Читаем без скачивания Над строками Нового Завета - Георгий Чистяков

В начале XIX в. В. А. Жуковский сделал замечательный его перевод, правда, нерифмованный. Он снял сложные для перевода, многократно повторяющиеся латинские рифмы, столь характерные для францисканской поэзии. И уже в XX в., через сто лет после Жуковского, этот латинский гимн перевёл с рифмами поэт-символист С. М. Эллис, который потом стал священником и умер в начале 50-х годов где-то в Европе.

Стоит Мария у Креста. И стоит у Креста Его ученик, которого Он любил. Иисус видит их и, обращаясь к Матери Своей, говорит: «Жено! се, сын Твой» (Ин 19: 26). А потом, обращаясь к Своему ученику, говорит: «Се, Матерь твоя!» (Ин 19: 27).

Нетрудно догадаться, что ученик, которого любил Иисус, – это не только Иоанн Богослов, но каждый из нас. Каждый со своими грехами, бедами, проблемами, со своим несовершенством – это тот ученик, которого любит Иисус. В лице Иоанна Богослова, стоящего у Креста, Иисус усыновляет Своей Матери каждого христианина и каждую христианку. И отдаёт Её, Марию, в Матери каждому и каждой из нас. Это удивительное усыновление – тоже совершенно особый момент Евангелия.

Меня поразило в Грузии, как много сохранилось там средневековых икон с изображением Креста, у которого стоят Мария и Иоанн Богослов. «Се, Матерь твоя», – написано над головой Марии, «Се, сын Твой», – над головой Иоанна Богослова. Средневековые грузинские иконописцы очень глубоко почувствовали огромный мистический смысл этой сцены. Иоанн Богослов не просто приютил у себя «старушку Марию» после смерти Её Сына, как трактовали эту сцену авторы византийского жизнеописания евангелиста Иоанна, – главное, что в лице Иоанна Иисус усыновил Матери Божией всех христиан.

Обращаясь к Марии в молитвах, мы восклицаем: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою!»; «Радуйся, Невесто Неневестная» – как в акафисте. Или: «Радуйся, радость наша, покой нас от всякого зла честным Твоим омофором», как в акафисте Покрову Пресвятой Богородицы. Или: «Радуйся, Благая Вратарница, двери райские верным отверзающая» – как в акафисте Иверской иконе Богоматери.

Всегда в нашей молитве, обращённой к Матери Божией, есть слово «радуйся», которое по-гречески звучит хайрэ. Хайрэ – это просто «здравствуй». И сегодня один грек, встречая другого, обращается к нему с тем же приветствием. Только вместо дифтонга ай в современном греческом употребляется «э»: хэро, хэрэто («здравствуй», «здравствуйте»), В научных книгах, посвящённых анализу всех этих текстов, часто приходится встречать рассуждения о том, что Церковь использовала глагол «радуйся», совершенно не поняв, что он обозначает простое приветствие. Как всё, что написано в учёных книгах, на первый взгляд это звучит убедительно. Но только на первый взгляд, потому что Библия переводилась с иврита на греческий язык не по принципу аналогичных значений, а по принципу дословности. Когда евреи встречаются друг с другом, они не говорят ничего похожего на греческое хайрэ или на наше «здравствуй». Этикетное приветствие у евреев – шалом, «мир». Но не этим словом переведено обращение ангела к Марии. Ангел не говорит Ей: «Шалом», он говорит: «Радуйся, Благодатная!» (Лк 1:28). И за этим «радуйся» всякий, кто сколько-нибудь знает Ветхий Завет, узнаёт не слово шалом на иврите, а слово ранни. А ранни – это именно «ликуй», «веселись».

Значит, в библейском греческом языке за словом хайрэ стоит не этикетное приветствие, как в разговорном греческом, а именно призыв к радости, как в Нагорной проповеди: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф 5: 12), или как в 3-й главе книги пророка Софонии: «Ликуй, дщерь Сиона! торжествуй, Израиль! веселись и радуйся от всего сердца, дщерь Иерусалима! Отменил Господь приговор над тобою, прогнал врага твоего! Господь, царь Израилев, посреди тебя: уже более не увидишь зла. В тот день скажут Иерусалиму: «не бойся!» и Сиону: «да не ослабевают руки твои!"» (Соф 3:14-16).

Это очень напоминает приветствие архангела Гавриила. «Ликуй, дщерь Сиона!» – восклицает пророк Софония. «Радуйся, Благодатная!» – обращается к Марии ангел в Евангелии от Луки. «Господь, царь Израилев, посреди тебя», – говорит, обращаясь к дочери Сиона (т. е. к Иерусалиму, столице Израиля, а тем самым ко всему народу Божию), пророк. «Господь с Тобою!» – говорит архангел. «Не бойся!» – восклицает пророк. «Не бойся, Мария», – говорит ангел Марии (Лк 1: 30).

Здесь, в Евангелии от Луки, архангел обращается к Марии как к дочери Сиона, как к олицетворённому народу Божиему. И очень часто богословы говорят о том, что Мария есть олицетворение Церкви, икона всей Церкви. Это звучит не так плохо, только надо понять, что, становясь олицетворением всей Церкви, Она остаётся конкретной Марией, простой девушкой, которая живёт в безвестности в своём Назарете, учится ремёслам, как и все девушки в Иудее того времени: прядёт нитки, шьёт, мастерит. Точно так же и Иисус, становясь тотальным Христом, как говорят богословы XX века, Который обнимает Своими руками всё человечество и наполняет Собою весь мир, не перестаёт быть маленьким раввином из Капернаума, Которого мы встречаем на страницах Евангелия.

Вот в этом и заключается какой-то особый парадокс христианства: в нём на самом деле нет символов, нет образов, нет каких-то намёков – в христианстве всё реально. Есть богословы, которые пытаются разделить Христа на исторического Иисуса из Назарета и на Христа веры, Христа Церкви. Но в том-то всё и заключается: нет Христа такого и Христа эдакого, есть один Иисус Христос, Который является и историческим Иисусом – маленьким раввином из маленького города, и Христом, обнимающим Своими руками всё человечество, Христом, в Котором полнота Божия пребывает телесно.

Когда мы читаем греческий акафист Богородице, мы находим там такие слова: «Радуйся, Ковчеже, позлащенный Духом». А в латинской литании Богородице есть такие слова: «Молись за нас, Ковчег Завета» (Arcafoederis, orapronobis).

То есть и латинская литания, и греческий акафист в одних словах говорят о Матери Божией как о Ковчеге Нового Завета. Мы помним, как стоял в святилище Иерусалимского храма ковчег – небольшой ящичек, который почитался иудеями как место пребывания Божиего. И вот местом пребывания Божиего, Ковчегом Нового Завета, становится Мария. И действительно, в 40-й главе книги Исход есть такие слова: «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию» (Исх 40: 34). А в Евангелии от Луки архангел говорит Марии: «Сила Всевышнего осенит Тебя» (Лк 1:35).

И когда это читаешь по-гречески, то действительно представляешь облако, потому что глагол эпискиадзо означает как раз то, что делает облако, закрывая своей тенью землю.

«Посему и рождаемое Святое наречётся Сыном Божиим» (Лк 1: 35). Здесь совершенно ясно чувствуется связь одного текста с другим: ветхозаветный текст об облаке, которое наполняет скинию и закрывает её Славой Божией, звучит в начале Евангелия от Луки, где архангел говорит: «Сила Всевышнего осенит Тебя».

Мы читаем в книге Самуила, во 2-й книге Царств: «И встал и пошёл Давид и весь народ, бывший с ним, из Ваала Иудина, чтобы перенести оттуда ковчег Божий…» (2 Цар 6: 2). А в Евангелии от Луки сказано: «Вставши же Мария во дни сии, с поспешностью пошла в нагорную страну, в город Иудин» (Лк1:39).

Давид несёт ковчег Завета, а Мария несёт в Себе Младенца Иисуса. Давид восклицает: «Кто я, Господи, Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил!» (2 Цар 7:18). А Елисавета: «И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?» (Лк 1:43).

Почти одна и та же фраза, только в первом случае речь идёт о ковчеге Господа, а во втором случае – о Матери Господа.

Давид, как мы знаем из пасхального канона, от радости пляшет перед ковчегом Завета: «Богоотец убо Давид пред сенным ковчегом скакаше играя». А Иоанн Предтеча в чреве своей матери пляшет перед Марией, пришедшей к ним в город. Ковчег Господень принесли в дом Аведдара: «И оставался ковчег Господень в доме Аведдара Гефянина три месяца…» (2 Цар 6:11). Мария вошла в дом Захарии, как ковчег Господень в дом Аведдара. И, как ковчег Господень, Она оставалась с Елисаветой три месяца: «Пребыла же Мария с нею около трёх месяцев…» (Лк 1: 56).

Даже из одного этого сопоставления 2-й книги Самуила с Евангелием от Луки совершенно ясно, что не только средневековые гимнографы Византии и латинского Запада, но и евангелист видели в Марии Ковчег Нового Завета. Мария есть Дева Сиона. Вот что звучит в подтексте этого фрагмента Евангелия от Луки.

Пророк Аввакум восклицает: «… я буду радоваться о Господе и веселиться о Боге спасения Моего» (Авв 3: 18). Ещё блаженный Иероним заметил, что «о Боге спасения моего» звучит, как «о Боге Иисусе моём», потому что Иисус и есть спасение. «И сказала Мария: величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моём» (Лк 1:4б-47).