Читаем без скачивания Ловцы человеков - Олег Геннадьевич Суслопаров

– Однако, вам удается после каждой драки в мире крови полизать. А потом цивилизация беззубых вампиров рассуждает о ценностях!

Давно знакомый Александру человек из другой страны немного поморщился, потом снисходительно улыбнулся:

– Скажи спасибо, что не зубастых. А общую жестокость мира еще никто не отменял. Как вы, русские, говорите: у воды быть, да не напиться. И вообще, все благие истины, которые столетиями благоговейно нам преподносят в книгах, всего лишь бредовое вранье. Правда всегда слишком неестественна и жестока, поэтому ее и приходится прятать, как уродца.

Он сочувственно покачал головой.

– Да, и вот так мы столетиями врем, что добро порождает добро, а зло порождает зло. Хотя все вроде бы знают, что человек вырастет добрым, только когда научится понимать, что такое зло. Окружи ребенка одной добротой и заботой – он превратится в злобного негодяя. Потакай ему во всем – превратишь в безвольного эгоиста. Сделай для человека или народа тепличные условия – превратишь его в раскисшего нытика, проклинающего все на свете. Не ври ему никогда – и он станет наивным простаком. Дашь кому-то чего-то даром – он посчитает, что ты был ему обязан, и будет на тебя же и обижаться. Ты это все называешь добром? Извини, я лучше добром для человека назову, когда он по шее получит!

Так что Иисус все-таки был прав, когда говорил: не судите… Потому что твоя злость может кого-то сделать добрее, твое мошенничество делает кого-то умнее, ну и так далее. Мир гармоничен, в нем одно, достигнув какого-то количественного предела, всегда начинает переливаться в другое – собственную противоположность… И нам, убогим, как понять, где граница и каково истинное лицо происходящего?

Знакомый похлопал Александра по плечу на прощанье, словно старый учитель споткнувшегося в начале пути ученика.

И это ощущение громоздящейся вокруг лжи стало давить все сильнее от того, что у Александра уже не было никакого азарта противостоять ей, какой был на излете советской эпохи. Куда, на какие благие цели ушел этот азарт, он старался себя не спрашивать. Главное – ты сейчас с деньгами. Так и живи теперь богато, купайся в море, съезди в кругосветку, и ни о чем не думай, – сказал он себе. И вдруг добавил: трус…

Все еще усугубилось, когда он съездил на похороны своей деревенской тетки. С сельского кладбища он отправился пешком до ее дома – и его никто не узнал среди проходивших мимо людей. Он же на лицах встретившихся людей читал одно и то же настороженное и в то же время устало-обреченное выражение. И даже у еле волочащих ноги местных пьяниц было на лицах что-то подобное. Вроде жизнь теплилась в той деревне, но что-то, судя по этим лицам, было не так.

– Это ж называется «печать выживания», – сказал ему один из давних знакомых, когда Александр мельком обмолвился о впечатлениях от поездки в деревню. – Неужели не слыхал? Обычно почти все, кто впервые за границу на отдых съездит, рассказывают, что больше всего их удивило: люди там тоже про кризис толкуют, но вот нет у них на роже этой самой печати и все тут.

– А у наших она откуда?

– Ну, тут множество версий, отчего такая потерянность в людях появляется. Чаще всего говорят, что от потери ориентации: куда плыть – неведомо, поэтому один страх, что вот-вот тебя, китяру, на мель выбросит. Проще говоря, ни во что они не верят из того, что им толкуют, да и верить-то особенно не хотят во что-нибудь. С одной стороны, обманывали много, с другой – сам обманываться рад. Вот как-то так, в общем.

И вдруг Александру позвонил тот старый знакомый – бывший режиссер-документалист, который сразу сказал:

– Ты меня не расспрашивай ни о чем, я тебе просто хочу подарить на день рождения экскурсию. Когда будет день свободный – сразу позвони, приедешь на пристань, и мы на катере на Светлую гору съездим. Я там уже побывал.

– И что там?

– Я поверил, что Бог иногда отправляется погостить в мире людей, посмотреть, как мы распоряжаемся тем, что он даровал каждому из нас. Мне даже кажется, я встретился с ним. И я испытал чудовищный стыд…

***

В оцепенении первых холодов сосны застыли, схватив на лапах своих сгустки не тающего уже снега, и стояли, словно вот именно сейчас ощутив в себе всю мощь противостоять грядущим ненастьям зимы. Еще в предутренней темноте Игорь спустился к реке, постоял перед чуть заснеженной безукоризненной равниной появившегося вчера льда, над которым позванивал скатывавшийся по обледенелым камушкам родник. Что в этих последних звуках перед долгим онемением и испытанием безжизненностью? – попытался он осознать свое ощущение этих минут. – Усталость от суеты или накопленная сила?

Но проявлялось все сильнее ощущение того, что перемены неизбежны и сейчас именно тот момент, когда надо спокойно принять какое-то решение. Игорь поднялся к самому источнику, плеснул в лицо холодной воды, набрал ее еще раз в сомкнутые ладони, поднял их и вылил воду себе на голову, наслаждаясь тем, как чуть обжигающие струйки крадутся вниз по его телу под одеждой. Присев рядом, он долго смотрел на словно загустевшую от холода воду источника. Получив божественное откровение, подумал он, мессии углубляются в себя, чтобы проникнуться этим откровением. Затем – в путь, каждый миг провозглашая это откровение, пока тебя не предадут. Получил ли он, объявленный новым мессией, это откровение?

Он вспомнил, что только один раз где-то далеко на север отсюда попытался помолиться о чем-то для себя – все остальные последние месяцы он словно ловил откуда-то и произносил слова, идущие для других людей. Идущие словно в ответ на таящуюся в глубине этих людей крошечную пульсирующую боль. Может ли он собрать вместе все эти мелкие боли, чтобы обратиться сразу ко всем с единым словом?

– Будем свободными и полюбим жизнь с отчаянием обреченных! – повторил он свои не так давно произнесенные тоже в одиночестве слова. И это все?

Игорь снова плеснул в лицо водой, еще и еще раз. Да коснется меня чаша твоя, господи, да будет твой выбор моим, – прошептал он, поднимаясь в гору к домику, где начнется еще один его день с людьми. Почти поднявшись, он остановился, глядя на купол старого храма.

Но ведь это отец гордится выбором сына, видя в нем свои заслуги, – открылась ему другая мысль.

***

В последние дни в домике ночевал и Владимир, редко не оставляя его и днем, словно опасаясь, что что-то важное может произойти без него. Сегодня, в первый выходной день недели, они с Антоном тоже поднялись рано, из поленницы брали дрова, чтобы развести огонь в очаге на террасе. Хотя на днях еще