Цезаря в правильности принятого решения.

— Они изгнали из Кабиллона трибуна Марка Аристия, отняв все, что принадлежало ему. Он собрал какое-то количество римских граждан, отступил в небольшую крепость и там держался, пока несколько моих людей не передумали и не пришли просить у него прощения. Но много твоих соотечественников погибло, Цезарь, и еды тебе не пришлют.

— Удача меня покинула, — сказал Цезарь, поднявшись к Фабию в малый лагерь. Он пожал плечами, посмотрел на цитадель и вдруг весь напрягся. — Ага!

Фабий мгновенно насторожился. Что значит это «ага»?

— Думаю, я нашел вариант для атаки.

Фабий посмотрел в ту же сторону и нахмурился. Поросшие лесом скалы, прежде усыпанные галлами, были пусты.

— Рискованно! — сказал он.

— А мы их обманем, — откликнулся Цезарь.

Кавалерия была слишком ценна, чтобы жертвовать ею. К тому же эдуи, большей частью ее составлявшие, могли решить, что своя шкура дороже. Досадно, однако у Цезаря под рукой имелись четыреста германцев, не знавших страха и любящих риск. Чтобы увеличить этот отряд, Цезарь придал ему большую группу нестроевых солдат, одетых как всадники и восседающих на вьючных мулах. Все эти конники получили задание наделать как можно больше шума, не особенно приближаясь к позициям неприятеля.

Из Герговии оба лагеря римлян были, конечно, видны, но не слишком отчетливо. Галльские наблюдатели могли лишь отметить там некоторую активность. Кавалеристы скакали туда-сюда, легионы прилежно маршировали, перетекая из большого лагеря в малый.